Кипарисовый крест (страница 7)
Из задумчивости его вывели крик возничего и ржание резко вздернутого коня. Перовский не успел даже испугаться. Оцепенев, он выпустил из рук поводок, беспомощно глядя на приближающуюся лошадиную морду. Мими сорвалась с места и побежала наперерез повозке. Секунда, и все закончилось бы самым трагическим образом, но тут неведомая сила дернула его назад. Перовский повалился на что-то мягкое и забарахтался, суча ногами.
Повозка промчалась мимо, не останавливаясь. Даже наоборот. Мерзавец возничий хлестнул коня, торопясь скорее уехать и не желая стать предметом разбирательств.
– Дьявол тебя побери! – вырвалось у Перовского, продолжающего лежать на чьем-то теле и не имея возможности подняться.
Место происшествия тотчас обступили зеваки, и Алексею Борисовичу стало стыдно. Вот, скажут, барин какой неловкий. Барахтается, как жук в навозе, на потеху публике.
Между тем его невидимый спаситель тоже пришел в себя и весьма ловко исправил ситуацию: перевернул Перовского на бок, выбрался из-под него, вскочил и одной рукой поднял своего подопечного, поставив твердо на мостовую.
– Не ушиблись, ваша милость? – спросил он весело.
Перовский поправил съехавшую на лицо шапку и наконец смог увидеть своего спасителя воочию.
Молодое загорелое лицо, смеющиеся черные глаза, форма со знаками отличия Измайловского полка – темно-зеленого сукна окантованный красным воротник с вышитой, словно женской, золотой косой, заканчивающейся кисточкой, да белый околыш на низком кивере, за что измайловцев прозвали «пекарями», и нашивки, указывающие на звание поручика – один просвет и три звезды.
Ошалевший поначалу Перовский понемногу оправился от испуга и выразил молодцу благодарность за спасение. Тот ответил с достоинством и отказался от денег, когда Алексей Борисович стал предлагать.
Этим он окончательно расположил Перовского к себе.
– Скажи свое имя. Буду знать, за кого свечку ставить.
– Сергей Салтыков, – ответил поручик, отряхивая мундир от грязи.
– Я не забуду твоего поступка, Сергей. Ступай и помни: Перовские добра не забывают.
С улыбкой поклонившись, поручик побежал по своим делам, а Перовский, оглядевшись, заторопился вслед за невесть куда запропастившейся Мими.
Сергей действительно торопился. Сегодня, в свободный от службы день он надеялся увидеться с давним другом Сашкой Петрковским, которого не видел больше года. Они договорились встретиться на Марсовом поле.
Он уже перешел линию конки и стал вертеть головой в поисках товарища, и тут с ним случилось нечто вроде контузии, какая бывает, когда невдалеке разрывается снаряд, а ты, оглушенный, трясешь головой, не в силах понять, что с тобой приключилось.
Перешагнув линию конно-железной дороги и поглядев по сторонам, мимо торопливым шагом прошла девушка. В каждом ее движении было столько грации и очаровывающей плавности, что Сергей замер, не в силах оторвать взгляд. Она прошла совсем близко, не глядя на него и находясь во власти своих дум, но он разглядел нежное бледное лицо, карие глаза, как бы подернутые печалью, и прядь непослушных темных волос, выбившихся из-под платка.
Сашка, скорей всего, уже все глаза проглядел, ожидая друга, но Сергей даже не вспомнил, зачем торопился на Марсово.
Он долго смотрел вслед незнакомке, а потом перешел на другую сторону улицы и двинулся по Миллионной, не сводя глаз с тонкой фигурки впереди.
Девушка почти не размахивала руками, прижимая локти к бокам. Так обычно ходят скрытные люди. Узкую спину держала прямо, даже слишком. А двигалась при этом плавно, словно кувшин на голове несла. Бедра чуть покачивались в такт шагам. Сергей шел следом, боясь дышать. Никогда прежде он не видел такой изящной фигуры и столь совершенных движений.
Судя по одежде, незнакомка была из прислуги. Глядя по сторонам, Сергей все гадал, в какой двор она свернет, и с удивлением увидел, что девушка остановилась возле будки охранной стражи у входа на территорию императорского дворца. Городовой открыл перед ней кованую калитку в Кухонный дворик. Сергею только и оставалось смотреть, как незнакомка торопливо побежала к дверям.
В ту же секунду он понял, каким был дураком, не попытавшись познакомиться до того, как она исчезла.
