– Из него и слова не вытянешь, – призналась она ему, – но он может съесть больше, чем все остальные мои мальчики вместе взятые. – Халид, растерявшись, только кивнул, и она улыбнулась, отчего по ее лицу побежали лучики морщинок. С тех пор она стала давать ему дополнительные порции безвозмездно.

Халид не стал спрашивать, почему Сарра в Генуе. Она сама расскажет ему, когда будет готова. Вместо этого он сосредоточенно разглядывал струйки пара, поднимавшегося от его тарелки.

– Отличное место, – сказала девушка, уплетая окуня за обе щеки. В своей грубой шерстяной куртке и простой натянутой на лоб шапке она могла бы сойти за худосочного портового рабочего. – Вид на море, постоянный заработок. Не говоря уже о еде. – Она подняла свою кружку с сидром, приветствуя Флору, которая, как ястреб, наблюдала за происходящим со своего места у кухонной двери. Флора смерила ее сердитым взглядом, как обычно, не доверяя чужакам.

Такой прохладный прием не смутил Сарру. Она отправила в рот еще один кусочек.

– Морской Дракон еще подкидывает работенку? – спросила она.

Халид решил не говорить, что вопрос звучит глупо.

– Да.

– Вот это человек. У него всегда что-то происходит.

– А он знает, что ты в Генуе?

– Нет, нет, – сказала Сарра, отметая вопрос взмахом ножа. – Ему нет дела до таких ничтожеств, как я. Я не хочу тратить его время. В любом случае я здесь ненадолго.

С таким же успехом она могла забить в тревожный колокол над головой Халида. Генуя была резиденцией синьора Траверио. Ничто не происходило без его ведома в стенах города и особенно в порту. И хотя Сарра не пользовалась дурной славой, у нее была своя история и своя репутация. Даже если бы она пожелала проехать мимо Генуи, ей стоило бы послать синьору Траверио почтительное уведомление…

Это могло повлечь неприятные последствия. Халид с отвращением вспомнил влажный разрез на горле Чибо. Он отложил нож.

– Как долго здесь пробудешь? – спросил он.

– Достаточно долго, чтобы передать свои поздравления, – ответила Сарра и отпила еще сидра.

– Мне?

– Угу…

Халид подавил нарастающее раздражение. Если Сарра не станет отвечать на вопросы, они проведут здесь всю ночь.

– Не люблю играть в игры, Жестянщица.

Сарра вздохнула и отставила кружку.

– Я тоже. Но сейчас у нас не хватает людей, и вот я здесь. – Она снова подняла голову и прямо взглянула Халиду в глаза. – Я пришла поздравить тебя со скорым рождением ребенка твоего брата.

На мгновение Халид почти поверил, что он снова на корабле. Мир накренился под его ногами, словно его качали океанские волны.

– Моего брата?

– Твоего брата.

Халид повторил попытку.

– У Юсуфа… ребенок?

– Его жена, – уточнила Сарра, – на пятом месяце.

Если бы Халид грохнулся в обморок и поднял шум, Флоре наверняка было бы что сказать по этому поводу. Когда он в последний раз видел брата, Юсуфу было четырнадцать лет, Халид помнил его худым, покрытым пылью подростком, смеявшимся в компании друзей. Халид не попрощался, когда шел за синьором Траверио к пристани. Он был слишком взволнован. Он только скептически закатывал глаза, глядя на бесхитростное веселье Юсуфа и покидая скучную безопасность отцовского дома ради великой цели.

А теперь… Юсуф женат. И у него скоро родится ребенок. А Халид ничего не знал…

Ну, и чья это вина?

– Как… – Халид, наконец, прорвался сквозь удушливую стену самобичевания.

Сарра наблюдала за ним поверх своей кружки.

– Полагаю, ты знаком с Розой Челлини.

Туман замешательства в голове Халида ненадолго рассеялся, и перед ним предстал образ темноглазой девушки с пронзительным и умным взглядом.

– Она проезжала здесь пару лет назад.

– И произвела впечатление на Траверио, как я понимаю.

Так и было. Насколько Халид помнил, синьор Траверио пытался завербовать ее, сначала приманивая золотом, а потом пытаясь принудить силой. Но девушка оказалась вовсе не такой наивной, как Халид. Она проскользнула сквозь все силки Морского Дракона и исчезла в ночи.

