Рыжий: спасти СССР (страница 9)
Пообедав приготовленной вчера Таней курицей, я, взяв палку финского сервелата, чтобы кумушки на вахте оценили, поехал снова в общежитие.
Впереди только хардкор, но я готов!
Глава 5
– Ты это что, сотрудник, такое приволок? – спросила Ивановна, когда я с выдохом облегчения поставил большую сумку у стола вахтёра.
– Пепси-кола, – невозмутимо ответил я.
– Ты меня прости, сотрудник, а не уссышься – столько пить? – не преминула задать вопрос и Никитична.
– А я ещё сменные штаны с трусами взял. Так, если случится неожиданность, – не остался я в долгу.
Действительно, я притащил с собой почти двадцать бутылок советской пепси-колы. Я не знаю, как это делает мой отец, талант у него, наверное, такой – умеет доставать любые продукты и большинство дефицитных вещей. Но, что касается пепси-колы, то это, по словам моего родителя, напиток в доме крайне нужный и полезный. Чем именно он полезный, я не знаю. Но мне, человеку из будущего, было намного приятнее пить "Дюшес" и "Буратино". Однако в этом времени “Пепси”, если появляется на прилавке, нещадно бьёт вкуснейшие советские газировки.
Что-то я не могу припомнить больше ни одной американской компании, которая смогла бы пробиться на советский рынок и даже открыть здесь собственное производство. В Новороссийске завод по производству пепси-колы работает в три смены, выдаёт до двухсот тысяч бутылок за одну смену. И этого, оказывается, крайне мало. Стоимость одной бутылки – сорок одна копейка, на секундочку, это недешево. А советские напитки стоят почти вдвое дешевле.
– Степан, – ко мне подошёл мужик и протянул ладонь для пожатия.
– Анатолий, – представился и я, пожимая сильную мужскую руку.
Когда кумушки рассказывали мне, с кем придется дежурить в общежитии, я представлял Степана достаточно пожилым человеком. Однако это был мужчина под сорок. Причём, такой сбитый, чуть выше среднего роста, крепыш. Явно мужчина занимается собой. Интересно будет как-нибудь постоять с ним спарринге, пусть не сейчас, не сразу – а когда я в большей степени восстановлю свои прежние навыки. Даже, наверное, те навыки, которыми владел лет до пятидесяти в прошлой жизни.
– Ну что, мальчики, повоюем сегодня? – ударив кулаком в ладонь, будто пришла на бандитскую стрелку, сказала Никитична.
Состроит хмурое лицо – и может сойти за бандитку.
– Что, прямо всё так серьёзно? – спросил я, доставая из сумки дефицитную снедь.
– А кто его знает? На День Победы на верёвке спускали одного за портвейном, так не удержали – и он головой ударился об асфальт. До сих пор все гадают, останется ли дурачком или пойдёт на поправку, – невозмутимым голосом поделилась Ивановна.
– А на Первомай так поупивались, что одному ухо порезали, да не легонько, треть уха оттяпали, – глядя на меня, сказала Никитична.
Это мамзели, наверняка, проверяют меня на стрессоустойчивость. Может, им рассказать одну из своих историй, когда я недолго работал опером? К примеру, везем мы убитого в пьяной драке, приезжаем по месту назначения, в морг – а трупа и нет, и двери “каблучка” нараспашку. И пошли мы по ночному городу выискивать, где потеряли “пассажира”. А он зараза полуголый по городу разгуливает. Просто насвинячился голубчик так, что в кому, видите ли впал… в общем, мда. Всякое бывало.
– Что, и вправду финский сервелат принес? – Ивановна взяла палку колбасы и начала её крутить в руках. – Настоящий?
– Чаю попьём? – спросил я.
– Ивановна, а у тебя чай со слоном ещё есть? – с надеждой спросила Никитична.
– Так утром допили. Только грузинская солома и осталась, – развела руками Ивановна.
– Вы бы хоть предупредили, что у нас пир намечается, так и я что-нибудь принёс бы, – сказал Степан.
– Ага, Степан Сергеевич, давно торпеду зашил? Принёс бы ещё чего, так не детей бы мы сегодня унимали, а тебя, кабана здорового, – заметила Никитична.