Тео Бруд провел пальцами по полированному дереву. Рен знала, что его предки достигли высокого общественного положения благодаря войне. В Век экспансии на поиски бесценных подземных жил отправлялись сотни торговцев магией. Брудам повезло оказаться на борту одного из четырех кораблей, приставших к берегу, где впоследствии вырастет Катор. И еще больше им – и другим семьям-основателям – повезло, когда они обнаружили самую богатую в мире жилу магии.

Каждая семья играла свою роль. Пока остальные добывали магию и строили город, Бруды щелкали по носу вооруженные отряды, дерзавшие постучаться в ворота Катора. Дед Тео при жизни удвоил территорию Катора, хотя его способы борьбы с северными земледельческими племенами подвели его под военный трибунал. Его отец построил систему каналов, лишившую домов многие тысячи людей. Тео явно унаследовал их талант присваивать чужое.

– Любимая песня? – обернувшись к толпе, крикнул он. – Кто-нибудь, назовите!

Рен стиснула зубы. Она не знала, что задумал Тео, но чувствовала, что именно сейчас начинается самая невыносимая часть вечеринки. Раздались выкрики, чтобы он сыграл «Балладу Беатрис». Тео добродушно рассмеялся, но было очевидно, что нобиль вроде него не опустится до исполнения простенькой народной песенки. Он не торопился, позволяя присутствующим проявить инициативу.

– «Зимний покой»! – крикнул кто-то.

Он, словно бы в размышлении, склонил голову набок.

– Отличная песня перед каникулами. Хорошо! Давайте послушаем!

Он закатал рукава. Толпа внимательно следила за ним. Арфолютня стояла рядом. Инструмент высотой был почти с него и по крайней мере в два раза шире – шире даже, чем обычное пианино. Он положил ладони на его деревянный корпус. В воздухе ожила магия. Ее волна докатилась до зрителей. Послышалось несколько пьяных одобрительных возгласов. Только Рен, благодаря тому, что выпила меньше других, успела заметить, как эта волна сформировалась.

Она всегда очень хорошо чувствовала, как проявляют себя различные заклинания. Все дело в практике, в осмысленных повторениях. Если ты много раз повторил заклинание в архивном зале, тебе не составляет труда распознать возникшую в воздухе его форму. Чувства талантливого мага адаптируются к повторяющимся элементам магических формул. И никто на этой террасе не потратил больше часов на практическую работу с магией, чем Рен. Тео применил заклятие памяти. В нем была какая-то особенность, которую Рен не успела расшифровать, потому что он уже положил следующее заклинание поверх первого.

Заклятие привязи? Она проследила за линией, которую он быстро провел между инструментом и зданием. Затем третий – и последний – слой. Сначала она подумала, что это простое заклятие левитации, но его след имел характерный изгиб…

– Он соединил его с заклятием кругового вращения, – прошептала Рен.

Она коротко вздохнула, поняв, что он намеревался показать. Сначала должна зазвучать музыка. Тео улыбнулся притихшей толпе и поднял руки. Инструмент заиграл сам собой, а Тео принялся дирижировать. Теперь Рен понимала, как он это проделал. Заклятие памяти – но видоизмененное и примененное к объекту, а не человеку. Арфолютня вспоминала свои собственные движения, которые она совершала в последний раз, когда на ней исполняли «Зимний покой». Какое остроумное, красивое и бесполезное заклинание.

Но это было только начало. На припеве арфолютня поднялась в воздух. Она перевалила через перила террасы и стала удаляться. Рен на мгновение отвлеклась и взглянула на музыкантов, стоявших позади всей толпы. На их лицах был написан ужас.

Тео пел песню вместе со зрителями. Он не попадал в ноты и произвольно менял слова, чтобы было смешнее. Отвращение Рен к происходящему действу нарастало. Инструмент продолжал уплывать вдаль и уже миновал небольшой ухоженный луг, на который выходила терраса особняка. Скоро в своем полете он достиг края Небес.