– Да, – сказал он.

– Она общалась с твоим братом.

– Она писала ему? Она не имела права, – отрезал Халид. – Моя семья – не ее ума дело.

– Юсуф передал сообщение. Он хотел, чтобы ты знал: то, что ты уехал, не означает, что ты не можешь вернуться. – Сарра склонила голову набок. – Он хочет, чтобы его ребенок знал своего дядю.

Перед глазами Халида проносились воспоминания: залитая солнцем улица, дом его детства, лицо его брата. Все это было настолько реальным, что, казалось, он может прикоснуться к этому. Тоска по дому, одиночество, гнетущая тяжесть огромного расстояния, разделявшего Геную и Тунис, все, что он подавлял и не позволял себе чувствовать в течение трех лет, – все это нахлынуло разом и грозило утопить его.

Но реальность стала острым лезвием. Она вонзилась ему между ребер, обрывая чудесный золотой сон.

– Это невозможно, – сказал Халид. Его голос прозвучал грубо. Он сделал глоток, проглотив свои эмоции вместе с водой.

Сарра все еще наблюдала за ним.

– Из-за твоего работодателя.

– Потому что я дал обещание, – сказал Халид. – Моих денег едва хватает, чтобы кредиторы не ломились в дверь отца. Я не смогу вернуться домой, пока не заработаю достаточно денег, чтобы полностью избавить его от долгов.

– Обещания отцам. Они всегда с нами. А как же ты?

Халид не удостоил ее ответом. Работа, которой он бы мог заниматься в Тунисе, не имела ничего общего с реальностью. А реальность представала в суровом виде, лишь чертова бессмысленная, скучная повседневность, жизнь в нищете в безумном чистилище. И разве у него был другой выбор? Никто больше не осмеливался предложить ему работу здесь, в Генуе, боясь навлечь на себя гнев Морского Дракона. В Тоскане не было вариантов для тунисца, покинувшего родину.

Сторожевой пес Траверио. Так назвал его Марино. И он до смерти так и останется сторожевым псом Траверио.

Его молчание стало весомым ответом для Сарры.

– Ах, – сказала она. – Понимаю.

Конечно, она все понимала. Именно поэтому и приехала в Геную. И именно поэтому не предупредила о своем приезде синьора Траверио.

Халид заглотил приманку.

– Чего ты хочешь?

– Я хочу предложить тебе работу.

Халид сухо усмехнулся в ответ.

– Синьор Траверио не обрадовался бы, услышь он тебя.

– А кто ему скажет? – откликнулась Сарра. – У тебя есть шанс заработать такие деньги, о которых ты и мечтать не мог. Два месяца. Одно дело. В итоге ты получишь сумму, которой хватит, чтобы купить билет первого класса до Туниса, спасти бизнес отца и обеспечить себя и всю свою растущую семью, прожив остаток дней в роскоши и комфорте. Тебе больше никогда не придется думать о Генуе.

Однажды Халид по глупости уже совершил ошибку, слепо согласившись на работу. Он не хотел наступать на те же грабли.

– И в чем подвох?

– Джакомо в команде.

Халид затрясся в беззвучном смехе. Он застонал и откинулся на спинку кресла.

– Этот псих?

– Я говорила то же самое, но он лучший в своем деле. Как и ты. Вот почему мы хотим пригласить тебя.

– Мы. Ты и девчонка Челлини.

Сарра допила сидр.

– Мы не ждем, чтобы ты сразу дал ответ. Поедем со мной во Флоренцию. Послушаешь Розу и тогда сможешь принять решение.

– Синьор Траверио не позволит мне уехать из Генуи.

– Позволит. Потому что во Флоренции появился некий выскочка, который претендует на генуэзскую гавань.

– Да ладно, – с невозмутимым видом откликнулся Халид.

– О да. Очень дерзкий и опасный. И, что самое удивительное, он из Ифрикии.

– Никогда не слышал о таком человеке.

– А вот Морской Дракон уже слышал. Он только сегодня днем узнал о нем из очень достоверных источников. Слышала, его это сильно взволновало.

