Хоть бы тогда скрывал их отношения получше. Кто вообще водит беременных любовниц в отели? Когда можно снять квартиру… Или они и от её родных скрывают эту связь? Или что? Ай, даже думать не буду! Пусть делают, что хотят, без меня в их жизни.

Я же просто соберусь, наконец, и покину это место.

На смену мимолётному разочарованию снова приходит гнев и желание действовать. Не останавливаться. Я и не собираюсь. После того, как складываю в сумку документы, иду в детскую гардеробную. Вот здесь приходится помучиться с выбором, чтобы выбрать из кучи вещей самое необходимое. Всё же мама права. Не обо мне. Я прекрасно проживу и без кучи вещей. А вот Руслана… Я, конечно, прививаю ей чувство меры, но всё же и самой сложно устоять и удержаться от покупки, когда можешь себе её позволить без вреда для кошелька. Так что вещей у дочери довольно много. В итоге я просто беру по две пары от каждой категории и сую всё в сумку к документам.

– Да не бери ты так много. Докупим, если что. Заодно и Рыська отвлечётся от переезда на новые покупки, – суетится рядом Римма. – Лучше скажи, какие игрушки взять. У вас их столько, что в них прятаться можно.

– Белого зайца возьми. Тигрёнок у неё с собой, – отзываясь, аккуратно складывая полученные стопки на дно сумки.

Вроде всё…

Можно переходить к себе в гардеробную. Она намного больше, чем у дочери, но это и неудивительно, ведь в ней помещается гардероб двух человек. Левая сторона отведена Тиму, правая – мне. И вновь душу наполняет обида и сожаление. Столько воспоминаний… По-настоящему счастливых. Как мы дурачились, играя в бестолковые догонялки с вещами в руках, как мы с Руськой прятались здесь, пока Тим нас искал по всей квартире. Как…

Чёрт!

– Соберись, Полина, не время раскисать. Потом сможешь предаться воспоминаниям, – ругаюсь, понимая, что уже больше минуты медитирую в одну точку.

Злюсь на саму себя, но никак не получается абстрагироваться от произошедшего в должной степени. Всё вокруг так и напоминает о проведённых вместе днях. Ещё одна причина поскорее съехать из этой квартиры. Я свихнусь, если хоть на день задержусь в ней. Тем более, муж чётко дал понять, что мне здесь не место. Нет у меня ничего моего. Как и нет смысла в таком случае стараться это что-то сохранить.

Пусть подавится!

Мне и алиментов хватит.

Больше я не отвлекаюсь. Быстро собираю самое необходимое для себя и выхожу из спальни. Римма ждёт меня на кухне возле работающей кофемашины.

– Ты уже придумала, как будем выходить с огромной сумкой?

– Да, – киваю. – Я не пойду.

Подруга в удивлении оборачивается ко мне.

– В смысле?

– Если выйду с тобой и сумкой, то охрана тут же заподозрит что-то неладное. Наверняка Тим уже отдал им распоряжения присматривать за мной с особой тщательностью. Поэтому ты пойдёшь одна.

– Ну да, ты права, так и правда безопаснее, – хмурится подруга и замолкает, но всего на секунду. – Слушай, а как ты тогда уйдёшь-то? Раз охрана…

– О, тут всё просто, – улыбаюсь. – Я не буду сбегать.

– А как тогда? – не понимает она.

– Как обычно. Буду делать то, чего от меня ждут. Останусь дома, испеку пирожков, затем пойду за Рыськой в садик. По пути она обязательно попросит зайти в торговый центр, потом захочет покататься на эскалаторе, как обычно то бывает, ну а оттуда сбежать не так уж и сложно, – пожимаю плечами и улыбаюсь.

– Мать, – тянет в ответ Римма в неприкрытом восхищении моим коварством. – Он же их убьёт, как узнает.

– Не убьёт, – не соглашаюсь я с ней. – Максимум уволит. В чём-то даже прав будет.

– Всё-таки иногда ты рассуждаешь не менее цинично, чем твой муж, – вздыхает девушка.

– С кем поведёшься, – повторно пожимаю плечами, заодно гашу в себе чувство вины за будущую подставу.

Мы неспешно пьём с Риммой кофе, после чего я провожаю её на выход.

– Если что, пиши, звони, я на связи, – сообщает она напоследок, крепко обнимая меня. – Удачи!

– Спасибо, – благодарю.