Теперь, если заклинание завершится, он не просто упадет на землю с высоты двух-трех этажей – он рухнет на раскинувшийся под Небесами город.

Арфолютня летела по предписанному маршруту. Рен ожидала, что в какой-то момент она развернется и опустится на то же самое место, откуда начала свой полет. Прекрасно исполненное заклинание.

Вот только…

Она проследила за остаточными жгутами магии, постепенно растворяющимися в воздухе. Ее ментальные руки быстро нащупали нужную нить. Пока зрители распевали припев, она нашла якорную точку заклятия и наконец поняла, какую ошибку совершил Тео. Он привязал арфолютню не к самому зданию – промахнулся на несколько дюймов. Если бы он зацепил якорь за стену, она бы выдержала. Это бы сработало. Но он был пьян, бросил якорь небрежно, и тот закрепился за декоративную металлическую конструкцию. И она уже начала выгибаться.

Рен перевела взгляд на инструмент. Чем дальше он улетал, тем сильнее тянул якорь. Логика и математика подсказывали, что будет дальше. Она ухватила Тиммонс. Ее подруга вместе со всеми хлопала в ладоши в ритм песни.

– Ложись!

Ее крик был единственным предупреждением. Металлическая рама со скрипом отошла от стены. Стекло по сторонам от нее лопнуло и осыпалось осколками. Кто-то закричал, кто-то пригнулся, кто-то бросился на пол. Конструкцию сорвало с креплений и по широкой дуге потащило к обрыву. Тео в пьяном изумлении смотрел на результат своего неудавшегося заклятия. Рама пролетела в нескольких дюймах от него. Арфолютня ринулась вниз. Все подбежали к перилам балкона и наблюдали за ее падением. Рен лихорадочно перебирала в уме возможные в такой ситуации заклинания.

Левитация? Нет, слишком большой импульс.

Ударная волна? Нет, это только увеличит площадь, по которой будут разбросаны части арфолютни и металлической рамы.

К тому времени, как она придумала третий вариант – заклятие кратковременной потери веса, – арфолютня уже исчезла в облаках. Рен замерла. Она увидела мысленным взором Нижний город. Улицы, по которым она проходила только сегодня утром. Куда упадет инструмент? На мастерскую Пекеринга? На жилой дом – такой же, в каком обитает ее мать? Даже яблоко, упавшее с такой высоты, может убить человека. А уж тяжеленная арфолютня…

Они не могли услышать грохот падения – слишком велико было расстояние, – но Рен все равно стояла у перил террасы и беззвучно молилась о том, чтобы никого не убило. Она чувствовала острую необходимость отправиться вниз и убедиться, что никто не пострадал, и полагала, что все остальные ощущают то же самое. Сейчас все бросятся к дверям… Но никто никуда не побежал. Тео Бруд повернулся к притихшей толпе. Он пожал позолоченными плечами и поднял стакан, собираясь сказать тост.

У Рен впервые в жизни возникло желание убить другого человека.

– За то, чтобы в следующем году мы выбрали песню получше!

И толпа разразилась одобрительными криками.

9

Небо над академическим городком посветлело: близился рассвет.

Проводив Тиммонс до двери в ее комнату, Рен пошла к себе и остаток ночи слонялась из угла в угол. Казенные станции воскового пути не работали по случаю праздника, а портал, находящийся в ведении академии, откроется только поздним утром. Она при всем желании не могла спуститься в Нижний город и выяснить, что там натворило падение арфолютни.

И теперь она, игнорируя пешеходные дорожки, бродила по идеально подстриженным газонам кампуса. Только на третьем курсе она выяснила, что выпадающая в Небесах утренняя роса заколдована. Она была совершенно не мокрая – ее появление допускалось лишь с эстетической целью, а не с функциональной. Любые погодные явления в Небесах пропускались через фильтрующие заклинания. И если студенты иногда попадали под дождь, на это всегда давалось прямое разрешение дирекции академии.

