Они заменили тарелки, вернув столу первозданный вид. Казалось, это попытка забыть произошедшее и переиграть неудавшийся ужин. К тому моменту, когда с улицы донесся хруст гравия под колесами автомобиля, все было готово к приему гостей. Но их снова ждало разочарование, потому что Флинн появился один – замерзший и вымотанный. Бедолага проторчал в порту несколько часов: приехав заранее, он долго выглядывал паром, а затем пытался выяснить, почему среди сошедших с судна не оказалось сестер Гордер. Он прорвался к начальнику порта и получил доступ к списку зарегистрированных пассажиров. Добиться этого ему удалось, лишь прибегнув к убеждающей силе имени Ризердайна Уолтона (тут Флинн виновато взглянул на него и успокоился, не встретив осуждения). Так он и выяснил, что сестер Гордер не было на пароме. Что‑то заставило их отменить поездку.

Обо всех своих изысканиях он рассказывал, с аппетитом поглощая угощения, которые своевременно подсовывала ему Ма. Вымотавшись за день, Флинн с радостью сел за стол и теперь даже не замечал, что еда на тарелке удивительным образом не иссякает.

Они обсудили с Ризом возможные причины, почему Гордер так и не приехали, и сошлись во мнении, что не мешало бы слетать в Пьер-э-Металь и убедиться, что все в порядке. Риз обещал разобраться, а Илайн задумалась о том, что он, как обычно, взваливает на свои плечи слишком много, однако ничего не сказала. В Пьер-э-Метале были их друзья и безлюди. И если местная власть не понимала, что и те, и другие неприкосновенны, Хранителю Делмарского ключа стоило лично напомнить об этом.

Их разговор затянулся допоздна, и лишь когда Саймон начал втихую таскать тарелки со стола, Флинн спохватился, что ему пора. Риз отправился его провожать, чтобы заодно перекинуться словами, а Илайн, отлученная от их компании, осталась помогать с уборкой. В других обстоятельствах это бы ее оскорбило, но сейчас она была слишком измотана, чтобы плыть против течения.

Кувшинки из салфеток грустно поникли, точно увядшие цветы, скатерть снежным комом легла в корзину для белья, а столовое серебро вернулось в заключение коробки, обитой бархатом.

Наконец, когда посуда была перемыта и расставлена по местам, Илайн поднялась в спальню. Оказавшись в уединении, она скинула одежду, что неприятно липла к телу, и с предвкушением открыла вентили. Теплая вода и мыльная пена смыли всю грязь минувшего дня. Обмотавшись полотенцем, она выплыла из ванной с ощущением, будто заново родилась. В этой жизни ее звали Илайн Уолтон – и она не имела никакого отношения к той девочке-островитянке, чьи секреты грозился раскрыть Нейт.

Поглощенная мыслями и поисками ночной рубашки, она не заметила, что в комнате не одна, поэтому голос, раздавшийся из полумрака, ее напугал. Илайн вздрогнула и тихо выругалась.

– Это лишнее, – повторил Риз, кивнув на сорочку, которую она выудила с полки. Вот что заставило его заявить о своем присутствии.

Растянувшись на неразобранной кровати, он лежал, закинув руку за голову, и увлеченно наблюдал за ней, завернутой в полотенце, точно сливочный пудинг. По крайней мере, дрожа от озноба, Илайн представляла себя примерно так.

– Сегодня слишком холодно, чтобы пренебрегать одеждой, – чинно заявила она, после чего нырнула в облако из белого хлопка.

– Ты все еще не в духе?

– Этот ужин меня доконал, – призналась она, забираясь в постель.

От его пытливого взгляда ей отчаянно захотелось укрыться с головой и закутаться, точно в кокон, но сделать это мешал Риз, подмявший половину одеяла под себя. Илайн пришлось довольствоваться свободным куском, урезонив свое недовольство напоминанием, что раньше вся ее комната была едва шире кровати, а спальным местом служил ветхий матрас, набитый перьями и соломой. Девочка с Ислу даже мечтать не смела о такой роскоши, что окружала ее сегодня.

– О чем думаешь? – решилась спросить она, хотя на мгновение усомнилась, что готова услышать ответ.

Риз перевернулся на бок и устроился, подперев голову рукой. Его тело оставалось обманчиво расслабленным, но глаза не врали. Они смотрели напряженно и выжидающе, словно бы сквозь нее. Илайн покрылась мурашками, но уже не от озноба.

