Губернатор за поддержку этих реформаторов получил от американского фонда «Сорос» долгосрочный кредит в несколько миллионов долларов в бюджет губернии. На эти деньги продвинутые гости жили на даче в Зелёном Бору, ели в только что открывшемся ресторане «Русского клуба», но, как только деньги закончились, быстро уехали, так толком и не объяснив, что делать в этих новых условиях и как жить новому классу бизнесменов.

Глебу вся эта история напомнила самый обыкновенный «хапок» – бизнес-приём, набиравший тогда популярность в России. Урвать, а там трава не расти.

Эти умники новой волны были никакие не новаторы, а обыкновенные перевёртыши. Совсем недавно они учили людей основам коммунизма, а теперь стали учить основам капитализма. Они могли себе это позволить, так как были в фаворе у новой власти и занимали важные посты в Администрации Президента, в правительстве и губернаторствовали в большинстве регионов. Главным для них было выполнить основную установку англосаксов по продаже всей государственной собственности России в частные руки. За это как манна небесная сыпались на них с Запада и из Америки деньги. Щедро присуждались всевозможные премии, гранты, создавались фонды с функцией надзора за уничтожением государственной собственности. Понаехало огромное количество советников, и, как правило, это были сотрудники разведок западных стран.

Но были у Певцова и другие советчики. Свои, доморощенные. Так, будущий губернатор Нижнеокской губернии ещё студентом познакомился с Климом, парнем чуть постарше его.

Клим Анатольевич Андреев был из семьи крупного партийного номенклатурщика. Жил в большом достатке около Нижнеокского кремля в элитном доме с прислугой и охраной, ни в чём себе не отказывая. У него первого в городе, ещё в начале восьмидесятых, появился видеомагнитофон.

Эта техника нещадно эксплуатировалась и часто ломалась, её надо было постоянно ремонтировать. Климу порекомендовали Борю Певцова – студента-физика, который и стал этим заниматься за бесплатные просмотры фильма «Греческая смоковница». Для Клима студент-физик вначале был просто парнем из его случайного окружения, но со временем они подружились и Клим стал называть его по-приятельски – Борёк.

Наблюдая за этой дружбой, люди со стороны недоумевали: что могло их связывать?

А объединяла этих двоих ненависть к государственной системе, которая за них, молодых и дерзких, решала, что они должны делать, сколько зарабатывать, о чём думать и что говорить. Оба, родившись внутри этой системы, не хотели жить так, как им определяли какие-то дяди. «Идейный» Певцов видел Клима не ловкачом, а борцом с существующей властью и несправедливостью.

Клим же был просто талантливым авантюристом. Имея большие деньги, он бросил институт на третьем курсе, стал мотаться по черноморским курортам, а в московских ресторанах появились его именные столики. Уже тогда он понял, что может заработать больше, чем ему давало папино положение. Ещё до перестройки он благодаря папе организовывал «шабашки» по строительству дорог в колхозах области и получал за это многотысячные комиссионные.

Правоохранительные органы следили за его незаконной деятельностью сквозь пальцы, боялись отца. Но после его смерти организовали арест распоясавшегося сына, осудили и отправили в колонию строгого режима.

А Борис, с золотой медалью окончив школу, блестяще учился в университете и свободно говорил на английском. Был он трудолюбивым и усидчивым аспирантом, но, считая, что ему, как и его товарищу Климу, недодают по способностям, решил заняться политикой. Хотя понимал, что в этом случае у аспиранта-физика три выхода, как в стихах у Твардовского: «кому память, кому слава, кому тёмная вода».

Получив распределение в «закрытый» институт, он познакомился с Верой, тихой, скромной девушкой старше его на семь лет, из этого же института. Они стали встречаться, а через пару месяцев Борис услышал от Веры, что с ней происходит что-то странное и, кажется, она беременна.

Боря сказал ей, что это ерунда, так бывает у девушек, и в жёлтых вельветовых джинсах побежал дальше по своим делам.

Мама Веры, хранившая для своей дочки старинные фамильные серёжки с бриллиантами, сразу смекнула – пора их доставать. Мама считала, что девушка, у которой в ушах бриллианты, получает дополнительный шанс на замужество.

