Глава вторая

До указателя добраться было просто. Но затем вышла заминка: он сообщал сразу о трех дорогах, и ни одна из них не могла показать Шубину, где ему искать штаб группы. Никого, кто мог бы уточнить дорогу, как назло, поблизости не было. Только какой-то рыжий тощий и шелудивый пес сидел у указателя и с тоскливой надеждой смотрел на Глеба, надеясь на подачку.

– Что, дружище, – обратился к нему Шубин. – Лопать хочешь?

Он достал из вещмешка кусок хлеба и, немного подумав, остатки сахара и кинул псу. Тот с жадностью все проглотил в один миг и снова вопросительно стал смотреть на Шубина.

– Нет у меня больше ничего, – вздохнул Глеб и развел руками.

И тут за его спиной раздался голос. Шубину он показался знакомым, и он в удивлении оглянулся, чтобы проверить свою догадку. По дороге в его сторону шел невысокого роста коренастый светловолосый человек средних лет. Он вел за повод хромающую лошадь и ласково выговаривал ей:

– От знал бы я, Лыска, шо ты така дюже хитрая, то взял бы лучше Пегого, а не тебя. От кажи мне, злыдня, где ты умудрилась потерять пидкову, и притом той же самой копытой наступить на цвях? Теперь что мне говорить командиру, когда он спросит, где тебя, Микола, столько времени носило?

При этих словах он повернул голову и, увидев Шубина, встал как вкопанный и, вытаращив глаза, открыл рот, из которого полился такой поток слов, что Глеб невольно рассмеялся. Он узнал этого человека по голосу и по его удивительно мягкому украинскому говорку, еще не видя его. А теперь и тот, не ожидая такой встречи, был несказанно удивлен.

– Мама моя дорогая! – воскликнул он, всплеснув руками и чуть присев. – Так неужто же это сам старший лейтенант Шубин тут стоит передо мной собственной персоной?! Ой, извиняйте Миколу, товарыщ капитан, не распознал сразу ваших погон! – снова всплеснул он руками и, бросив повод, поспешил навстречу Шубину.

Глеб с улыбкой протянул ему руку, и тот затряс ее так энергично, словно хотел оторвать.

– Здорово, Микола! – ответил на его приветствие Глеб, узнав в бойце одного из радистов штаба 290-го полка 113-й стрелковой дивизии, вместе с которым он когда-то выходил из окружения в далеком сорок втором году.

Старшина Микола Яценюк был не просто одним из радистов полкового штаба, а лучшим его радистом. При выходе из окружения он был ранен, как и многие, кто тогда выжил и вышел из жуткой мясорубки, устроенной остатками 113-й немецкой дивизии в Баганском урочище.

– И вам доброго здоровичка, товарыщ капитан Шубин, – радостная улыбка не сходила с круглого лица Миколы. – Какими такими тропами вы к нам пробрались?

– Да вот, – показал Глеб на указатель, под которым все так же уныло сидел рыжий пес, – ищу гвардии полковника Соколовского. Меня к нему направили…

Он не успел договорить, как Микола перебил его новым радостным восклицанием.

– От то добре! Так значит, вы к нам теперь в разведку? Я ведь зараз вас к командиру и доставлю. Тут недалече, идемте со мной. Ах, вот так зустрич! – качал он головой, снова берясь за повод и направляясь в сторону, которая на указателе значилась как «Хозяйство Семенихина».

По дороге в штаб рот Миколы не закрывался ни на секунду. Он то начинал расспрашивать Шубина, где его носило все эти два неполных года после выхода из котла, то, не дожидаясь ответа, начинал сам рассказывать о себе, потом снова сбивался с рассказа на вопрос о Глебе и об остальных, кто тогда выходил с ними из окружения. И так все время – по кругу.

Глеб, которому и рта не давали открыть, не обижался на Яценюка. Он и сам был рад этой встрече, и только молча улыбался, слушая болтовню радиста и вспоминая пережитые ими когда-то события заново. Так они шли еще с километр, углубляясь в лес. По дороге, а, вернее, по натоптанной людьми, лошадьми и телегами прогалине, им все чаще стали встречаться бойцы. Все были чем-то заняты, но без особой суеты и спешки, словно и не было в нескольких десятках километрах от них лютого врага. Заслышав веселый говорок Яценюка, они оборачивались и, улыбаясь, смотрели на него, а потом их взгляд переключался на Шубина, и тогда в нем проскальзывало любопытство и вопрос.