Наверняка так и было. Синьор Траверио всегда был параноиком. Подобные неожиданные новости обычно пугали его до глубины души. Он захочет, чтобы кто-то провел расследование. А кто лучше всех сможет докопаться до истины, проверив слухи об ифрикийском претенденте, чем…

– Ты ей доверяешь? – спросил Халид.

Сарре не нужно было переспрашивать, кого он имеет в виду.

– Я верю, что у нее больше шансов, чем у того идиота, который набросился на тебя сегодня вечером.

– Гм. – Именно такого ответа Халид и ожидал от Сарры. В его мыслях снова промелькнуло лицо Юсуфа, и на этот раз он не отмахнулся от этого видения. Возможно, в этом мире еще существовал проблеск надежды. Может быть, и его судьба изменится – настолько, чтобы оплатить проезд домой в Тунис, договориться с Диего де Авилой, спасти свою семью раз и навсегда. Возможно, мир состоит не из одних лишь тупиков, как он думал раньше.

А если синьор Траверио никогда не узнает об этом, то он не закончит так, как Чибо.

– Итак, в команде, – начал Халид, – ты, синьорина Челлини, чокнутый актер…

– Агата де Россо, – сказала Сарра.

– И это все? – Похоже, команда была маловата для столь серьезного дела, которое расписывала ему Сарра.

Сарра поморщилась, ей стало не по себе впервые с тех пор, как она подошла к Халиду на пристани.

– Есть еще кое-кто, – сказала она. – Хотя на его счет… еще предстоит подумать.

– Так кто он?

Сарра вздохнула.

– Обуза.

Шесть

Доминик

Это была катастрофа. Уже ничего не спасти. Полный провал, и во всем виноват только он, он абсолютно безнадежен, и ему оставалось только признать это и сдаться.

Ручка кисти скрипела, стиснутая пальцами Доминика. Легче, легче, нашептывал в голове голос матери, и он слегка расслабил пальцы. Но в мире не существовало таких легких, свободных штрихов, чтобы спасти этот холст от него самого.

Он потянулся к палитре и тут же вымазал ладонь зеленой патиной до кончиков пальцев. Разозлившись, он отшвырнул кисть и потер лицо чистой ладонью.

Дело было в тоге. Вот в чем проблема. Он отлично изобразил ее, в этом Доминик не сомневался. Она была точно такой, какой он видел ее в своем воображении, вплоть до мельчайших складок на левом рукаве. Но где-то между замыслом и воплощением на холсте что-то пошло не так. На картине все это выглядело неестественно – и тога, и женщина в ней, и вырисовывающийся на заднем плане собор Санта-Мария-дель-Фьоре. Все вместе они превратили картину в странное, противоречивое буйство красок. Снова.

В теории Доминик Фонтана был юношей, стремящимся к зениту славы. В пятнадцать лет он овладел тонкостями бесчисленных живописных техник, мог по памяти повторить эскизные линии да Винчи, романтические изгибы Боттичелли, чистые цвета Беллини. Этого было достаточно, чтобы получить место подмастерья в одной из самых престижных художественных мастерских Флоренции, и в будущем, возможно, он смог бы рассчитывать на покровительство богатых ценителей искусства и сделать себе имя, которое прославило бы его в веках.

И все же. Три года спустя Доминик начал осознавать, что мастерство и талант других художников вовсе не делает талантливыми его собственные картины. И он не мог понять, в чем же дело, ведь если он точно копирует оригинал, то тога его работы должна быть ничуть не хуже…

– Да Карпи?

На мгновение Доминику показалось, что это мать снова нашептывает в его голове. Но нет – голос прозвучал в полумраке мастерской прямо у него за спиной. Доминик вскрикнул, судорожно шаря рукой в поисках выброшенной кисти, попутно сбив палитру, мастихины и краски. Он развернулся, сжав в кулаке кисть, как оружие. Если его собирался убить художественный критик, он бы не сдался без боя.

Но вместо этого он оказался лицом к лицу с девушкой. Она была на несколько дюймов ниже Доминика и разглядывала его из-под буйной копны кудрей. Она куталась в плащ, уже посеревший от мраморной пыли, которая постоянно витала в воздухе мастерской.

В ее больших, темных и одновременно ярких глазах застыло удивление. Доминик крепче вцепился в кисть.

– Кто… – наконец произнес он, вновь обретая дар речи. – Что…