Она подождала ещё немного и, когда живот у Веры уже сильно обозначился, повесив на уши дочери серёжки, повела её к Бориной маме, которая работала учительницей английского языка в школе.

Через месяц молодые расписались, и вскоре у них появилась дочка. Теперь уже Вера сняла серёжки с бриллиантами, убрав их для своей малышки.

Певцов, как семейный человек, получил однокомнатную квартиру в полуподвале старого деревянного дома недалеко от Мытного рынка, с туалетом во дворе. И только став губернатором, он переехал на улицу Агрономическую, в двухкомнатную квартиру со всеми удобствами.

Клим, находясь в заключении, узнал, что его друг Борис назначен на высокую должность, и решил, что настал и его звёздный час. На зоне Клим понял, что кругом полно слабых, порочных людей, и научился манипулировать их действиями. Оказавшись на свободе, он тут же пришёл к «Борьку» и сразу полез во все губернаторские дела. Участвовал во всех совещаниях, зачастую принимал решения за губернатора и отдавал от его имени распоряжения.

Так в Нижнеокской губернии появилось два губернатора. Реальный – Борис Ефремович Певцов и теневой – его лучший друг, «страдалец прошлого режима» Клим Анатольевич Андреев.

Глеб, помня приглашение Певцова, решил сходить в кремль. Волнуясь, он погулял по скверу перед кремлём, затем вошёл внутрь через центральную башню и стал прикидывать – в каком из строений мог расположиться губернатор.

Справа выступало полукругом из-за деревьев серое здание.

Нет, Глеб не то чтобы совсем не бывал в Нижнеокском кремле. Бывал, конечно. Пионером – у Вечного огня. Потом с девчонками и мальчишками на выпускном, у танка. Но где какая власть сидит – не знал. А теперь вот понадобилось.

«Хоть бы указатели поставили», – посетовал он.

Пройдя по лужайке, Глеб вышел к зданию, напоминавшему самолёт со сломанным крылом. Красная табличка разъяснила, что в этом здании находится власть города. А ему была нужна власть областная. Глеб, поняв, что зашёл не туда, повернул назад.

Слева, в глубине территории, высилось огромное пятиэтажное здание, похожее на московский Дворец съездов. Глеб прошёл мимо бокового входа, на котором блестела табличка, сообщавшая, что здесь находится обком комсомола. Завернул за угол – там возле центрального входа красовалась вывеска «Обком КПСС», но двери были заперты. У другого бокового входа, напротив собора, увидел священника, который, видимо, только что вышел из здания.

Священник был в полном облачении, весь в чёрном, в клобуке, с большим крестом на груди и папкой с бумагами в левой руке. Он перекрестился на собор, повернулся к Глебу и вдруг кивнул ему.

– Здрасьте, – ответил Глеб.

Тут его как прострелило: он же видел его раньше, у деда Якова в Печёрском монастыре на освящении колодца! Как ему рассказал тогда дед, это был Владыка, главный священнослужитель области.

Смутившись, к «Здрасьте…» Глеб добавил:

– Владыка.

Владыка запросто, как будто знал Глеба сто лет, спросил:

– Как Яков? Вы, кажется, внук ему будете?

– Умер дед Яков, – ответил Глеб.

Владыка сотворил молитву и сказал:

– Хороший был человек, правильный. Это же он колодец соорудил в Печёрском монастыре?

– Да, я ему помогал.

– Доброе дело. Славная там водица. А здесь что тебе за нужда?

– Вот ищу вновь назначенного губернатора, – ответил Глеб.

– А чего его искать? Он там, на пятом этаже, – кивнул Владыка в направлении верхних этажей здания, – в бывшем кабинете первого секретаря обкома. Так сказать, получил по наследству. А дед где покоится?

– В деревне, в Миловке.

– Понятно. А сам чем занимаешься?

– Я? Я фирму «Русский клуб» организовал.

– Слышал-слышал. Говорят, солидное предприятие. Приходи ко мне, потрапезничаем. Я живу при Карповской церкви. – И, видя, что Глебу это ни о чём не говорит, добавил: – В нижней части города, там красивая церковь с голубым куполом, у автозаводских корпусов, где раньше была деревня Карповка.

