В словах мамы есть зерно истины, она права, но мне совсем не нравится то, к чему она ведёт.

– То есть предлагаешь мне простить измену и дальше жить счастливо? Я правильно тебя понимаю, мама?

Внутри резко холодеет. В первую очередь от того, каким ледяным и колючим становится взгляд матери.

– Я тебе предлагаю головой думать и быть реалисткой, – произносит она сухо. – Так уж и дорога и важна будет эта твоя никчёмная гордость, когда твои дети останутся без отца и голодные, только потому, что ты самолично вручила их счастье другой женщине? Хочешь ли ты, чтоб твоя Руслана была и дальше любимой дочерью ювелирного магната или же вам обеим останется довольствоваться лишь объедками – вот о чём тебе думать надо, а не о своей гордости.

Я смотрю на неё и не верю, что она мне это говорит. И дело даже не в правоте, а в том, что… я вдруг отчётливо понимаю, что поддержки с её стороны мне не видать. Если я решу уйти от Тима, она не примет нас с Руськой, не поможет. Да, мама всегда была жёсткой и циничной, и на этой волне они с моим мужем отлично нашли в своё время общий язык, но я не думала, что она поставит деньги выше счастья собственной дочери. Чтобы та страдала всю жизнь, зато ни в чём не нуждалась.

– А о нас с отцом ты подумала? – продолжает мама выговаривать. – Или забыла уже, что он не может работать на двух работах, как раньше, только для того, чтобы у тебя была лучшая жизнь? Да и я не первой молодости давно. Мы столько вложили в тебя, столько сделали, чтобы у тебя всё было, а ты… – вздыхает. – Не будь эгоисткой, думая только о себе.

– Дочь ходит в садик, я вполне могу найти себе работу, – отвечаю, но уже прекрасно понимаю, что она не даст добро на мою задумку.

– Работу? – усмехается мама. – Какую работу? У тебя ребёнок скоро опять будет. Да и… Ты вообще в курсе, какие сейчас зарплаты? А цены в магазинах? – всплёскивает руками. – Ну, конечно, откуда тебе знать, ты ж на ценники не смотрела никогда, – заканчивает язвительно.

А мне так обидно становится. И больно. Хуже, чем от предательства Тима. Но вместе с тем это хорошо отрезвляет.

– Я тебя услышала, мама, – отвечаю, решая больше не спорить с ней. – Нет, так нет. Я и сама справлюсь. Считай, что просто предупредила о своих дальнейших планах. А теперь можно я побуду одна? Я устала.

И надо подумать, как быть дальше. Что делать теперь, когда родной человек оказался такой же опорой, как муж. Никакой.

– Устала? Реально уставать ты начнёшь, если всё-таки сотворишь такую глупость, как развод с Тимофеем Шаховым, – мама неохотно отодвигается и разворачивается, чтобы выйти из палаты. – Кстати, гордая моя, беременным женщинам развод не дают, – бросает уже на пороге.

Она выходит, а я смотрю ей вслед в откровенном замешательстве.

Как это не дают?!

Глава 2

Первое, что делаю, как только остаюсь одна, – беру телефон с тумбочки и лезу в инет.

Как это беременным не дают развод? Быть того не может! Почему? Это же… бред!

К моей радости именно им слова мамы и оказываются. Беременная очень даже может развестись. А вот муж подать на развод не имеет права, пока жена не родит, а ребёнку не исполнится год. Исключение – если ребёнок не от него и это доказано в суде.

Внутри будто узел развязывается от прочитанного.

Фух!

А то я и в самом деле уже испугаться успела.

Нет, я прекрасно понимаю, что в целом мама права – с учётом открывшихся новых вводных, моя ситуация и впрямь сильно осложняется. Одно дело уйти от мужа с ребёнком, который уже ходит в садик. Другое – беременной. Допустим, жильё найти не так уж и сложно, а вот на работу устроиться, будучи в положении… Если только не говорить о нём никому. Как вариант. В конце концов, то, что я жена ювелирного магната, не значит, что дура и ничего не умею. Может опыта работы бухгалтером у меня действительно кот наплакал, зато энтузиазма полно. И как хорошо, что я не стала бросать учёбу в своё время! Иначе бы точно пришлось тяжело.

