Секретарь, с лёгкой улыбкой профессионала, тут же вошла в приёмную и сообщила, что господин Трифонов ожидает. Диалог мгновенно прервался, словно по команде: оба поднялись. Артамонов, как и подобает офицеру, галантно распахнул перед дамой дверь и пропустил её вперёд, слегка склонив голову. В его жесте чувствовалось что-то большее, чем просто вежливость – лёгкий вызов, тщательно замаскированный под джентльменство.

Кабинет Трифонова, просторный, обшитый панелями из тёмного дерева, с огромным экраном терминала у дальней стены, был обставлен со вкусом, но без излишеств. Атмосфера здесь давила по-своему – не роскошью, а масштабом решений, которые принимались за этим столом.

Трифонов поднялся из-за терминала и шагнул навстречу.

– Прошу вас, проходите. Рад приветствовать у себя. Не стесняйтесь, присаживайтесь.

Голос у него был тёплый, даже дружелюбный – что сразу насторожило обоих гостей.

«Когда разведка улыбается – жди подвоха», – мелькнуло в голове у Артамонова.

Он кивнул по-военному, без эмоций. Соловей поблагодарила сдержанно, но с лёгкой иронией – она уже предчувствовала, что за этим визитом скрывается нечто большее, чем просто «поговорить».

Они уселись за массивный стол, и Трифонов без промедления приступил к делу.

– Ещё раз благодарю вас за то, что откликнулись на моё приглашение. Наверное, удивлены?

– Более чем, – спокойно ответил Артамонов, бросив короткий взгляд на Соловей. Та молча кивнула в знак согласия.

– Тогда сразу к сути. Наша встреча согласована с председателем Совета Планет – Вороновым.

Он сделал паузу, и Артамонов, как и следовало ожидать, тут же вставил:

– Уровень, надо сказать, серьёзный.

– Более чем, – кивнул Трифонов. – Дело вот в чём…

Он подробно изложил ситуацию с обнаружением загадочного звёздного бруствера – мощной структуры неясного происхождения на дальних космических рубежах. Голос его был спокойным, но в каждом слове ощущалась тяжесть происходящего. Заканчивая, он взглянул на собеседников и перешёл к самому главному:

– Вот почему я пригласил вас. Адмирал, я хочу предложить вам должность капитана звёздолёта «Коршун» – исследовательского дредноута нового поколения. А вам, уважаемая Ирина Петровна, должность научного руководителя экспедиции.

Последовавшая пауза повисла в воздухе, как напряжённая струна. Оба сидели, словно окаменев. Артамонов перевёл взгляд на Соловей – та смотрела на него, не скрывая удивления. Между ними в этот момент пролетел безмолвный диалог, полный вопросов, сомнений и… Вызова.

Трифонов с лёгкой улыбкой вмешался:

– Ну что скажете, Ирина Петровна?

Она усмехнулась одними уголками губ:

– Что сказать, предложение, безусловно масштабное. Но как быть с нашей, скажем так, историей неприязни?

– Очень просто, – невозмутимо отозвался Артамонов. – Вы будете выполнять мои распоряжения как капитана.

– Никогда, – выпалила она резко, и на мгновение в её голосе просквозила почти искренняя злость.

– Ну так что, коллеги? – вмешался Трифонов, поглядывая то на одного, то на другую. – Если нужно время, можно подумать.

Артамонов посмотрел на него прямо, не отводя взгляда.

– Дело действительно серьёзное. Но для меня – это понижение.

– Не беспокойтесь, – спокойно прервал его Трифонов. – Все преференции будут не только сохранены, но даже расширены.

– Вот вы какой… – усмехнулась Соловей, явно не в силах сдержать ироничный выпад. – Лишь бы преференции…

Трифонов почувствовал, что атмосфера начинает накаляться, и решил ускорить развязку:

– Так что вы решили, адмирал?

Артамонов ответил мгновенно:

– Я согласен принять должность капитана «Коршуна». И, откровенно говоря, буду рад, если Ирина Петровна откажется.

Он бросил на неё взгляд, полный сарказма, от которого Соловей буквально вспыхнула. Щёки налились краской, губы поджались, и, кажется, даже воздух вокруг неё на мгновение дрогнул.

