Она вовсе не помогла собраться с силами, скорее наоборот. Руне казалось, что внутри у нее поселилось усталое, изможденное существо, отчаянно продирающееся наружу. Она вцепилась в керамический бортик раковины, отчаянно пытаясь обрести равновесие.

Но ничего не выходило.

Горе поднялось могучей волной и накрыло с головой.

Сжимая край раковины, Руна разразилась беззвучными рыданиями. Тоска сковала ее подобно кандалам, тянула к земле неподъемным весом. Страдания казались настолько непомерными, что Руна потеряла счет времени и даже не услышала, как дверь позади отворилась.

Перед глазами все плыло из-за слез, и все же она заметила, как мелькнул в зеркале знакомый травянистый цвет.

Отлично. Сорен послал за мной кого-то из своих стражников.

Неужели нельзя было оставить ее в одиночестве на пять минут?

Неужели такой будет вся ее оставшаяся жизнь?

Смахнув слезы, она натянула улыбку, успевшую стать ее главным оружием – оружием, скрывавшим пустоту внутри. Она уже собиралась воспользоваться им на ни о чем не подозревающем стражнике, но тут еще раз взглянула в зеркало и застыла. Этот жестокий изгиб губ она ни с чьим не перепутает.

Гидеон сдвинул шляпу на затылок и направил пистолет прямо на Руну.

Их взгляды встретились. В сердце Руны грохотал ураган.

А я-то думала, ты забыл меня.

Глава 3
Гидеон

Уже прицелившись, вознамерившись совершить убийство, Гидеон совершил первую за весь вечер ошибку.

Перед тем, как стрелять, он посмотрел на Руну.

Холодные серые глаза так и сверлили его. Сколько ночей этот взгляд терзал его сердце, не давая уснуть! Взгляд девушки, которую он так хотел забыть.

Почему она плачет?

Гидеон сжал пистолет.

Не имеет значения. Мне все равно.

Вот только нельзя было закрыть глаза на очевидное. На то, как катились слезы по ее лицу. На бутылку виски, которая, кстати, существенно опустела по сравнению с тем моментом, когда Руна схватила ее, выбегая из бального зала.

Казалось, при виде Руны в душе у Гидеона что-то вот-вот надломится. В груди зарождалось опасное, сбивающее с толку чувство, и надо было взять себя в руки.

– Кое-что не меняется, верно?

Руна говорила спокойно, смотрела на него в отражение. Гидеон подавил порыв коснуться складок золотистого платья.

Проклятье, да застрели ты ее уже.

– Для тебя обычное дело – пробраться вслед за девушкой в уборную, намереваясь ее убить, да, Гидеон Шарп?

– Забавно, ты сегодня весь вечер не можешь сдержаться, все повторяешь мое имя.

Взгляд ее ожесточился, посуровел, как твердеет олово при сплаве со свинцом.

– Что бы сказал твой брат, если бы видел тебя сейчас?

Слова напоминали пощечину. Гидеон усилием воли стряхнул укол, напоминая себе, что стоящая перед ним ведьма – мастерица обмана. Однажды она уже обманула его, и он поверил, будто перед ним невинная девушка. Влюбленная в него девушка. А она меж тем тайком спасала ведьм, создавая Крессиде армию. Не говоря уже о ее помолвке с Алексом.

Алекс.

– Мой брат умер из-за тебя.

Руна повернулась к нему, и взгляд Гидеона невольно скользнул к развратному вырезу платья. Руна стояла слишком близко, и видно ее было слишком хорошо.

Он с трудом сглотнул и перевел дух.

– Платье смотрится на тебе просто нелепо.

Лжец.

Впрочем, глаза у Руны вспыхнули: она тут же клюнула на приманку.

– Думаю, Сорен бы с тобой не согласился. Он и руки при себе держать не способен, находясь рядом со мной.

Слова просачивались Гидеону в душу, будто яд.

Руна вздернула подбородок и усмехнулась.

Гидеон прекрасно помнил, как ее пальцы сплетались с пальцами принца. Как щедро она одаривала суженого поцелуями. Как не отходила ни на шаг и позволяла хвастаться собой перед друзьями.

С Гидеоном она ничего подобного не делала.