Воодушевив себя таким образом, я даже спокойно встречаю возвращение мужа. Без отца. Тот, как и мама, возвращаться ко мне не спешит. А может и вовсе ушли. Раз уж мама так в штыки встретила моё желание развестись, то могла и папу подговорить.

А если она и Тиму о беременности моей сообщила уже?

Теперь я смотрю на мужа в страхе.

Если она ему всё рассказала, то…

Что он будет делать? Тоже пригрозит отобрать и не родившегося малыша? Или вообще скажет избавиться от него, раз уж ему вскоре другая должна родить…

Что-то мне опять дурно становится.

Видимо, на моём лице что-то такое отражается, потому как Тим хмурится сильнее прежнего и, кажется, передумывает говорить то, что собирался. Вместо этого сообщает:

– За Русланой в садик пора ехать. Я ведь могу тебя здесь одну оставить? Ты не натворишь глупостей, да?

Я едва не смеюсь.

Это мне сейчас он говорит? Про глупости…

Так хочется ответить что-то язвительное, но в итоге сдерживаюсь.

– Будь осторожен на дороге, – говорю вместо этого нейтральную фразу.

Всё же он дочь мою повезёт на своей машине. Без меня. Собственно, потому и не выговариваю ничего. А то после его обещаний, кто знает… вдруг и правда заберёт и не вернёт?

Тим кивает. Хочет опять что-то сказать, но в итоге молчит. Зато, наконец, разворачивается и уходит.

Шумно выдохнув, я откидываюсь на подушку и прикрываю глаза.

Несмотря на принятые решения в голове до сих пор чехарда творится из мыслей. До сих пор не верится, что это всё со мной. Наяву. А ведь ещё утром Тим ласково улыбался мне перед уходом, целовал так нежно, что сердце замирало, в любви признавался… И я была такой счастливой! А теперь волком выть тянет, так плохо и тошно на душе.

За что? Вот за что?

Почему просто не сказать, если надоела? Зачем вот так, за спиной? Чем я это заслужила?

Глупые вопросы, на которые я даже не уверена, что хочу знать ответы. Вот бы уметь стирать память щелчком пальцев. Раз и забыла всё.

От утопических мыслей отвлекает звонок.

– Это правда? – доносится из трубки взволнованным голосом Риммы. – Ты реально со своим олигархом разводишься?

Подруга детства явно пребывает в эмоциональном раздрае, то и дело соскакивая на фальцет в разговоре. Хуже меня.

– А ты откуда знаешь? – удивляюсь.

– Тебя сейчас только это волнует? – язвительно отзывается она.

В общем и целом…

– Так откуда?

Только не говорите, что она тоже сейчас начнёт меня отговаривать! Или того хуже… В курсе об изменах Тима, но молчала…

В трубке слышится шумный выдох.

– Мама твоя позвонила, сказала, у тебя помутнение рассудка, и требуется срочная промывка мозгов, – хихикает девушка.

– Ах, вот оно что! – фыркаю облегчённо.

– Так что, правда? – нетерпеливо снова интересуется Римма.

– Правда, – признаюсь со вздохом.

– Оу… – вздыхает и она, а через короткую паузу добавляет осторожно и заметно тише: – А почему? Твоя мама сказала, вы поругались.

– Я застукала его с другой, – не вру и в этом.

И кажется, мои эмоции достигают своего предела, потому что… мне вдруг становится всё равно. Пусто. Безразлично. Абсолютно всё. Аж самой страшно от такого равнодушия.

– Э-ээ… вот прям застукала? Серьёзно? – шокировано тянет девушка. – Вот же… кабздец…

Не то слово.

– Даже отрицать не стал, – откидываюсь на подушку и прикрываю глаза.

– М-да…

Наступает пауза и тишина. Но она длится недолго.

– Ты ведь там не плачешь у меня, надеюсь? – добавляет Римма. – А чем мозги промывать, кстати, будем? Красным полусладким или белым полусухим? – интересуется уже деловито. – Сейчас заскочу только в магазин и примчусь. Жди!

Вот когда я всю свою расслабленность теряю.

– Нет, Римм, стой, не ходи, я не дома! – спешу сказать прежде, чем она отключится.

