Я иду до конца коридора и снова прохожу через дверь приёмной, где ожидает новая партия пациентов. Они уставились на меня: я совсем не похожа на медсестру.

Я невнятно бормочу что-то, проходя мимо них, стараясь не показать своего страха, но дрожание рук и гулко бьющееся сердце выдают меня. Мой рот кривится против моей воли, и лицо искажается. Уверена, что все в комнате это заметили.

Паника подступает к горлу. Нужно остановиться. Это непозволительно.

Тощий мальчишка у самого входа пялится на меня огромными голубыми глазами. Его молчаливая сдержанность улетучивается, когда я приближаюсь, и он поднимается, пятясь от меня. Контроля как не бывало. Глазам не верю. Он что, боится меня? Но эту мысль сменила другая. Уверенный голос берёт верх надо моим сознанием.

Он у тебя на пути, Холлис.

Что-то заставляет меня поднять руку, и, прежде чем я успеваю сообразить, моя ладонь уже направлена на грудь мальчишки. На его лице страх, и он пятится назад, запнувшись о стул.

Сигнал тревоги наполняет комнату. Пронзительный и пугающий. Мальчишка подпрыгивает, вжимаясь в стену. Живее, Холлис. Вперёд, говорит мне голос. Я не медлю. Открываю дверь.

Оживает динамик под потолком:

– Чёрный код. Службы безопасности, чёрный код. Стрелять на поражение. Повторяю. Стрелять на поражение.

Я пытаюсь припомнить, как пришла сюда, но адреналин гасит все остальные чувства. Сигнал такой пронзительный, что я не могу думать, поэтому зажимаю уши и бегу напролом через бесконечный коридор.

На умопомрачительной скорости я сворачиваю за угол и, охнув, врезаюсь в крошечную невзрачную медсестру. Она вопит, и мы обе валимся на пол.

– П-простите, – бормочу я, поднимаясь на ноги.

Но едва я успела подняться, как она внезапно сильно пинает меня по лодыжке, и я снова валюсь на пол.

– Тебе не уйти, Холлис, – говорит она, вставая. Она наступает мне на лодыжку и давит всем весом так, что я не могу сдержать крик. Невероятная боль пронзает ногу, и покалывание в ладонях усиливается.

Я пришпилена к полу, неспособная пошевелиться, и мне требуется пара мгновений, чтобы понять, что за блестящий объект смотрит мне прямо в лицо. Дуло пистолета. Рука у медсестры не дрогнула, когда она направила его мне в голову. Новая волна паники накатывает на меня. Всё, о чём я могу думать – что нужно поднять руки и закрыться от пули, которая прикончит меня. Я зажмуриваюсь и съёживаюсь на полу.

Прошло несколько секунд. Ничего не произошло, и тогда я слышу стук металла о кафельный пол. Давление на лодыжку исчезает.

Я открываю глаза. Медсестра скукожилась на полу, закрывая лицо от меня, как будто это я целилась в неё из пистолета. Она совершенно неподвижна. Неподвижна до жути.

Я опускаю руки.

Она опускает руки.

Я сажусь.

Она садится.

Что происходит?!

– Дьявол, – шипит медсестра в мою сторону. Её лицо искажается от ненависти. Она смотрит мне в глаза, и на мгновение мы поддаёмся единому человеческому чувству – тревоге. Но её эмоция исчезает так же мгновенно, как и появилась.

– Что ты со мной делаешь? – спрашивает она.

Я мотаю головой. Я не знаю. Каждая клеточка в моём организме дрожит, словно во мне просыпается нечто жуткое. Неведомая сила продирается сквозь меня.

– Третий уровень! – кричит медсестра. – Она на третьем уровне! Уровень…

Нет. Дьявольский голос в моей голове вернулся, и в одно мгновение моя рука сжимается в кулак. Её челюсть захлопывается, как стальная мышеловка.

Поднимайся, шепчет голос внутри меня. Я повинуюсь.

– Простите, – говорю я, глядя в её перепуганные глаза. Она совершенно неподвижно сидит на полу с откинутой головой в неестественной позе. – Простите.

Больше мне нечего сказать. Мне нужно спешить.

Я скачками преодолеваю следующий холл, морщась от боли в лодыжке. Я ещё никогда не испытывала такой боли. Я никогда не испытывала боль так долго.