Хорошо, что она у меня есть. А удача… Удача мне и правда понадобится. Ведь не проходит и часа, как на пороге объявляется мама. Не моя.

Вот же!..

Подстраховался…

– Здравствуй, мама, – заставляю себя улыбнуться гостье.

– Здравствуй, дорогая, – привычно крепко обнимает меня Оксана Николаевна.

Как всегда одетая с иголочки в костюм нейтрального серого цвета с белым пышным цветком на груди. Она чуть отодвигается, но не отпускает меня, придирчиво рассматривая своими карими глазами.

– Выглядишь немного бледной.

Моя улыбка против воли преобразуется в настоящую. При этом снова тянет поплакать. Наверное, ещё больше, чем по дому, я буду скучать по этой замечательной женщине. Если можно обрести вторую маму, выйдя замуж, то именно это со мной и произошло когда-то. Заботливей человека я ещё не встречала. Тем страшнее сейчас осознавать, что в скором времени наша дружба и любовь завершится, как не было. Как с её сыном.

– Эй, ну-ка, погоди, ты что, плакать собралась? – легко замечает она моё состояние. – Вы настолько серьёзно поругались с моим непутёвым сыном? – уточняет недоверчиво, а затем добавляет куда более грозно: – Что он натворил?

То есть Тим её прислал, но рассказывать о причине нашей ссоры не стал? Мне отдал участь гонца с плохими вестями? Или понадеялся, что я не решусь признаться его матери в истинной причине нашей размолвки? Ну уж нет, не собираюсь молчать! Да и после реакции собственной матери ещё одни нотации выслушивать совсем не обидно будет. Вот и отвечаю, как есть:

– Изменил.

– Изменил? Что изменил?

– Не что, а кому. Мне. Твой сын, мама, изменил мне. И потому мы расходимся.

Оксана Николаевна явно не верит в услышанное, потому как зависает и отмирает далеко не скоро, переваривая полученную информацию.

– Так, погоди, – выдаёт по итогу. – Сейчас я разуюсь, разденусь, мы пройдём на кухню, я заварю нам чай, и ты мне всё подробнее расскажешь, да?

Слова с делом у этой женщины никогда не расходятся, так что я только и успеваю, что кивнуть, прежде чем она хватает меня за плечи и уводит на балкон.

– Ну-ка садись вот сюда, – говорит и сама же усаживает на стул у окна. – Вот так, хорошо. А теперь, пока я делаю нам чай, рассказывай обо всём с самого начала. С чего ты решила, что Тим тебе изменил? Он тебе сам сказал?

– Нет, я видела его с другой в номере отеля.

Оксана Николаевна только собирающаяся отойти, замирает на месте, рассматривая меня неверящим взглядом. Стул хоть и высокий, но и сама женщина не низкая, так что наши глаза находятся сейчас на одном уровне, так что ей не доставляет труда считать все эмоции на моём лице. Как и заметить выступившие слёзы.

– Так, ладно, сперва чай.

Ей нужно время, чтобы переварить новость, и я даю ей его. Хотя бы не кидается обвинениями в меня за то, что мы с Тимом расходимся. Впрочем, родная мать тоже сперва жалела, уже потом выдала целую тираду о том, какая её дочь неразумная. Может зря я так вывалила на мать Тима эту новость? Стоило сперва подготовить? Но что уж теперь, сказанного не вернёшь.

– Рысёнок тоже уже в курсе? – интересуется она в процессе, пока чайник закипает.

– Нет, – качаю головой. – Я ещё не знаю, как это правильно ей преподнести.

– Вот и отлично. Уже решила, что дальше делать будешь? – уточняет мама деловито, доставая из шкафчика заварочный чайничек.

– А есть варианты? – усмехаюсь невесело.

– Ну да, – хмурится она, зависая ненадолго, прежде чем достать чай молочный улун. – А ты уверена в том, что всё правильно поняла? Мой сын, конечно, бывает жесток и грубоват, но не подлец.

– Она беременна, – добавляю я к ранее сказанному о ситуации. – Месяцев шесть. Да и… Зачем ему в ином случае встречаться с ней в отеле?

– Ну да, ну да, тут ты права, конечно. Просто… Вы ещё вчера такие счастливые были, когда я вам звонила перед сном. А сегодня… Не верится прямо.

Она даже про чай забывает, с растерянностью глядя в стену перед собой.

