– Уверяет, что нет. Он весной к ней переехал из общежития. А недавно они заявление подали, осенью свадьба.

– С родными жениха она разговаривала?

– У Вити нет родных, сирота. Родители погибли, когда маленький был. Воспитывался в детдоме.

– А в милицию обращалась?

– Обращалась, – вздохнула Катя, – да что толку? Там над ней только посмеялись, сказали, что каждый третий жених до свадьбы сбегает.

– В Доме культуры уверены, что он сбежал с Ингой, солисткой ансамбля, – сообщила Оксана.

– Ерунда, – возразила Екатерина. – Я его немного знаю, несколько раз была на вызове. Скромный парень, не бабник, точно. Наташу любит, это сразу видно. И знаете что главное?

– Что? – в голос спросили Андрей и Оксана.

– Виктор ингалятор свой от астмы дома оставил. Ингалятор, между прочим, импортный, дефицитный, так просто не купишь, только по специальным рецептам и очень ограниченно.

– Он же после концерта в Доме культуры пропал. Разве на работу ингалятор не взял?

– Нет. Со слов Наташи, он в тот день опаздывал, в спешке забыл дома. Она занести не смогла, тоже на работу торопилась.

Глава 5

«В нашем городе есть любимое жителями место – парк на Лысой горке. Но в последнее время оно стало опасным для прогулок по вечерам. Горожане боятся ходить туда после наступления темноты из-за отсутствия уличного освещения. Редакция обратилась в горисполком с просьбой обратить внимание на эту проблему и принять меры по установке фонарей в парке. Это поможет обеспечить безопасность жителей и сделает прогулки по парку более приятными и спокойными.

Председатель горисполкома товарищ Петров обещает решить проблему в первом полугодии следующего года. Мы также попросили начальника городского управления милиции товарища Дёмина усилить патрулирование парка, чтобы предотвратить возможные инциденты, связанные с хулиганством. Надеемся, что наше обращение не останется без ответа».

Какой малыш хотя бы раз не лечил своего любимого плюшевого мишку или куклу с закрывающимися глазами? Каждый третий ребёнок на вопрос «Кем ты станешь, когда вырастешь?» отвечает: «Доктором». После окончания школы не расставшиеся с детской мечтой молодые люди устремляются в медицинские институты, и большинство хотят быть непременно хирургами, весьма туманно представляя себе специфику профессии. За годы обучения романтический образ стоящего у операционного стола человека бледнеет, и для многих будущих Гиппократов выбор врачебной специальности становится серьёзной проблемой.

У Коли Неволина подобных проблем не было. Ещё в восьмом классе средней школы он знал, что станет патологоанатомом и работать будет в судебном морге. К своей цели Неволин шёл с завидным упорством. На первом курсе записался в студенческое научное общество при кафедре анатомии и разве что не ночевал в морге. На старших курсах подрабатывал лаборантом на кафедре судебной медицины, подменял заболевших преподавателей на практических занятиях и принимал отработки у нерадивых студентов. Через несколько лет после института бывший однокурсник Андрея Коля Неволин занимал должность старшего ординатора и сидел в отдельном кабинете на втором этаже здания судебного морга. По жизни Коля был вполне компанейским парнем, но, по мнению Андрея, чересчур серьёзно относился к своей работе. Вполне мог, сославшись на служебную тайну, послать подальше и отказаться искать среди неопознанных трупов молодого парня, похожего по приметам на помощника осветителя Дома культуры завода резинотехнических изделий.

В отличие от большинства знакомых Андрею прозекторов, Неволин был абсолютным трезвенником. Поэтому испытанное и безотказное средство убеждения в данном случае не работало. Однако была у Коли другая слабость – крепкий чай. Уж на что «скоровский» чай, завариваемый между вызовами на кухне, славился своей крепостью, по сравнению с заваркой Неволина это была не более чем дистиллированная водичка. Из всех сортов чая Коля предпочитал дефицитный индийский «со слоном»^[14]. Поэтому Андрей, собираясь навестить однокурсника, снял с полки подаренную ему на день рождения пачку, которую они с Оксаной берегли для особых случаев. Угрызений совести при этом он не испытывал. Во-первых, к чаю был равнодушен. Во-вторых, чем поиск пропавшей солистки не особый случай?