– А, – сообразил Глеб, – обязательно приду. А когда к вам можно?

– Можно на утреннюю службу, а потом потрапезничаем.

– Насчёт службы не знаю. Никогда не был. А вот пообедать – могу.

– Ну вот и ладно, жди приглашения.

– Хорошо, – ответил Глеб и вошёл в здание.

Милиционер на вахте при входе полусонно посмотрел на Глеба и опустил голову.

Глеб не стал задавать ему вопросы, просто прошёл мимо, к широкой парадной лестнице.

Милиционер его окликнул:

– Товарищ, там тупик, – пояснил он. – Если вам на этажи, то надо по другой лестнице. Вон она, – и он махнул рукой влево.

– Понял, – сказал Глеб и спустился назад. – А лифт здесь есть?

– Есть, – ответил страж порядка, – но лучше в нём не ездить. Ломается часто, можете застрять.

– Спасибо, – поблагодарил Глеб и пошёл, куда тот махнул рукой.

В пустынных коридорах сотрудников не было. Где-то в здании что-то ремонтировали, и был слышен стук молотков и визг дрели. В каждой замочной скважине торчали ключи с номерками, двери были солидные и внушали уважение, от них веяло властью.

Глеб дошёл до ещё одной парадной лестницы. По ней поднялся на пятый этаж и повернул в левое крыло здания.

«Да, – подумал он, – не всякий желающий дойдёт в этом лабиринте лестниц до власти».

Навстречу ему двигался представительный седой мужчина с орденами на пиджаке. Даже не обратив внимания на Глеба, он прошёл мимо, громко бранясь:

– Ноги моей больше у этого молокососа не будет! Пропадёт страна!

Повернул к лифту и нажал на кнопку вызова.

Глеб, помня о предостережении милиционера, остановился посмотреть, что будет дальше.

Сердитый человек зашёл в лифт и поехал вниз. Через пару секунд кабинка встала, и из неё послышались удары по стенкам и ругань.

Глеб про себя позлорадствовал и двинулся дальше по коридору.

В конце была приоткрытая двойная дверь. Сбоку от неё Глеб увидел прямоугольное пятно от старой вывески. «Очевидно, новую ещё не успели повесить», – подумал он, открыл одну створку и зашёл в помещение.

Там оказалась просторная приёмная с окнами почти до самого пола. Вдоль стены на стульях сидели люди. Не напрягаясь, можно было определить, что они при больших должностях. Все как один в тёмных пиджаках, светлых рубашках, галстуках и ботинках на толстой подошве. При орденах, медалях и депутатских значках.

Все вопросительно посмотрели на Глеба.

– Скажите, а губернатор здесь принимает?

Никто ему не ответил.

Глеб потоптался и уже хотел уходить, как человек со звездой Героя Соцтруда сказал:

– Здесь.

Глеб встал боком у стены, у самой двери, как бы показывая, что он не с ними.

Секретарши не было.

Лица у сидевших в приёмной были напряжённые. Кто-то проворчал: «Второй час сидим…»

Из-за губернаторской двери выпорхнула девочка – худенькая, тёмненькая, в короткой юбочке.

– Ждите, господа, – сказала она серьёзным дядям. – А где господин Недяев? Его господин губернатор примет после общего совещания.

– Он ушёл, – сказал кто-то.

– Как ушёл?! – удивилась секретарша.

Все тяжело молчали.

– А вы кто? – обратив внимание на Глеба, спросила она.

Глеб немного осипшим голосом ответил:

– Я руководитель фирмы «Русский клуб». Мы договаривались.

– «Руководитель фирмы», – фыркнул кто-то из ожидавших.

– Минуту. – И, опять зайдя в кабинет губернатора, тут же выпорхнула. – Заходите, – кивнула она Глебу.

Глеб, отводя взгляд от недовольных посетителей, быстро прошмыгнул в кабинет.

Тот оказался похож на пенал. Губернатор вышел из-за стола к Глебу навстречу, крепко пожал руку, обнял, усадил в кресло.

– Ну что? Будем строить новую жизнь?

– Будем, – согласился Глеб.