– Мне тоже, если тебя это утешит.

Вот только на деле утешают меня.

– Ох, бедная моя девочка, – притягивает мама меня к себе, крепко обнимая. – Но ничего, ничего, мы ему ещё устроим райскую жизнь, не сомневайся, – гладит по голове.

Реакция настолько неожиданная с её стороны, что я на миг теряюсь. А потом цепляюсь в неё ответно не менее крепко, чувствуя, как меня покидают последние остатки силы воли. Я всё-таки опять реву. Громко, навзрыд.

– Поплачь, поплачь, моя хорошая. Пусть это всё из тебя выйдет. И не переживай. Всё будет хорошо. Прости меня. Прости, пожалуйста.

– Вас-то за что? – всхлипываю.

– За то, что не привила сыну достаточно порядочности. Не думала, что он на такое способен.

Тут я плакать перестаю. Отнимаю лицо от женского плеча и смотрю в карие глаза, полные грусти, печали и слёз.

– Вы здесь не причём. Как ваш сын не скажет, просто так получилось. Бывает. Просто обидно, знаете? Если бы он пришёл, прямо всё сказал… А он…

– А он просто дурак! – перебивает меня свекровь. – Променять такое сокровище на неизвестно кого. Поверь, он ещё пожалеет, что так с тобой обошёлся.

В ней столько праведного гнева, что я невольно улыбаюсь. И это так странно. Мать предателя-мужа защищает не его, а меня. Кто бы мог подумать. Точно не я. И я за это испытываю к ней такой прилив светлых и тёплых чувств, что снова крепко обнимаю обеими руками.

– Спасибо вам, – благодарю.

– Ну что ты, девочка моя. Ты же мне, как дочь, разве я могу тебя не поддержать. Я ведь тебе ещё в первый день знакомства сказала, что, если что, можешь смело мне доверять. Жаль, конечно, что всё так получилось. Но я надеюсь, что это не помешает нам с тобой и дальше оставаться семьёй. А Тим… Этот засранец у меня ещё получит своё, не сомневайся. Пусть катится к своей прошмандовке, с ней живёт, раз не умеет держать штаны застёгнутыми. Мы с Антошей и без него о тебе позаботимся. Кстати, твоя мама уже тоже знает обо всём, так понимаю? Как она восприняла? Надо бы ей тоже позвонить, извиниться за Тимофея. Вот же напасть. Не думала, что на старости лет мне придётся опускаться до подобного.

Вся моя только обретённая беззаботность исчезает, как не было.

– Мама… знает, – отворачиваюсь от свекрови, глядя на улицу, где пошёл снег. – Она не поддержала моего решения разойтись.

Оксана Николаевна вздыхает.

– Она просто закостенелых взглядов человек, не обижайся на неё. Уверена, несмотря ни на что она в итоге всё равно обязательно тебя поддержит.

Я в это не верю. Да и в глазах собеседницы я вижу то же недоверие. Но мне безумно приятно, что эта великодушная женщина так поддерживает меня. Во всём.

– Вы такая хорошая, – признаюсь. – Самая лучшая свекровь, о которой только может мечтать каждая девушка, выходя замуж. Спасибо вам.

– Ой, ну что ты, – смущается она. – И вообще, что мы всё о грустном? Чай же собирались пить. Я сейчас быстренько всё сделаю. А ты иди пока, умойся. Давай, девочка, не позволяй плохому тебя сломить. Ступай, моя хорошая, ступай, – махает руками и отворачивается.

Но я успеваю заметить слёзы в её глазах. И именно они, как ни странно, позволяют снова взять себя в руки. Она права. Я не должна раскисать. У меня ещё всё будет хорошо. Просто замечательно. А Тим… Тим тоже пусть будет счастлив. Но без меня.

Тимофей

Ночные огни города за ветровым стеклом мигают, как рождественская гирлянда, только добавляя раздражения в копилку моего сегодняшнего раздрая. Я едва терплю, пока маневрирую в веренице еле плетущихся на скорости в шестьдесят автомобилей, опережая один за другим, чтобы хоть как-то ускориться в этом тормозном царстве.

– Ты поедешь сегодня или нет?! – сигналю древней красной шкоде передо мной, которая ни в какую не желает сдвинуться правее, чтобы не мешать мне, несмотря на многократный световой сигнал с моей стороны.

Ну до чего же бесит!