Я сразу разглядел Зеню – он сидел в том же самом костюмчике, с краю, сгорбившись над картами. Он играл хорошо, и ему везло. А мне и остальным – нет. А когда ты проигрываешь, тебе кажется, что проигрыш распространяется и на всю жизнь. Мы не умели проигрывать. Переносили это болезненно. Особенно когда проигрываешь Зене.

Тогда один из мальчишек решил проучить его. Он подкрался сзади. В общем хоре детских голосов не слышно было, как он чиркнул спичкой, как поднёс огонёк к подушке из пуха. Но я всё видел. Я уже закончил круг и сидел на мяче сбоку, вяло попрыгивая. Я наблюдал, как оранжевый огонёк перебрался от пуха к ткани и…

Я мог предупредить. Мог остановить этого придурка! Но я струсил. Знал, что бывает, когда ты идёшь против своих. Ты становишься отщепенцем. Изгоем, кого больше не зовут на футбол. Ты – никто. Вычеркнут из дворовой жизни.

И всё-таки – я мог.

Сейчас, сидя в автобусе и наблюдая сцену, как Зеня с воплем отскакивает от стола, я понимаю, что мог это остановить.

Двое мальчишек ржут в голос…

Но недолго. Когда Зеня от шока начинает бегать и, споткнувшись, падает на землю, в перину из пуха, огонь перебирается ему на волосы.

Больше не до смеха. Все парализованы. Очарованы одной вспышкой детского зверства. Детской безразличности…

Мы слышим крики. Чувствуем запах палёных волос.

К нам бежит взрослый, на бегу снимает пиджак и укрывает им Зеню. От пиджака поднимается дымок… Мы слышим, как бедняга визжит от боли. Как дрожит его тело, спрятанное под тканью.

Я больше не прыгаю на мяче.

Я растерян. Подавлен.

И впервые столкнулся с последствиями бездействия.

Тогда я этого не знал. Этот эпизод стёрся из воспоминаний.

Камера, демонстрирующая на экране эту сцену, прошлась по детским лицам. Мы не знали, как реагировать. Плакать было стрёмно. Но внутри каждого из нас что-то умерло.

Зеню положили в больницу. У него были массовые ожоги. Его больше никто не видел.

Родители быстро продали квартиру и переехали в другое место.

Но в нас осталось это звериное чувство несправедливости. Оно спало. Скрытое под другими воспоминаниями.

Экран погас. Я посмотрел на Зеню.

Его затрясло. Он стиснул зубы. Сжал кулачки. И больше всего на свете мне хотелось, чтобы он треснул этим кулачком мне в челюсть. Мне хотелось провалиться в этом кресле. Исчезнуть… Но вместо меня исчез Зеня, оставив после себя запах жжёных волос…

Глава 11

Вот и всё.

С тех пор я не прикасался к картам.

Я заёрзал на сиденье, и что-то коснулось моего бедра. Опустив глаза, я увидел колоду карт, съехавшую веером. Сверху лежал валет черви.

Собрав карты вместе, я по старой памяти перетасовал. Руки помнят… Странное ощущение – плотный картон, маслянистость от жирных пальцев.

– Что скажешь? – подал голос водитель.

Слов не подобрать… Извиниться? Принять вину на себя?.. Но ведь виноваты и остальные ребята.

– Правда?

– М?

– Взгляни на карты.

Я перевернул их лицевой стороной – и обнаружил, что вся колода состоит только из валетов черви.

– Ответственность всегда лежит на нас. И кроется она в действии… или в бездействии.

– Это не я поджёг пух.

– Знаю…

Я поднял глаза и посмотрел в зеркало заднего вида. Но водитель, не отрываясь, смотрел на извилистую дорогу.

– Ты поступил хуже.

Два валета выпали из моих рук.

– Что?..

– Говорю: хуже.

Автобус перед поворотом сбавил скорость и резко взял вправо.

– А что я мог сделать?!

– Давай лучше поговорим о том, что ты сделал.

Я спрятал карты в коробочку и нагнулся за двумя валетами, которые никак не влезали в плотную колоду. Я крутил коробку так и эдак – но места всё не хватало.

– Ты просто решил забыть. Стереть этот эпизод из памяти.

Колода в кулаке нагрелась.

– Чёрт… И что я должен был сделать?!