Моё лицо искажается. Я ничего не могу поделать, не могу заставить себя стать прежней. Боль усиливает эмоции. Боль – враг самоконтроля. Но контрольная панель на стене моего жилища решит проблему. Небольшой укол – вот что мне нужно, и тогда я снова смогу управлять своим лицом.

Глаза слезятся, ладони потеют, я пускаюсь бегом, забыв о пульсирующей лодыжке. В голове только одна мысль: нужно найти лестницу.

Не думая о панике, которую я подняла, я открываю каждую попадающуюся дверь, надеясь, что за какой-то из них окажется лестничный проём. Он оказывается за шестой дверью, и я вываливаюсь на мраморные ступеньки. Моё тяжёлое дыхание гулко раздаётся в замкнутом пространстве.

Это неправда. Должно быть, это просто жуткий ночной кошмар – чья-то больная шутка. Сейчас я уже должна быть дома. Я должна праздновать своё карьерное предписание с родителями. Я должна представлять, какие фантастические перспективы открываются передо мной. Но я всё ещё здесь. И я борюсь за жизнь.

Я с грохотом преодолеваю оставшийся пролёт и вываливаюсь в главный холл, где натыкаюсь на дюжину военных, преграждающих мне выход. Они вооружены, и все стволы направлены мне в грудь.

Ужас пронзает меня как кинжал, вырезая остатки решимости. Я умру. И этого уже не изменить. Что за странный замысел – знать точное мгновение своей смерти. Это упоительное и пугающее чувство словами не описать.

У меня дрожат руки. Я выпрямляюсь, и лицо расслабляется. Если я умру, то сделаю это с гордо поднятой головой, без страха, как и учили меня папа с мамой. Я обещала им, что они будут мной гордиться, и именно так я и собираюсь поступить.

Группа мужчин делают единое движение.

Но ничего не происходит. Никто из них не выстрелил. Никто не пошевелился. Вместо этого они уронили оружие и замерли. Так же, как… я.

Они пытаются что-то сказать.

– Я не могу пошевелиться.

– Что она со мной творит?!

– Кто-нибудь, пристрелите её.

– Я не могу выстрелить, сэр.

– Я не могу ничем пошевелить.

– Пристрелите её.

– Кто-нибудь, пристрелите её.

Довольно, слышу я тёмный голос. Я вскидываю руки, сразу же обрывая все звуки в комнате. Иди прямо через них, приказывает голос, подталкивая меня вперёд, это твой шанс. Беги, Холлис.

С ледяным содроганием я двигаюсь в сторону мужчин. Я ничего не могу с собой поделать. Что-то подавляет меня. Инстинкт стал моим преданным учителем – примитивный инстинкт.

Ты знаешь, что делать, так делай. Они у тебя на пути.

Я доверилась мистическому существу. Оно управляет моими руками, и я быстро расталкиваю мужчин в обе стороны. Они расступаются, словно их конечностями управляет жуткая машина на кончиках моих пальцев.

Я прохожу мимо не них, всё ещё не веря в происходящее. Мужчины неподвижны. Мне страшно, что сейчас заклинание закончится и они схватятся за оружие, но группа по-прежнему стоит на месте, как статуи.

Я встречаюсь взглядом с последним мужчиной, отделяющим меня от двери. Его треугольная челюсть застыла на месте, а округлившиеся карие глаза ищут мои, и, так же как с медсестрой, на мгновение мы оказываемся на одной волне. В его взгляде читается отчаянный ужас. Он боится меня. Он смотрит на меня, как на монстра.

– Я не монстр, – говорю я ему.

Он нахмуривается. Я замираю напротив него. Вглядываясь в его почти прозрачные глаза, я принимаю бесстрастный вид, который тренировала много раз. Я хочу показать ему, что я не монстр. Я член общества. Я такая же, как он.

Беги.

Голос проникает мне в мысли, и моя рука выбрасывается вперёд. Это происходит неестественно быстро, и мужчина отлетает в сторону. Я повалила его на пол энергией своих покалывающих ладоней, и он ударяется головой о ближайшую колонну. В комнате раздаётся оглушительный треск. Ахнув, я закрываю рот рукой. Мужчина лежит неподвижно, распластавшись на мраморном полу.

Беги, Холлис, говорит голос. Беги.