– От мы и на мисте! – внезапно прервав на полуслове свои воспоминания, воскликнул Микола и громко окликнул стоявшего у входа в недавно выстроенный блиндаж паренька: – Теткин, прими у меня Лыску, да кажи Митрию, чтобы он ей левую переднюю ногу посмотрел, бо она, страхолюдка така, умудрилась гвоздь на дороге найти.

Теткин – молоденький парнишка лет шестнадцати, одетый в обычную рубаху и штаны-шаровары, подскочил к кобыле, принял повод из рук Миколы и только потом увидел, что рядом со старшиной стоит какой-то чужой капитан. Он чуть наклонил голову и тихо произнес:

– Здрасти вам.

– Теткин, скильки я тебя учив, як надо звертатся до офицерив? Нет, никогда из тебя, Теткин, справного бойца не вийде. Йды уже, – махнул рукой Микола, отпуская неловко топтавшегося на месте парнишку.

Они с Шубиным, которому пришлось нагнуться, чтобы не удариться головой о низкую притолоку, зашли в блиндаж. В первой комнатенке, кроме двух радисток в наушниках и молодого лейтенанта (по-видимому, ординарца полкового командира), который что-то сосредоточенно печатал одним пальцем на машинке, больше никого не было. Лейтенант, увидев Миколу, сразу же встал и хотел было выйти в другую комнату, но увидел за спиной старшины Шубина и остановился.

– Вы кто? – поинтересовался он.

– Так це ж капитан Шубин! – радостно заявил Микола таким тоном, словно говорил, что стыдно лейтенанту не знать, кто такой Глеб Шубин.

Глеб ответил, не обращая внимания на слова Яценюка:

– Капитан разведки Шубин. Доложите о моем прибытии в расположение части гвардии полковнику Соколовскому.

– Давайте приказ о вашем переводе, – протянул руку ординарец.

Шубин вынул из вещмешка и отдал ему свои документы. Лейтенант со значительностью на лице просмотрел их и, удовлетворенно кивнув, ушел в другую комнату. Через минуту оттуда вышел высокий худой человек. На ходу он застегивал пуговицы на гимнастерке. По его лицу было видно, что он только что проснулся.

– Микола, – первым делом карие, почти черные глаза полковника Соколовского остановились на Яценюке, – где тебя так долго черти носили? Ты достал, что я тебя просил?

– А як же! Чтобы я – да не дистаты! Вот, примите, будьте ласковы, товарыщ полковник, – и Микола протянул Соколовскому что-то завернутое в тряпицу.

– От добре, как ты любишь выражаться, – ответил Соколовский, принимая из рук Миколы небольшой сверток. – Век тебя не забуду! – Потом пристально посмотрел на Шубина и кивнул ему: – Пойдемте капитан, глянем, откуда вы к нам.

Глеб вошел следом за Соколовским в соседнюю комнату. Она была много меньше первой. В нее входили всего-навсего небольшой столик, трехногий табурет, да такой же деревянный лежак грубой работы. Все это было явно сработано полковым столяром. Лежак был таким коротким, что Шубину невольно подумалось: «И как он, Соколовский, такой высокий и длинноногий, на нем умещается?»

Взяв с лежака разостланную на нем шинель, полковник накинул ее на себя и поежился.

– Вот надо же было такому случиться! – сказал он таким тоном, словно разговаривал сам с собой, а не обращался к находившемуся в комнатке Шубину. – Летом – и простыл.

Он сел на трехногий табурет и стал изучать документы Шубина. Минуты две читал, что в них написано, то поднося ближе к керосиновой лампе и к глазам, то, наоборот, отодвигая от себя подальше.

Глеб молчал и не мешал полковнику, но его так и подмывало нарушить эту тишину и рассказать комбригу о сбитом самолете и о летчике, упавшем в лес.

– Ну вот. Все в порядке, – наконец поднял голову Соколовский и протянул Шубину его документы, оставив у себя только приказ о переводе и еще пару документов, касающихся прошлой службы Глеба. – Можете пока отдыхать, а утром подойдете ко мне, и мы с вами определимся с дальнейшим. Я попрошу Яценюка отвести вас в расположение вашей разведроты.