– Не бежать от прошлого. Всегда помнить о последствиях. Зеня преподнёс тебе дар. Ты видел всё собственными глазами и…

Я хмыкнул, сложив руки на груди.

– Ты не согласен? – приподнял бровь водитель.

– Я был ребёнком! Что вы от меня хотите?!

– У человеческой души нет возраста. Разве ты не видел, как мальчишка, найдя выпавшего из гнезда птенца, со всем состраданием пытается ему помочь?

Я отвернулся к окну.

– Это не воспитание. Это внутренний порыв. Проявление доброты в чистом виде. Его действия – не от ума, а от сердца.

Чувствуя, как в кулаке сгибается картон, я отложил колоду на сиденье.

Это не лучший пример. Одно дело – сострадание к одному, а другое – когда придётся пойти против всех.

– О чём это говорит? – встрял водитель, напомнив, что он читает мысли.

– Не знаю… Вы мне скажите.

– О твоей трусости.

Я не ответил.

– Ваш мир полон парадоксов. Вы думаете, что геройствовать можно только в маске и плаще. Но настоящий героизм идёт отсюда… – он указал рукой вбок, вероятно, на сердце – с заднего сиденья не разглядеть. – Герой – тот, кто берёт ответственность. И делает всё, что в его силах.

– Я понял.

– Ничего ты не понял.

Стиснув зубы, я повторил:

– Понял. Что проявил слабость.

– Да?

На этот раз мы встретились глазами.

– А что дальше? Это лишь первый слой опыта… – прижавшись к рулю грудью, он заглянул вверх и вбок. – Скоро покажу.

Я машинально повторил за ним и взглянул туда же.

Отвесные скалы нависали над дорогой, как напоминание: повезёт – выберешься отсюда целым. Не повезёт – и большой камень, по случайности или без неё, скатится и ударит в борт автобуса.

– Что я должен увидеть?

Автобус карабкался вверх. Мотор работал на низких оборотах.

Я впервые задумался: за всю дорогу я ни разу не увидел встречных машин.

А вот это – точно не случайность.

Съехав с дороги, водитель почти вплотную прижался к скале. Поставив на ручник, он скомандовал:

– На выход, «герой».

Глава 12

Из входа в ущелье повеяло холодом.

– Может, не надо?..

Я обернулся на автобус, стоящий в двадцати метрах от нас. Пришлось покарабкаться вверх. Шваркнул ногой – из-под подошвы посыпались камешки.

– Заходи.

– Я ненавижу пауков… и если… – передёрнув плечами, я нехотя вошёл внутрь, скользнув взглядом по надписи: «Здесь был Лёха, 2025». – И если, уфф, я увижу паука, то сразу рвану назад.

– Не сомневаюсь.

Температура снаружи и внутри разительно отличалась. К тому же – сырость. Приходилось внимательно смотреть, куда ставить ноги. Осторожно, не торопясь… Я уже разок попытался взобраться на влажный камень – и чуть не навернулся.

– Куда мы идём?

– Вперёд.

Вот же блин… Вляпался так вляпался. Обходя лужицу, я поднял голову. Именно на этом участке особенно сильно капала вода.

– Здесь проходит горный источник.

Свет от входа в ущелье остался далеко позади и отсюда выглядел светлым квадратиком. Глаза потихоньку привыкали.

Я всё ещё держал для баланса руки в стороны и мысленно представлял, какого размера могут достигать пауки в такой климатической зоне. То ли дело в Сибири – не пауки, а так, паучочечки…

Капля упала мне за шиворот, и я поморщился.

Шаги эхом отскакивали от скал. Любой шорох здесь набирал объём. Акустика – что надо.

– Долго ещё?

– Почти пришли.

Ему легко говорить – крадётся следом, как кошка. Будто бывал здесь кучу раз.

– Экскурсии водите?

– Что-то вроде того.

Если к полумраку я привык, то к холоду – нет.

Вместе с сыростью этот слюнявый воздух обволакивал кожу, проникал в кости.

В очередной раз, когда я собрался спросить: «Когда мы придём?» – впереди показался свет. Идеально ровный луч, рассекающий темноту.

– Это… аай!.. Я… – я всё-таки навернулся, амортизировав руками.

– Под ноги смотри и не болтай.

Потирая лодыжку, я не отрываясь смотрел на этот луч.

Встаю… смахиваю с ладоней каменную крошку.

Дальше идти было легче: больше никаких подъёмов и спусков – мы достигли плато.

