Бешеные деньги. Исповедь валютного трейдера (страница 6)
Оставив станцию за спиной, направляюсь к нужному зданию; я вижу его в первых лучах рассвета. Это Ситигруп-Центр – 42-этажный небоскреб из темно-серой стали и стекла, являющийся южной вершиной треугольника из небоскребов в центре квартала Канэри-Уорф. В то время на вершине здания красовалось слово CITIGROUP, выписанное громадными красными светящимися буквами, а рядом горел маленький красный зонтик. По какой-то неизвестной мне причине зимой по утрам и вечерам от верхушек этих зданий исходит густой белый пар. Четыре длинных эскалатора станции уходят вверх, в огромное круглое сияющее отверстие над ними, так что при выходе со станции появляется ощущение, что вы садитесь на космический корабль или что-то в этом роде. А затем, на поверхности вы оказываетесь на широкой открытой площади с деревьями и водой, но здесь выделяются, затмевая все остальное, гигантские серые металлические колонны, взмывающие ввысь, выплескивающие свой пар к темно-синим облакам.
Теперь через улицу к зданию. Между небоскребами хлестал ветер, и залитый светом просторный теплый холл здания Ситигруп показался мне настоящим убежищем. Внутри – дорогая с виду мебель, яркие произведения абстрактного искусства и невероятно отутюженный персонал. Вежливая девушка на ресепшене направила меня к мягкому дивану, и я уселся, поправляя галстук.
Дружелюбная леди по имени Стефани вручила мне пропуск для посетителей и провела через посты охраны; за очередным углом открылся, как мне показалось, самый большой в мире атриум – всюду эскалаторы и стекло. В этой совершенно новой конструкции мой взгляд мог достичь самой крыши, расположенной, должно быть, двадцатью этажами выше. Я глядел вверх, стоя на дне высокого и широкого пустого пространства, на которое с двух сторон выходили застекленные стены огромных светлых помещений каждого этажа. Офисы соединялись ветвившимися через правильные интервалы галереями и балконами из стекла и металла. Тогда я еще не знал, что не прошло и года с тех пор, как один из сотрудников Ситигруп покончил с собой, бросившись в эту пропасть в центре. Он пролетел двадцать этажей, даже не выходя на улицу. Некоторые трейдеры вышли на балконы, чтобы бросить взгляд вниз. Такие дела.
Три пролета эскалаторов довезли нас со Стефани к стеклянным галереям второго этажа. На огромных стеклянных дверях белыми буквами были вытравлены слова «Торговый зал операций с ценными бумагами с фиксированным доходом». Ничего не значившие для меня слова. На этом этаже я проведу четыре года жизни.
Сам торговый зал огромен. Если войти в него в середине, то кажется, что помещение простирается на 50 метров во все стороны: влево, вправо и вперед. Первое, что бросается в глаза, – мониторы. Перед каждым трейдером возносится огромный квадрат или прямоугольник из восьми, девяти, десяти или даже двенадцати экранов. Трейдеры сидят ряд за рядом, задирая головы, чтобы взглянуть на эти стены из мониторов – над ними и вокруг них.
Сотрудники размещаются вплотную друг к другу длинными рядами – словно отражение длинных полос ламп дневного света, которые свисают с потолка над головами, выгибаясь у экранов. Внешние стены – стеклянные окна от пола до потолка, хотя с места у двери, где я сейчас стою, эти окна кажутся очень далекими. С потолка через регулярные интервалы свисают широкие черные цифровые табло, показывающие время в разных городах мира: Лондон, Нью-Йорк, Сидней, Токио. Под батареей экранов у каждого трейдера стоит переговорное устройство – огромная массивная штуковина метровой ширины, усыпанная кнопками, циферблатами и переключателями. Позже утренний зал наполнится вечным крещендо шумов из динамиков – гудки, писки, звоны и выкрикиваемые числа, – но сейчас, примерно в 7.30 утра, туда, где я стоял, практически ничего не доносилось. Самый громкий звук – гудение ламп дневного света. Под ним – слабый гул голосов.
Стефани повела меня направо по залу, вскоре мы свернули влево – в один из проходов, разделявших ряды. Мы направлялись к самому сердцу торгового зала, и по обе стороны я видел длинные шеренги разместившихся спинами друг к другу работников. Белая рубашка, белая рубашка, светло-розовая рубашка, белая рубашка. Значит, вот как выглядят трейдеры, подумал я.
Мы подобрались к более шумной части зала. Рассогласованная мелодия электронных сигналов и предупреждений, громкого смеха и выкрикивания цифр, которая со временем станет музыкой моей жизни. Шум усиливался, я осматривался, а Стефани, срезав путь, двинулась к одному из столов.
Теперь мы шагали прямо между трейдерами – сквозь узкое пространство между их спинами. Шум становился все громче и громче, и я видел, как на огромных стенах из экранов вспыхивают разноцветные цифры. Стол, расположенный в дальнем углу торгового зала, упирался одним краем в огромное окно, из которого открывался вид на станцию метро, деревья и воду на площади. Я видел, как начинает восходить солнце.