Он встал и хотел уже позвать ординарца, но Шубин опередил его и громко сказал:

– Разрешите доложить, товарищ гвардии полковник?

– Доложить? – несколько оторопел Соколовский. – Что, уже есть о чем докладывать?

– Есть, товарищ гвардии полковник, – уверенно ответил Глеб.

Полковник снова сел на табурет и с каким-то скорбным сожалением посмотрел на сверток, переданный ему Миколой.

– Докладывай, коли так, – позволил он, отводя взгляд от свертка и переводя его на Шубина.

Глеб быстро и четко выложил ему все, что наблюдал в бинокль полчаса назад. По ходу его рассказа брови полковника хмурились все больше, а взгляд становился все серьезней и озабоченней. Когда Шубин закончил свой рассказ, Соколовский, не говоря ему ни слова, встал и одним широким шагом пересек пространство от стола до выхода в помещение штабного радиоузла.

– Верочка, соедини-ка меня с командованием авиаразведки.

– Пятидесятый «Львовский»? – уточнила девушка и быстро пересела за соседний столик с радиостанцией.

– Давай, давай, Верочка, скоренько, – поторопил ее полковник и обратился к ординарцу: – Лелюшин, ну-ка сбегай мне за старшим лейтенантом Котиным. Пусть все бросает и ко мне.

– Понял, товарищ гвардии полковник!

Ординарец одернул гимнастерку и чуть ли не бегом выскочил из блиндажа, провожаемый встревоженными взглядами радисток и Яценюка, который все еще топтался на месте.

– Есть связь, товарищ гвардии полковник, – передала трубку Соколовскому Верочка.

Полковник приник к трубке и быстро начал говорить:

– Дмитрий Николаевич, ты в курсе, что у тебя самолет подбили? Только подозреваешь? А я точно знаю. Вот слушай, что мне тут рассказали.

Он четко и быстро пересказал все, что услышал от Шубина, и, выслушав короткий ответ, продолжил:

– Да, потому они на связь и не выходят. Но, похоже, что один из них все-таки спасся. Да. Будем надеяться. Что? Понял… Понял, говорю. Где точно? Черт! Я еще не уточнил место, но это не проблема. Тут главное, что он не так уж и далеко от меня должен был приземлиться, примерно километрах в пятидесяти или сорока. Да, за дорогой. Какой разговор? Я уже послал за Котиным, так что группу обязательно отправлю. Буду держать в курсе. Все понял. Давай, до связи.

Полковник отдал трубку девушке и снова вернулся в свою каморку, пройдя мимо Шубина, который стоял в проходе и слышал весь разговор Соколовского по радиостанции с командиром аэроразведполка.

– Показывай на карте, где он мог приземлиться, – не глядя на Шубина, но обращаясь к нему, проговорил Соколовский.

Глеб подошел к столу, с минуту изучал карту, потом решительно указал на одну из точек на ней:

– Вот в этом квадрате.

– Ага, прав я был, – откашлявшись, ответил полковник, – до того места никак не меньше сорока пяти километров. Вроде бы как и близко, но и далеко тоже, – вздохнул он. – Далеко, если учитывать все обстоятельства и время… – добавил он уже тише.

– Вызывали, товарищ гвардии полковник? – В комнатенку вошел еще один высокий человек в форме и погонах старшего лейтенанта. С его появлением и без того маленькая комнатка стала казаться Глебу еще меньше. Одного гиганта она еще как-то могла перенести, но, когда в ней оказалось трое мужчин немаленького роста, она словно съежилась и стала совсем уж тесной.

– Входи, Котин, – сказал Соколовский, хотя старлей уже и так вошел и встал возле входа. – Вот, знакомьтесь, – кивнул полковник в сторону Шубина, – капитана нам в помощь прислали… – И тут же, не давая Котину даже руку протянуть Глебу для приветствия, спросил: – Сколько у тебя сейчас людей в составе?

– Не больше двадцати, – ответил Котин и, поморщившись, добавил: – Из них больше половины новеньких и неопытных. Все опытные с Майданниковым ушли…