Но вот что странно: впервые увидев этот луч, я подумал, что он небольшой. А чем ближе подходил – тем выше он казался. Да и ширина у него была размером с футбольный мяч.

Подойдя к нему, я подставил руку – солнечный свет упал на содранную кожу.

Проворачивая кисть, я смотрел, как пляшут пылинки.

За счёт этой дырки воздух здесь был не такой влажный, и дышалось легче.

– Ну-ка, помоги.

Я обернулся на голос водителя и не сразу его нашёл – после источника света темнота вновь выглядела сплошным пятном.

– Здесь я… здесь.

Идя на голос, я прошёл метров пятнадцать и увидел водителя, сидящего на корточках возле странного продолговатого предмета. В темноте он напоминал наконечник копья, врезанный в каменную глыбу.

– Вот здесь берись… – отодвинувшись, он показал, где взяться.

Окей… Подошёл, взялся и… о, чёрт возьми.

– Вы вообще подняли свою часть?!

Я натурально чувствовал, как натянулись связки в руках.

– Давай не пыхти. Двигай за мной.

На раскорячку, по-черепашьи, мы вышли к лучу и на счёт: «три… два… один» опустили каменную глыбу точно под солнечный свет.

И святые-пресвятые… я аж присвистнул.

Зрелище было оСВЕТуительным, заБЛЕСТательным, СВЕРКахерительным. Если вы понимаете, о чём я…

Та махина, которую мы тащили, оказалась кристаллом, намертво вмонтированным в каменную породу. Как только луч упал на него – пришлось щуриться. Темноту вспороли с десяток отражённых лучей. Чем не дискотека.

Я не настолько сентиментален, чтобы прослезиться от увиденного, зато навострил уши. Мы же не просто так тут, верно? Водитель кивнул. Я, кажется, не привыкну к тому, что он читает мысли.

Поймав момент, когда я вот-вот начну перебирать в голове варианты на вопрос: «Зачем мы тут?» – он заговорил.

Глава 13

– События из прошлого становятся опытом, когда мы придаём им значение. Если же нет… что ж, жизнь заставит обратить на себя внимание в более жёсткой форме. Взгляни-ка вот сюда…

Водитель подошёл ближе к кристаллу, сел на корточки и положил ладонь на его острую вершину. Световое шоу закончилось, и пещера снова обросла тёмными пятнами.

– Что, по-твоему, тьма?

– Вы меня спрашиваете?.. – я смутился, не рассчитывая на игру в угадайку.

– А кого?

Чешу висок:

– Эм… с физической точки зрения?

– Да хоть с какой, не умничай. Я тут не буду с тобой весь день сидеть.

– Ну… эээ… тьма – это отсутствие света.

Водитель одобрительно кивнул:

– Вот именно. – он убрал руку, дав лучу проникнуть в грани кристалла. – Сознание устроено схожим образом: истина видна там, куда попадает свет.

Пауза. Откуда-то я услышал, как капает вода.

– А как это связано?.. Да погодите вы губы кривить, я ещё не задал свой вопрос.

– Ты забыл, что я читаю твои мысли и уже прекрасно знаю, что ты скажешь?

– Кто вы по знаку зодиака?

Бам! – подзатыльник прилетел слева.

– Эй!.. – потираю ушибленное место.

– Ты не это хотел спросить. Хитрить вздумал, ишь ты, умник.

Я отполз на корточках чуть дальше, в более безопасное расстояние.

– Ладно, ладно… Вопрос в том, как это связано с тем, что вы говорили в автобусе?

Водитель приподнял одну бровь. Не бровь, а дуга – грация лицевых мышц. Чарли Чаплин бы позавидовал.

– Напрямую. Вот говорят: «Есть полезный опыт». Это что, по-твоему?

Ещё один подзатыльник я не хотел получать, поэтому пораскинул мозгами:

– Это когда выносишь что-то полезное?

– И?..

– Что – «и»?

– Дальше что?

Я скользнул взглядом по солнечному лучу – от кончика кристалла до отверстия в скале, откуда он сюда проникал.

– Меняю жизнь?

– Близко.

– Давайте вы мне уже сами всё растолкуете и двинем отсюда… Я уже околел тут сидеть.

Водитель пропустил мои слова мимо ушей и ждал…

Я вздохнул:

– Что ж вы от меня хотите?