Она открыла рот, чтобы парировать, но Трифонов поспешно вмешался:

– Адмирал, прошу вас не давить на кандидата. Ирина Петровна?

Соловей перевела дыхание. Взгляд её был холоден, но внутренне она уже приняла решение. Отказ означал бы поражение, а этого она позволить не могла.

– Я тоже согласна, – произнесла она неожиданно спокойно. – Но с условием: чёткое разграничение полномочий.

Артамонов откинулся на спинку кресла, усмехнулся с явной иронией и проговорил:

– На корабле капитан – власть и закон. Ни о каком «разграничении» речи быть не может.

– В таком случае я… – начала она, уже почти решившись отказаться.

– Вы отказываетесь? – перебил её он, смотря прямо в глаза.

Секунда паузы. Она глубоко вдохнула и ответила, не отводя взгляда.

– Понимаю, адмирал, хотите избавиться от меня? Не получится. Я принимаю предложение.

И, повернувшись к Трифонову, добавила с отчётливым акцентом на каждом слове:

– Я согласна с назначением.

Трифонов всё это время молча наблюдал за представлением, не выказывая ни тени эмоций. Он сидел, слегка отклонившись в кресле, будто случайный свидетель, не имеющий отношения к происходящему. Хотя на самом деле каждая их реплика, каждый взгляд, каждый всплеск раздражения были для него ценной информацией. Он не особенно рассчитывал, что эти двое упрямцев согласятся. Скорее – наоборот: готовился к долгим убеждениям, многоходовым переговорам, возможно – даже к привлечению третьих сторон. А тут – такая удача. Они сами всё решили, затянутые в свой конфликт, словно в зыбучие пески. Противоречия и амбиции – лучшие союзники, если ими уметь пользоваться.

Пауза затягивалась. Он держал её намеренно, давая каждому из них время переварить собственное решение, осознать его необратимость. Наконец глубоко вздохнул, будто сбрасывая с плеч груз ожиданий, и заговорил. Его голос прозвучал неожиданно мягко, почти буднично, как будто и не произошло ничего необычного.

– Прекрасно, коллеги. Вижу, вы… сработаетесь. Поздравляю с назначениями.

Он сделал небольшую паузу, скользя по ним взглядом.

– Капитан, напоминаю: вы отвечаете за всё, кроме научной части, за которую будет нести ответственность руководитель экспедиции – академик Соловей. Формирование экипажа – в вашей компетенции. А вы, Ирина Петровна, набираете свою научную группу так, как сочтёте нужным. Полный карт-бланш.

Он кивнул и продолжил с лёгкой, почти ленивой интонацией:

– На этом аудиенция окончена. Документы получите у секретаря, можете приступать к работе. Остальные вопросы – в рабочем порядке.

Он уже потянулся к терминалу, словно переходя к следующему делу, но Артамонов задержался.

– Простите, Пётр Иванович, один вопрос. Кому мы будем подчиняться?

Трифонов посмотрел на него с лёгким прищуром. Ответ прозвучал спокойно, даже ожидаемо.

– Я курирую проект. Следовательно, вы подчиняетесь мне напрямую.

– Понятно. Вопросов пока нет, – коротко кивнул Артамонов, поднимаясь. Он направился к двери, на ходу открывая её и, не оглядываясь, жестом предложил выйти Соловей первой.

Та тоже поднялась, будто хотела задать вопрос, но, перехватив взгляд Трифонова, передумала. Лишь махнула рукой и вышла, чуть насупившись.

В приёмной было пусто. Ни сотрудников, ни ожидания. Пространство казалось вычищенным до стерильности – как и их положение: без права на отступление. На улице дул прохладный ветер, пахло весной и решением, которое нельзя будет отменить.

Соловей остановилась, повернулась к адмиралу и прямо, без тени улыбки, спросила:

– Ну и что это было, по-вашему?

Артамонов не сразу ответил. Посмотрел на неё спокойно, почти холодно.

– Просто назначение на должность неудобных кандидатов. Всё.

– Адмирал, вы проницательны, – кивнула она. – Согласна. Раз уж нас назначили, предлагаю договориться.

Он остановился, прищурился.

– Ирина Петровна, вы о чём? О чём может быть договор? Я – капитан. Вы – руководитель научной части. Всё чётко. Вы занимаетесь своими делами, я – своими. Как по уставу.