А то она у меня такая, инициативная, действия следуют одновременно со словами. Уверена, она там уже у порога стоит, обутая в один сапог, как минимум. Неспроста вместе с моими словами что-то падает с её стороны, а подруга тихонько ругается, прежде чем отвечает:

– А где? – удивляется. – У родителей что ли?

– Нет. В клинике. Ну в той, где Рыську рожала. Мне плохо стало в моменте, Тим отвёз сюда. Так что вместо полусухого захвати лучше сок виноградный.

– С каких пор винишко больше не считается виноградным напитком? – шутит подруга в ответ. – Ладно, всё, скоро буду, жди.

И отключается, не дав больше и слова вставить.

А через полчаса и правда появляется на пороге моей палаты с двумя бутылками, предусмотрительно учтя оба варианта “мозгопромывательного”, раз уж я так и не сделала свой выбор.

Ну, как предусмотрительно…

– Сказала же, лучше сок, – отказываюсь.

– С каких пор за такие бабки тут пить нельзя стало? – возмущается Римма, с укором озираясь по сторонам.

Невольно улыбаюсь. Всё же Римма чудесная. И очень красивая. Высокая, статная блондинка с голубыми глазами. Тёплый брючный костюм винного цвета подчёркивает идеальные изгибы женского тела, пока она походкой от бедра шагает к моей постели.

– Можно. И очень хочется. Но нельзя, – показательно глажу себя по животу, когда она останавливается рядом.

Глаза девушки становятся круглыми, как две монеты.

– Серьёзно?! – восклицает громко.

Даже слишком. В коридоре, наверное, и то услышали. И почти падает рядом со мной на край кровати.

– Прикинь, да? – кривлюсь. – Та, другая, тоже, кстати, беременна. Месяцев шесть, не меньше. Так что, если ты пришла, как и мама, переубеждать меня от принятого решения, то не стоило напрягаться. Оно неизменно. Я развожусь. Точка.

Подруга пару секунд хлопает ресницами, глядя на меня, и ничего вообще не говорит. Переваривает.

– Так, – подскакивает в итоге на ноги. – Так, подожди, – принимается расхаживать от одной стены к другой.

Впрочем, это не мешает ей всё-таки одну из бутылок открыть. Прямо так, на ходу из горла и отпивает сразу несколько долгих больших глотков.

– Я не… кхм… – сбивается, прочищает горло, покосившись на меня, и начинает сначала: – Я не собираюсь тебя отговаривать. Ты же знаешь, я тебя всегда поддержу. В любой ситуации. Но… ты уверена? – возвращается ко мне и усаживается на краю постели, берёт за руку.

Вздыхаю.

– Я знаю, что будет тяжело. И понимаю, на что иду. Но у меня есть кое-какие сбережения, так что на первое время нам с Рыськой точно хватит, а потом, как сниму квартиру, устроюсь на работу. Как-то же живут другие люди по такому плану, чем я хуже?

Выходит правда больше оправдательно, чем уверенно, но, если ничего не делать, то так точно ничего не изменится в моей жизни, я останусь простым приложением к ювелирному магнату, пока он там своим жезлом на два фронта орудует. И ладно если только на два. Так себе перспектива, в общем.

– В смысле, ты квартиру снимешь? Ты бездомная что ли? – возмущается тут же Римма. – Ничего не знаю, у меня поживёшь.

– Как это у тебя? – теряюсь в первый момент, а во второй добавляю осторожно: – Ты уверена? Всё же я с ребёнком, и…

– И что? – перебивает меня подруга. – Не говори глупости! Моя крестница не будет жить, где попало, если и без того есть где!

Вот теперь и правда тянет плакать. Потому что…

– Римм, знаешь, как я тебя люблю? – признаюсь.

И это правда. После реакции мамы, поведение Риммы как бальзам на израненную душу.

– Ещё бы ты меня не любила, я же святая женщина! – театрально самодовольно заявляет она и крепко обнимает меня.

С губ срывается смешок. И слёзы на глазах всё-таки скапливаются. Я часто моргаю, чтобы не дать им пролиться, но одна всё равно срывается с ресниц и опаляет щёку.

– Это совсем ненадолго, – обещаю ей. – Как только найду что-то подходящее, так сразу и съеду.

Объятия становятся лишь крепче.