То было суровое напоминание о том, что Руна всегда была девушкой иного полета. Как Гидеон подумать-то мог, будто такая, как она, согласится связать свою жизнь с человеком вроде него?

Он с самого начала повел себя как обычный лопух.

– Ты серьезно подняла планку, – заметил он. – Нацелилась на принца.

Лицо Руны ожесточилось, превратилось в маску, но совсем не в ту, к которой он привык. Не осталось ни намека на ветреную светскую львицу, которой она вечно притворялась. Теперь лицо ее казалось высеченным из камня.

– Совсем наоборот. Теперь у меня всего одно требование к кавалерам – чтобы не желали моей смерти. Большинство людей сочли бы такую перемену снижением планки.

– Как скажешь. – Распрямившись, он взял Руну на мушку. Пора было покончить с этим. – Я лишь рад, что здесь нет Алекса и он не видит, как быстро ты двинулась дальше.

Его слова явно задели Руну. Руки ее сжались в кулаки.

– Будь здесь Алекс, мне бы не пришлось двигаться дальше.

– Только до тех пор, пока он не узнал бы правду о том, какая ты вероломная, жалкая…

Руна швырнула бутылку виски прямо ему в голову.

Гидеон резко пригнулся. Бутылка со свистом пролетела мимо, порыв воздуха взъерошил ему волосы. Стекло разлетелось на осколки о стену за его спиной, алкоголь брызнул во все стороны, Гидеону окатило загривок. Мелькнула золотистая вспышка, и Гидеон с опозданием сообразил, что Руна метнулась к выходу.

Он-то ожидал, что она применит заклинание, а не запустит в него бутылкой.

Гидеон схватил ее за талию, толкнул к стене. Руна выдохнула так шумно, будто из ее легких вышибли весь воздух. Не успела она оправиться, как Гидеон вздернул ей руки, прижал запястья к стене, сунул между ног колено, чтобы не вырвалась.

Руна ахнула. Глаза ее метали молнии.

Удерживая одной рукой ее запястья, он приставил дуло пистолета ведьме к виску.

Гидеона окружил ее аромат, смесь можжевельника и морской соли, будто грозился ослабить его. Он с трудом сглотнул. Сердце заполошно колотилось. Даже находиться так близко к Руне было опасно.

– Жаль, что Алекс встал на пути той пули, – произнесла она. – Это ты должен был умереть. Жаль, ты не умер вместо него!

Гидеону казалось, что с каждым словом она проворачивает в его груди ржавый нож.

Сколько раз сам он думал о том же?

Он прекрасно помнил тот день: как Крессида потребовала, чтобы Гидеон пошел с ней, как подняла пистолет и выстрелила, когда он отказался. Как Алекс встретил пулю, предназначенную брату.

В ушах Гидеона до сих пор звучал крик Руны. Мысленно он то и дело возвращался к зрелищу, навеки въевшемуся в память: как Алекс умирает на руках у Руны, как отчаянно она цепляется за его тело, как его кровь окрашивает ее руки алым.

И все же, если бы Руна не помогла Крессиде Роузблад, Алекс был бы жив. Крессида выстрелила, но Руна все равно помогла ей скрыться. Все это время она действовала заодно с величайшим врагом Гидеона и даже теперь пыталась вернуть убийцу Алекса на трон.

Вот зачем ты здесь.

Он влюбился в собственную цель и тем самым подвел республику. Подозревал, что Руна – Багровый Мотылек, подлая ведьма, на которую он охотился два года, и все равно поддался ее чарам.

Руна никогда не любила Гидеона. Все случившееся между ними было тщательно продуманным фарсом. Она притворялась, что завоевывает его, ухаживает за ним, а сама все это время была влюблена в его брата.

Что там она сказала, когда поняла, что близится конец?

«Тебе никогда и близко не сравниться с Алексом».

Руна заставила Гидеона поверить, что девушка вроде нее может полюбить такого, как он. Но все оказалось ложью. Он был ниже ее по положению – и всегда будет.

Вот только в то время Гидеон не желал видеть правду.

Он желал лишь Руну.

Потому что проявил слабость.

Влюбившись в нее, Гидеон подвел республику, созданию которой сам же способствовал, подвел друзей и солдат, которых клялся поддерживать, граждан, которых клялся защищать. Руна ослабила его, и эта слабость стоила многим жизни. Многие погибли – и продолжат гибнуть, если он не возьмет себя в руки.