Между тем Зизи, пребывающая во власти своих мечтаний, ни о чем не подозревала. Она не заметила шедшего за ней человека и, вернувшись в покои фрейлины, принялась за накопившиеся дела. Сегодня следовало разобрать и отнести в прачечную всю грязную одежду, а ее Куракина с Полин привезли немало. Путешественницы вернулись из Финляндии два дня назад, но с утра, собравшись, ушли в покои императрицы. Полин успела только шепнуть, что сегодня на императорской половине планируется важное событие. При этом она делала круглые глаза и все время приглаживала волосы.
«Значит, в самом деле важное», – решила Зизи.
За все время пребывания во дворце она видела императорскую чету лишь однажды, и то издали. Цесаревичей и цесаревен, старший из которых Николай был на год с небольшим моложе ее, Зизи встречала иногда во внутреннем дворе, когда те с гувернерами готовились идти на прогулку. Разумеется, не вблизи. Кто бы позволил ей отираться рядом с детьми императора! Но с виду это были обычные мальчишки и девчонки. Самый младший – Зизи слышала, как его называли Мишей – был очень мил. Ему было не более трех. Девочка звалась Ксенией. Веселая и игривая, как все дети в шестилетнем возрасте.
Зизи очень хотелось увидеть Александра Третьего и Марию Федоровну поближе, но это было почти нереально.
И только она с сожалением подумала об этом, как в дверь постучали, и в комнату проскользнула Анет.
– Пойдем вниз на царя смотреть! – задорно блестя глазами, сказала она, кусая булку.
– Куда?
– Мне Паша, горничная Левашовой, сказала, что можно потихоньку спуститься на второй этаж, там есть проход, потом прямо по коридору и встать у окон, – затараторила Анет. – Они поедут сначала в Собрание, а потом кататься.
Взявшись за руки, девочки побежали вниз.
Им повезло. Они успели занять окно почти над самым подъездом, из которого должна появиться императорская чета. Немного наискосок, но видно было отлично.
Анет успела дожевать булку и достать пряник, предложив Зизи. Та отказалась. Непонятно, по какой причине, ее вдруг охватило необычайное волнение. Словно ожидание чего-то.
Наконец драгуны распахнули двери. Из дворца в сопровождении двух дам вышла нарядная, увешанная драгоценностями императрица. Грациозно поднявшись в открытую коляску, она уселась и повернула голову ко входу. Через несколько мгновений к ней вышел высокий и показавшийся Зизи толстым человек в простом сером кафтане.
– Государыня красивая, а император точно на конюшню собрался, – зашептала Анет.
Зизи смотрела во все глаза. Драгоценности императрицы ее интересовали мало. Взгляд уперся в грузную фигуру императора.
Он уже поставил ногу на подножку и неожиданно, помедлив, обернулся. Большие выпуклые глаза пошарили по окнам и вдруг уставились прямо на нее.
Зизи замерла, не в силах пошевелиться.
Они глядели друг на друга всего мгновение, а потом император с необычайной легкостью вскочил в повозку.
– Пшел! – крикнул он вознице.
Коляска плавно тронулась и покатилась по мостовой.
Зизи стояла с бьющимся сердцем, не смея дышать.
Что это сейчас было?
Потрясенная произошедшим, она не заметила, что на нее в упор смотрели еще два горящих глаза.
Сергей как раз возвращался в полк после встречи с Петрковским. Охрана загородила проход, и Сергей вместе со всеми замер, ожидая выхода императора. Мундир хранил его от подозрительных взглядов городовых, поэтому он чувствовал себя свободно. Александра Третьего он видел не раз, когда тот приезжал на построение Измайловского полка, поэтому сразу узнал. Сергей видел, как государь подошел к коляске и вдруг обернулся, глядя куда-то вверх.
Сергей проследил за его взглядом и не поверил глазам. Там стояла та самая девушка, которая потрясла его воображение сегодня утром.
Императорская чета давно укатила, а девушка все не двигалась, думая о чем-то.
На Сергея она так и не посмотрела.
Встреча
Служба во дворце даже для высокопоставленных чинов и фрейлин – представительниц лучших дворянских фамилий – была непростой. Что уж говорить о слугах!
Но у тех и других бывали светлые моменты. Правда, редко.
Двадцать второе июля, день Марии Магдалины, значился днем тезоименитства императрицы и числился неприсутственным, но только не для дворцовых. С ног сбились все – от простых до сановных. Император Александр, не любивший торжества, этот день приказал отмечать во всю силу, желая сделать приятное супруге, которая, напротив, празднества обожала.
Зизи с Полин не знали покоя с раннего утра. В том, что касалось торжественного наряда, Куракина была придирчива. Поскольку переодеваться планировалось целых три раза – на молебен, парадный обед и бал, – то степень ее возбуждения невозможно было описать словами. Как и раздражения, которое она за неимением лучшего обратила на слуг.
Накануне все было готово, однако наутро выяснилось, что сделано не так. Началась новая суета, которой, казалось, не будет конца.