– Вы с братом совсем не похожи.

– Оно и неудивительно. – Илайн пожала плечами. – У нас разные отцы. У всех шестерых. Вот такое веселое семейство. Рад познакомиться?

– Извини. Просто ты ничего не рассказывала…

– Таким не хвастают.

– Это твоя семья, Ила. Нечему здесь стыдиться.

– Легко так говорить, если твоя семья – Уолтоны.

– А ты многое знаешь о нас? – В его голосе скользнул холод, но она была слишком раздражена, чтобы придать этому значение.

– Не прибедняйся. Тебя растили в достатке и пылинки сдували. – Заметив, что Риз изменился в лице, Илайн поспешно добавила: – Я о том, что ты единственный ребенок в семье. Это совсем другое.

– Так сложились обстоятельства, – бросил он и, отстранившись, встал с кровати.

За пару мгновений воображение Илайн нарисовало сцену, что последует за этим. Риз уйдет, бросив ее в одиночестве, чего не делал никогда, но сейчас, взвинченный и нервный, именно так и поступит. Вместо этого он стал медленно, методично расстегивать пуговицы на рубашке, а после с педантичностью, не замеченной за ним прежде, принялся складывать вещи, будто использовал время на размышления.

Наконец Риз вернулся в кровать и, по привычке взбив подушку, улегся обратно.

– Я бы хотел быть не единственным ребенком, – сказал он, вперив взгляд в потолок. – Но Ма хватило слухов о моем рождении. Сын вне брака и неизвестно от кого. Она не могла признаться, что мой отец – лютен. Выбирая между тем, чтобы сохранить свою репутацию и его жизнь, она выбрала не себя. И позволила шептаться за ее спиной. Для сплетников все казалось очевидным: случайный ребенок от тайной связи с каким‑нибудь женатым богатеем, который обеспечил мне длинное имя, но по понятным причинам не дал своей фамилии. Уолтонов и без того не жаловали, как спекулянтов, но я, определенно, добавил семье проблем. Весь городской бомонд стал избегать Ма: женщины из-за презрения, мужчины – чтобы не навлечь на себя дурные слухи.

– А твой отец не пытался ее защитить? Вмешаться? – осторожно спросила Илайн.

– Его участие закончилось на том, что родился я. Мы редко виделись. Не думаю, что его как‑то затронули слухи.

– В отличие от вас.

– Ну да, – ответил Риз, продолжая рассматривать потолок. – Меня даже в Сайвер не приняли, хотя дедушка вполне мог оплачивать мою учебу.

– А ты хотел попасть туда, чтобы стать мальчиком в белых чулках?

– Гетрах, – исправил он.

Илайн едва сдержалась, чтобы не признать свою ошибку намеренной. Ей просто хотелось вызвать на его лице проблеск улыбки, и, добившись своего, она не стала раскрывать трюк.

– Может, оно и к лучшему? – Илайн лукаво подмигнула и придвинулась так близко, что ощутила тепло его тела, даже не касаясь. – Иначе бы вырос таким же напыщенным индюком.

– А ведь у меня были все шансы. – Риз картинно вздохнул, подыгрывая, и взглянул на нее, чтобы поймать ответную улыбку. А потом притянул Илайн к себе и поцеловал в висок, будто хотел успокоить тревожные мысли, наводнившие ее голову.

Она устроилась поудобнее, прижалась щекой к его теплому плечу, уже собираясь сказать, что передумала насчет ночной сорочки и готова расстаться с ней прямо сейчас.

– А ты? – вдруг спросил Риз.

– Что я?

– Ничего не хочешь рассказать?

И тогда его план раскрылся: откровение за откровение. Вот о чем он раздумывал, пока возился с одеждой. Вероятно, должность градоначальника сделала его не только хорошим переговорщиком, но и ловким манипулятором.

– У меня долгая история, – ответила она, не поддавшись его ухищрениям.

– Что ж, возьму недельный отгул и послушаю тебя.

– Не настолько долгая.

– Вот ты и попалась! – Его руки сжали крепче, словно Риз боялся, что она ускользнет. – Ну, выкладывай.

– Как‑нибудь потом. Я очень устала.