Я кидаюсь к выходу, направляемая невидимой силой, ударяю по кнопке, и двери с грохотом расступаются. Я не оглядываюсь. Подчиняясь неистовому приказу, я быстро сбегаю по скользким ступенькам Центра тестирования. Мне нужно добраться домой.

Глава 3

Улицы пусты, и небо серое. Я пробежала несколько блоков, прежде чем замерла возле остановки. Дышать тяжело, грудь сдавило. Я хватаю воздух ртом и, старясь уменьшить боль в боку, сжимаю его пальцами.

На экране прямо передо мной мелькает реклама. Кричащие заголовки торговцев ослепляли, и мне пришлось прикрыть глаза.

«НОВЫЕ ГОЛО-ПЛАНШЕТЫ. Скорее приобретайте умные и совершенные устройства. Больше памяти! Высочайшее разрешение! Улучшенное качество!»

Вспышка.

«УМНЫЙ ПЫЛЕСОС. Это потрясающее чистящее устройство избавит ваш дом от пыли. Никаких действий не требуется. Умный, классный, в быту безопасный!»

Вспышка.

«БЕРИ СКОРЕЕ ПРОСТОСКЛАД. Надоело складывать бельё самому? Скорее покупай наше устройство. Это так просто. И так быстро. СКОРО!»

Вспышка.

Реклама исчезает, и на огромном уличном экране появляется моё лицо. Сердце ухает в пятки. Я пячусь назад, спотыкаюсь и падаю на жёсткий бетон. Мои руки с неприятным хрустом ударяются о мостовую. Как будто кто-то сбил меня с ног.

Я смотрю на собственное лицо. Пустое и бледное, с жидкими светлыми волосами, собранными в аккуратный пучок, карие глаза, сдержанные контролем. Это фотография с моей карты гражданина.

Я паникую, царапая землю, пока поднимаюсь. Моё имя мерцает на экране как змея, которая вот-вот нападёт.

«ТРЕВОГА.

Сбежала заключённая. Особо опасная. При встрече не приближаться. Сообщите местным властям. О любых сведениях, касающихся местонахождения Холлис Таймвайр, необходимо немедленно доложить».

– Нет, – шепчу я, всё ещё стараясь привести дыхание в норму. Если это сообщение на уличных экранах, то значит, на всех экранах повсюду. – Я не монстр. Я не похожа на них. Это ошибка.

Должно быть, что-то не так с тестом.

– Это неправда, – говорю я, пытаясь выразить словами мысли, которые крутятся у меня в голове. Я член общества. Я не могу быть прокажённой. Не могу.

От шума, донёсшегося с дальнего конца квартала, у меня шевелятся волосы. Я резко разворачиваюсь, подскочив чуть не на фут. Лодыжка отзывается болью, и я скулю, перенося с неё свой вес. Я выглядываю из-за транзитной остановки. В мою сторону движутся люди.

Пульс учащается. Нельзя, чтобы меня увидели. Они донесут.

Если я смогу добраться до дома, родители скажут, как поступить. Отец решит этот вопрос. Он глава элитных войск. Если кто и может помочь мне, то только он. Он всё решит.

– Всё в порядке, – говорю я вслух, отчаянно пытаясь успокоить саму себя. – Всё будет в порядке. Доберись до дома.

Я делаю пробный шаг вперёд, и ногу пронзает боль. Стиснув зубы, я ковыляю по тротуару, преодолевая пульсирующий дискомфорт.

Группа уже близко, поэтому я низко опускаю голову и засовываю руки в карманы. Я не могу убежать от них, не могу спрятаться. Всё, что я могу, – это уставиться в землю и надеяться, что они не узнают меня. К моему облегчению, они останавливаются в нескольких ярдах от меня и переходят улицу, о чём-то перешёптываясь и показывая на экраны.

Желудок сжимается, но я не отрываю взгляда от тротуара. Я ухожу подальше от огромного экрана, и когда оказываюсь от них на безопасном расстоянии, то поднимаю глаза.

Каждый вымученный шаг сопровождается ударом сердца. Теперь, когда адреналин растворился, я едва могу идти.

Пять минут спустя я ковыляю по знакомой мощёной дорожке и хлопаю рукой по наружной панели. Она мигает, и дверь впускает меня. Я вваливаюсь внутрь, измождённая, солёный пот заливает глаза. Я вытираю лицо рукавом пиджака.

– Холлис? Это ты?

Голос матери придаёт мне бодрости.

– Мама.