Рен жалела, что ей нечего учить. Что угодно – лишь бы чем-то занять мозг. Обычно она в такой час пошла бы прямо в библиотеку. Вместо этого она встала в короткую очередь к бронзовому газетному киоску. Там уже продавался утренний номер «Каторского вестника». Она опустила в щель ящика монету в один мид и взяла высунувшуюся из него газету.

Статья о вечернем происшествии занимала почти всю первую полосу.

Рен устроилась на скамейке возле библиотеки и прочла статью. Ни слова о Тео Бруде. По меньшей мере пятьдесят человек видели, как он своим заклинанием заставил арфолютню вылететь за ограждающий Небеса магический барьер. Она не могла представить себе, чтобы написавший статью журналист не смог выяснить, кто виновен в этом инциденте. При мысли об этом в груди Рен вскипал гнев. Бруды не впервые заливают скандал деньгами. Даже Небеса в статье почти не упоминались – арфолютня будто просто упала ниоткуда. С проплывающего над городом облака. К счастью, никто не погиб.

По крайней мере, так утверждалось в статье. Рен уже и не знала, можно ли ей доверять хоть в этом. В «Вестнике» говорилось, что арфолютня проломила крышу кофейни. Пострадало двенадцать человек. Двое находятся в критическом состоянии. В статье был сделан особый упор на отличную работу прибывшей на место происшествия бригады «Скорой помощи». В ней также обсуждалось возможное несоответствие здания критериям безопасности – как будто можно было сделать крышу, способную выдержать падение с неба деревянного метеора. Когда Рен дочитала статью, ее охватило чувство омерзения. Сейчас бы написать где-нибудь на дорожке: «Тео Бруд – преступник».

Она запихнула газету в сумку. Всегда прилежная студентка, она отправилась проверить расписание, вывешенное на стене библиотеки. Это была широкая таблица, выполненная золотыми буквами на черном фоне. Здесь уже собрались студенты в надежде увидеть отмену последних занятий – всем хотелось уйти на каникулы хоть на день раньше. Фамилии профессоров находились в левом столбце таблицы. Следующий столбец занимали названия предметов, а в третьем была представлена последняя информация: отмены занятий, домашнее задание, номера аудиторий и тому подобное.

Рен взглянула на доску, и расписание изменилось: все ее преподаватели переместились наверх таблицы, а пустые ячейки заполнились актуальными предметами. Примечательная версия отражающего заклинания. Каждый студент увидит свой вариант расписания, созданный на основе его личного графика занятий. У Рен были отменены три предмета – напротив каждого соответствующий преподаватель оставил замечания о том, что необходимо прочитать на каникулах. Она записала задания, а потом посмотрела в графу с последним на сегодня предметом – и невольно вздохнула.

Агора – магическая этика – обычное время.

Уточнение было записано рукой профессора. Связующее заклинание соединяло его личную доску для записей мелом с определенным участком общего расписания. Несколько лет назад какой-то остряк из студентов внес в расписание фразу, намекающую на то, что его профессор – полукобольд, и после этого связующее заклинание усилили магической защитой. Так что о том, чтобы убрать уточнение профессора, и думать было нечего. Она слишком долго набирала баллы за безупречное посещение, чтобы вот так расстаться с ними, пропустив одно занятие. Но, честно сказать, ей абсолютно не хотелось сидеть сегодня в лекционном зале Агоры и обсуждать нравственную сторону поступков своих соучеников.

Студенты топтались перед расписанием, и Рен улавливала обрывки разговоров о вчерашнем происшествии:

– Ты слышал…

– Хорошо еще, что…

– Да ничего страшного…

Рен знала, что инцидент на вечеринке станет главной темой сплетен на ближайшие дни. Вся академия будет с ухмылкой обсуждать испорченный праздник, но никто не вспомнит о людях, которых чуть не убил Тео Бруд. Зная, что ей не хватит решимости пропустить занятие, – и зная, что Тиммонс ни при каких обстоятельствах не проснется к открытию портала воскового пути, – Рен направилась в библиотеку.