Она почти не соврала, чувствуя себя совершенно разбитой, хотя и не знала, наступит ли момент, когда ей захочется заговорить о своей семье и прошлом.

Риз больше не донимал ее расспросами. И в наступившем молчании больше не было напряжения, только смирение и покой.

Постепенно его дыхание стало ровным и размеренным, а тело во власти сна – тяжелым. Но как бы Илайн ни пыталась сомкнуть глаз и отрешиться, что‑то свербело в груди и мешало уснуть. Она не знала, как долго пролежала так, слушая треск огня в камине, изнывая от духоты и скуки. Когда терпению пришел конец, она осторожно выскользнула из постели и спустилась на кухню, чтобы утолить жажду.

Ночная тишина окутала ее, как одеяло. Бесшумно ступая по мягким коврам, Илайн ощущала себя вором, проникшим в чужой дом. До сих пор он, несмотря на уют и сдержанную красоту интерьеров, казался чужим.

Опустошив стакан, она сполоснула его и убрала на место. Будь это ее дом, вещи бы стихийно появлялись и исчезали в окружающем пространстве, оставались неприбранными и случайно забытыми, небрежно брошенными и странствующими из комнаты в комнату. Но здесь негласно действовали другие правила. Ма, блещущая манерами и чопорная в вопросах домоводства, никогда бы не приняла такой разнузданности, в то время как Илайн видела в том приятную свободу.

Выходя из кухни, она краем глаза уловила какое‑то движение и замерла, обращенная к окну. Там, за кружевным полотном занавесок, стоял силуэт, и в первую секунду ей почудилось, что он прячется в комнате. Когда ледяная волна ужаса отступила, стало ясно, что человек находился по ту сторону. Поняв, что замечен, Нейт помахал, издеваясь над ней. Сколько лет прошло, а между ними ничего не изменилось, зато изменилось в ней самой.

Илайн больше не была той слабой девочкой, что терпела нападки братца. И если Нейт думал, что сейчас она струсит, то заблуждался, о чем мог пожалеть очень скоро.

Без всяких колебаний она направилась к двери и отворила ее. Холод зимней ночи обжег лицо, словно предупреждая, что ей не следует покидать свое убежище. Илайн это не остановило. В ней стремительно разгорался гнев, и ему, как огню, нужен был выход.

– Зачем пришел?! – выпалила она.

– Забрать кое-что. – Раздалось из темноты. Ступив в пятно света, что отбрасывал газовый фонарь у дороги, Нейт потряс жемчужным браслетом и сказал: – Вижу, мой подарок тебе не понравился.

Кажется, его и впрямь задело, что гостинцы с Ислу выбросили, как бесполезный хлам. Для Илайн это стало такой же неожиданностью. Она не трогала браслет с того момента, как оставила его на полке с часами. Видимо, Риз молча избавился от него, и она поступила бы точно так же.

– Мне ничего от тебя не нужно.

– Ну, конечно, зачем тебе безделушки, когда ты носишь такие драгоценности. – Нейт кивнул на ее руку. В полумраке он не мог разглядеть кольцо, но за ужином наверняка увидел достаточно, чтобы изойтись завистью. Ему всегда хотелось того, что было у нее.

– И что, палец мне отгрызешь?

– Боишься меня? – Он шагнул к ней, одновременно угрожая и проверяя пределы ее смелости.

Илайн не шелохнулась.

– Нет. Просто держусь подальше.

Ее ответ привел Нейта в бешенство – такое, что у него чуть пар из ноздрей не повалил.

– Стыдишься нас? Презираешь? Настолько, что даже о матери не спросишь?

Обвинения извергались одно за другим, а Илайн с отрешенной задумчивостью наблюдала, как извивается, словно червяк, шрам на его губе. Наверняка братец получил его за свои слова. Когда ей надоело слушать, она перебила его вопросом, который от нее требовали:

– Ну и как она?

– Плохо. – И это все, что он нашелся сказать об их матери.

– Надеюсь, любящие сыновья о ней позаботятся.

– Да уж не переживай.

Илайн заставила себя улыбнуться:

– А кто сказал, что я переживаю?

– Ну ты и стерва, – выплюнул Нейт.

– Спасибо, что заметил.

Илайн была готова к обвинениям, что она бросила мать и навсегда вычеркнула семью из своей жизни, и это почти не задело ее.