Андрей не был уверен в успехе своего предприятия. Колю-то он, скорее всего, уговорит, а вот лежит ли в хладохранилище морга бездыханное тело Вити Ионкина – вопрос.

Возможных версий было две. Первая: Ионкин астматик, ингалятор дома забыл, мог развиться приступ, когда он после концерта возвращался. С летальным исходом. Неопознанный труп с улицы доставили, как положено, в судебный морг.

Допустимо, но маловероятно. Потому что такие стремительные и фатальные приступы астмы редки. Обычно удушье нарастает постепенно – и всё кончается вызовом «скорой» и госпитализацией. Но вызовов к астматикам на улицу в тот день не было, Андрей проверял.

Вторая версия ещё более сомнительна. Если пропажа солистки и помощника осветителя связана с какой-то неприглядной историей в ансамбле и с ними расправились, то, скорее всего, тела постарались спрятать. Тело Инги не нашли. Шансов, что «всплыло» второе тело, немного. Хотя могло и всплыть в прямом смысле. Если, например, их утопили. Но слишком много «если».

Если бы не интуиция, Андрей не стал бы тратить время и дефицитный чай на судебный морг. Но интуиция требовала проверить. А к своей интуиции Андрей относился с уважением – выручала не раз.

Звонить, чтобы предупредить о визите, Андрей не стал. Кроме телефона заведующего в морге был один общий, вечно занятый. Поехал наудачу – и удача не подвела. Коля сидел в своём кабинете и сиял, как надраенная пуговица на кителе дембеля.

– Андрюха! – закричал он вместо приветствия. – Сейчас такое вскрытие было! Труп три недели в погребе пролежал, вонь жуткая, весь в трупных червях…

Андрей представил картину и содрогнулся. Неволин заливался соловьём, с упоением описывая подробности потрошения гниющего тела. Андрей слушал, сжав зубы и сдерживая позывы рвоты, зная, что Колю в такие моменты прерывать нельзя.

– Эти придурки из района хотели всё на несчастный случай списать. А входное отверстие от шила в области сердца не увидели, представляешь?! – завершил наконец Коля свой рассказ.

Андрей сказал, что вполне представляет, как непросто увидеть входное отверстие от шила на трёхнедельном трупе, восхитился профессионализмом товарища и перешёл к делу. Вопреки опасениям, Неволин с готовностью согласился поискать Ионкина среди своих безмолвных подопечных. Даже чай не понадобился.

– Для нас неопознанные – сплошная головная боль. – Неволин постукал себя ладонью по затылку, показывая место, где именно болит голова. – Знаешь сколько бумаг надо оформить, чтобы похоронить? Фото пропавшего есть у тебя? И приметы – возраст, рост…

– Андрей выложил на стол переданную невестой помощника осветителя, медсестрой Наташей, фотографию и лист бумаги с описанием Ионкина, которое они с Оксаной составили со слов Наташи.

– Рожа знакомая, – сообщил Неволин, разглядывая фото. – Когда, говоришь, он пропал? Посиди, я схожу посмотрю в регистрационном журнале.

Минут через десять Неволин вернулся, раскрыл перед Андреем толстый журнал.

– Вот, смотри, неизвестный, возраст от двадцати пяти до тридцати, ножевое ранение в область сердца. Похож на твоё фото, и приметы сходятся. Тело обнаружено нарядом патрульной службы в районе Лысой Горки. Поганое место, скажу я тебе, эта Горка. Каждую неделю к нам оттуда жмуриков привозят. Иногда двух. Только это между нами, закрытая информация.

– Коля, кому ты говоришь? Я же на «скорой» работаю. Почти на каждый ваш труп есть предварительный вызов «скорой помощи».

– Всё равно, ты особо про это не распространяйся.

– Могила! – заверил однокурсника Андрей. – Скажи, Ионкина на Горка убили или в другом месте, тело туда привезли?