– Что ж… – это ваш выбор, капитан.

– Это не мой выбор. И не ваш. Нас выбрали. Мы согласились. Теперь остаётся одно – работать. До встречи на борту. Мне нужно сдать дела.

Он повернулся и пошёл, не оглядываясь. Его шаги были тяжёлыми, решительными, как у человека, который не привык играть в поддавки.

Соловей осталась стоять, ошеломлённая. Она ожидала чего угодно – иронии, язвительных замечаний, даже очередного спора. Но не такого ледяного отстранения. В ней вскипало раздражение, досада, злость. Когда он уже почти дошёл до машины, она крикнула ему вслед, не сдержавшись:

– Хам!

Он не обернулся. Лишь чуть замедлил шаг, словно услышав, но не придя в восторг от этого обращения.

Она в сердцах топнула каблуком, по-женски резко, гневно, и пошла прочь, направляясь к своему офису. Дел действительно непочатый край.

В это время Трифонов, всё ещё находясь в кабинете, откинулся на спинку кресла и с удовлетворением перевёл дух. Он почти физически чувствовал, как с плеч сходит напряжение. Наконец-то всё оформилось.

Он связался с Вороновым. Экран ожил, и на нём появился председатель Совета Планет.

– Ну что, Пётр Иванович, как успехи?

– Оба кандидата согласились с предложенными должностями. Уже направлены к месту службы.

Воронов удивился:

– Быстро. Как вам это удалось?

– Сам не ожидал. Сошлись на противоречиях. Они сами себя перехитрили, – с лёгкой усмешкой отозвался Трифонов.

– Главное, чтобы не разбежались также быстро.

– Очень на это надеюсь. Люди непростые, но своё дело знают. И дисциплина у них в крови.

– Ну дай бог. Держи меня в курсе.

– Слушаюсь, – коротко ответил Трифонов.

Связь прервалась. Он остался один, в кабинете, где витал запах крепкого кофе и недавнего напряжения. Глядя в окно, он подумал:

«Команда начинает формироваться. Осталось надеяться, что они не разнесут друг друга раньше времени…»

И, не скрывая удовлетворения, налил себе чашку кофе.

Глава 3
Адмирал Артамонов

Адмирал подъезжал к штабу флота, ощущая странное смешение чувств. С одной стороны, новое назначение воспринималось как понижение, падение в карьере. Но, с другой стороны, это возможность для чего-то большего, для решения той самой задачи, которой не удавалось справиться веками. Предстоял рейд к аномалии, невообразимо сложной и таинственной, которую ни одно поколение не смогло преодолеть. И теперь это был его шанс, его обязанность, его вызов.

Его мысли переполнены сомнениями и волнением. Вопрос, справится ли он, приходил к нему снова и снова. Он знал, что будет тяжело, что ему предстоит столкнуться с неопределенностью и опасностью, с которой еще никто не имел дела.

– Я сделаю все, чтобы справиться, – размышлял Артамонов. – У меня просто нет других вариантов. Я не могу позволить себе ошибиться.

А вот, кого взять в команду корабля, это вопрос. Я доверяю своим коллегам, с которыми служил бок о бок, с которыми разделял десятки сложнейших операций. Но когда речь заходит о специалистах, тут я потерял связь. За годы службы многие старые знакомые ушли, а новые лица не всегда дают чувство уверенности. Но ничего, лиха беда начало, как говорили древние. Я назначу командный состав, а они уже наберут нужных специалистов.

Дредноут – не просто корабль. Это живой организм, сложный и многослойный, с сотнями различных систем и технологий. Он требовал не просто хороших специалистов – он требовал лучших. Артамонов – капитан, можно сказать, главнокомандующий на этом гигантском судне, и на нем лежала ответственность за все, что происходило на борту. Он был ответственен за стратегическое управление, за принятие решений в бою, за координацию всех подразделений. В его обязанности входило не только обеспечение выполнения миссии, но и взаимодействие с высшим командованием, и, что не менее важно, управление экипажем.

– Это не просто корабль, – думал он. – Это мобильная база, целый замкнутый мир. Каждый человек на борту должен быть на своем месте. Но как собрать такую команду?