Вот для чего Гидеон прибыл в Умбрию: чтобы вырезать эту слабость из собственного сердца, а для этого надо было устранить сам источник. Ее. И потом залить образовавшуюся дыру раскаленной сталью, залить так, чтобы сердце сплавилось обратно, сделав Гидеона сильнее и холоднее каленого железа.

Дуло пистолета впилось Руне в висок.

Она не поморщилась, не отвела взгляд. Так и смотрела прямо на него. Будто ждала этого момента, ждала Гидеона.

– Давай же. Нажми на курок.

– Я так и собираюсь поступить.

– Да ты что? Докажи.

Он и забыл, как полыхают глаза Руны, когда она злится. Смотришь в них и чувствуешь себя так, будто двигаешься прямо навстречу буре.

– Мы оба знаем, что ты хочешь со мной сделать, Гидеон. Что ж, вот твой шанс.

Его взгляд скользнул к губам Руны.

– Ты понятия не имеешь, что я хочу с тобой сделать.

Находясь так близко к ней, он замечал каждую мелочь: покрасневшие, опухшие глаза, пятна лихорадочного румянца на лице, подсыхающие дорожки слез на щеках.

Неистребимый запах алкоголя.

Гидеон знал, что Руна периодически любила побаловать себя хорошим спиртным, но тут ситуация была совершенно иной.

Он нахмурился.

– От тебя несет как от пивнухи.

– Слова истинного джентльмена, – хрипло проворчала она.

– Я никогда не был джентльменом. – Он склонился ближе. – А если ты по ошибке сочла меня таковым, сама виновата.

Невозможно было не чувствовать жар, исходящий от каждого дюйма ее тела. Колено, зажатое меж ее бедер, буквально полыхало. Ладонью он чувствовал лихорадочное биение ее сердца. Руна была все такой же маленькой и нежной, как он помнил. Безупречной. Очаровательной.

Гидеон подавил отчаянное желание обхватить руками ее лицо и спросить, что случилось, допытываться, пока она не признается, что ее расстроило.

Он тряхнул головой, пытаясь отделаться от наваждения.

Вот что она с ним творила: рядом с ней он утрачивал всякое рациональное мышление.

Она же бездушная соблазнительница. Не позволяй себя одурачить.

Руна открыла было рот – очевидно, чтобы в очередной раз его оскорбить, – но тут снаружи закричали стражи, и они оба застыли. В коридоре послышался топот. Должно быть, кто-то услышал, как разбилась бутылка, и отправился искать источник шума.

Гидеон бегло осмотрел уборную. Единственный выход находился за его спиной, но дверь вела в коридор, полный стражников. Если нажмет на курок, тут же выдаст себя. Другого выхода нет, и стражники моментально его схватят.

Это, в общем-то, то же самое, что смерть. Даже хуже смерти. Если они его арестуют, он окажется во власти Крессиды, а ему нельзя снова попадать к ней в плен. Гидеон давно решил, что, если до этого дойдет, он лучше сам лишит себя жизни.

Пальцем он чувствовал, как ускорился пульс Руны. Если она позовет на помощь, его точно найдут.

– Будешь кричать, всажу пулю тебе в голову, – прошептал он, когда шаги стражей раздались совсем рядом. Он так и не отвел пистолет от ее виска.

– Если промолчу, ты меня все равно убьешь.

Верно. Впрочем, видимо, Руна еще хотела пожить, потому что кричать не стала.

Гидеон проклинал себя за то, что на мгновение засомневался. Надо было войти, застрелить ведьму и уйти. Не размышлять. Просто действовать.

Проблема в том, что ему всегда нравилась искренняя дикарка Руна, а не та, что скрывалась за изысканными одеждами и манерами. Если бы он застал в уборной вторую версию – красивую девушку, решившую припудрить и без того идеальный носик, светскую диву, у которой на голове волосок к волоску, а на платье нет ни единой складки, – разговаривать с ней он бы точно не стал. Руна давно была бы мертва.

Вместо этого он обнаружил такую Руну.

Свою Руну.

В полном раздрае.

В глубине души больше всего ему хотелось запрокинуть ее голову и целовать до тех пор, пока она не расскажет, из-за чего плакала.