– В данном случае точно установить не представляется возможным, – авторитетно заявил Неволин. – Лезвие проникло в левый желудочек сердечной мышцы, смерть наступила мгновенно. Нож остался в теле, наружного кровотечения практически не было. Следов волочения на теле нет, но в протоколе осмотра места происшествия написано, что рядом с телом следы протектора автомобиля. Идентификации не подлежат – ночью дождь прошёл. То есть вполне могли убить в другом месте и привезти тело на машине.

– Нож в теле? – удивился Андрей. – Странно.

– Ничего странного. Профессионал нож не оставит, согласен, а любители – часто. Ударят, потом сами пугаются того, что наделали, впадают в истерику…

– Пальчики на ручке остались?

– Нет пальчиков, стёрты.

– Странная истерика, не находишь? Нож оставили, но пальчики стёрли.

Коля пожал плечами:

– Всяко бывает, может, убийца не один был. А могли и специально нож в ране оставить, чтобы машину кровью не пачкать.

– Нож какой?

– Обычный кухонный, в любом хозмаге за рубль пятьдесят… Ты опознавать будешь?

– Нет, я его живьём не видел никогда. Лучше невесту привезу.

– Невесту? – поморщился Неволин. – Истерику устроит. Ну да ладно, вези.

Медсестра Наташа оказалась девушкой крепкой. Поплакала, конечно, но от нашатыря отказалась, истерику устраивать не стала, подписала протокол опознания.

«Лучше бы интуиция на этот раз ошиблась», – думал Андрей, глядя на заплаканное Наташино лицо.

Доволен был только Коля Неволин.

Глава 6

«Солнечным весенним утром над школьными дворами развеваются алые флаги пионерской организации. В глазах юных пионеров – огонь энтузиазма и жажда труда. Ведь пионеры – это не просто школьники, а активные строители светлого коммунистического будущего!»

С тех пор как два года назад пионер Вовка помог Андрею и его друзьям избежать западни, устроенной хитроумным главарём банды «цеховиков» Ферзём^[15], он стал полноправным членом команды и активным, порой чересчур, участником расследований. Воспитанием мальчика, растущего без отца, занялся Коля Неодинокий. Оксана и Марина помогали с учёбой, Андрей снабжал умными книжками. Районный инспектор по делам несовершеннолетних снял Вовку с учёта в детской комнате милиции. Участковый начал привлекать бывшего неисправимого хулигана к воспитательной работе с трудными подростками. Школьные учителя удивлённо качали головами и выставляли бывшему двоечнику четвёрки и пятёрки.

Сейчас, сидя за столом, совмещающим в скромной комнате малосемейного общежития роли кухонного и письменного, Вовка шумно прихлёбывал какао из любимой кружки Андрея, морщил лоб и высказывал идеи, одна авантюрнее другой, не забывая уплетать выставленные Оксаной сухари, пряники и конфеты. Концы красного пионерского галстука, который Вовка теперь снимал только перед сном, он предусмотрительно заправил под рубашку, чтобы не запачкать.

– А давайте устроим в Доме культуры шмон!

– Что ты имеешь в виду? – уточнил Андрей, с тревогой наблюдая за стремительно пустеющей вазой с угощениями.

– Ну, залезем ночью в Дом культуры – я знаю окно в мужском туалете, там щеколда сломана – и поищем в комнатах ансамбля!

– А сторожа?

– Да там один сторож, и тот дрыхнет всю ночь. Зальёт за воротник и дрыхнет.

– Откуда ты, друг мой, всё это знаешь? – поинтересовался Андрей.

– Ну… – Мальчик отвёл глаза. – Ну, в данный момент это не имеет отношения к делу! – закончил он, забавно копируя интонации старшего друга и наставника Неодинокого.

– Надеюсь, вы не вместе с дядей Колей щеколду в мужском туалете сворачивали? – усмехнулся Андрей.

– Ну, дядя Андрей, вы что? Да я же… Мы… Я не сворачивал, она уже давно свёрнута, – оправдывался Вовка. – Я же для дела!