– Завтрак готов, ваша милость, – сказала девчонка, сделав книксен. – Позвольте сопроводить вас.

Я легонько толкнула Этьена в плечо, а то уж больно он окаменел, разглядывая служанкины прелести.

– Что застыл, готовишься своих бастардов строгать? – спросила я. – Это тоже может быть подстава. Пошли уже!

Служанка проводила новоявленного княжича в столовую, плавно покачивая бедрами. Этьен смотрел на нее, как нормальный мальчик четырнадцати лет, но я была настороже.

– У тебя таких сто будет, – пообещала я, когда Этьен сел за стол. – Пока не спеши, осмотрись и привыкни к новой жизни.

Увидев накрытый стол, Этьен замер, напрочь забыв о служанке и ее сиськах. В княжеском дворце завтракали неизысканно и очень плотно.

Несколько толстых жареных колбасок. Грибы в белом соусе. Яичница из пяти яиц. Фасоль. Сыр. Тосты.

Сколько ж тут холестерина, Господи.

Впрочем, незачем о нем сейчас думать. Парню надо отъесться.

– Я никогда так не ел, – признался Этьен, и я погладила его по плечу.

– Вот и кушай на здоровье. Тебе надо поправляться.

За считанные минуты блюдо опустело, и слуга принес кофе с пирожными. Когда Этьен доел, пришел второй слуга и с поклоном сообщил, что экипаж подан.

До школы мы домчались с ветерком и успели как раз к тому моменту, когда вчерашние загонщики и телохранители Жан-Люка подходили к воротам. Выражение лиц у них было угрюмое: видно, бригада лишилась главаря и сейчас не знала, что делать без твердой руководящей руки.

Экипаж остановился, и мальчики испуганно замерли, вытаращив глаза на недавнюю жертву. Этьен спустился на землю, и я сказала:

– Так, а сейчас иди и делай вид, что их вообще не видишь. Княжеский сын всякую грязь не рассматривает.

Этьен подхватил свой мешок с учебниками и пошагал к воротам. Я чувствовала его напряжение – слишком уж он привык быть грушей для битья, чтобы отвыкнуть за несколько часов.

Теперь никто не будет орать про шалавьего сына. Я знала, о чем сегодня станет гудеть вся школа: Этьен Лефевр нашел свою магию! Вчера он отбуцкал Жан-Люка! А потом спас княжича и князя! И теперь он никакой не Лефевр, а Клемансо!

Давайте, попробуйте с ним связаться!

Школа была из середнячков. Не самая нищая, но уж точно не самая богатая. Ступеньки и облицовка стен скучали по ремонту, а на пришкольном участке давно пора было посадить что-то, кроме репьев. Возле двери Этьен замедлил шаг: красивая темноволосая девочка с учебниками в руках окликнула его и спросила:

– Как дела?

Она была из отличниц, сразу видно. И не из тех нагловатых девчонок, которым все дается легко благодаря обеспеченным родителям и лучшим репетиторам. Спокойная, умная, сдержанная, она смотрела на Этьена так, словно он был обычным мальчишкой, а не вечной школьной жертвой.

– Привет, Пенелопа, – Этьен улыбнулся. – Ну… по-разному. Много всего удивительного случилось.

– Да, я слышала, – Пенелопа улыбнулась в ответ. – Наверно, ты теперь не будешь с нами учиться?

Этьен нахмурился.

– Это еще почему?

– Дети князя Анри учатся в школе святой Юджени, – сдержанно ответила Пенелопа и торопливо добавила: – Знаешь, мне будет очень жаль, что ты уйдешь.

Это признание ей дорого стоило – она была не из тех девочек, которые разбрасываются чувствами и словами. И Этьен это понял, потому что улыбнулся и ответил:

– Нет, я не уйду. Ты гандалузский написала? Мне вчера было вообще не до уроков.

И открыл перед Пенелопой дверь, пропуская ее в школу.

***

Внутри школа была самой обычной – сделай в ней ремонт, и она ничем не будет отличаться от школ моего города. Этьен и Пенелопа прошли мимо железного леса вешалок в раздевалке, поднялись на второй этаж и устроились на подоконнике: девочка дала моему подопечному тетрадку, и он торопливо принялся списывать домашнюю работу.

Заглянув через его плечо, я вдруг поняла, что разбираюсь в этом гандалузском языке! Он был похож на английский с такой же сложной системой времен, и я, всмотревшись, нашла ошибку в предложении.

– Это настоящее завершенное время, – сказала я. – Третье лицо, значит, вспомогательный глагол “хайн”, а не “хайл”.

Этьен послушно повторил сказанное, и Пенелопа торопливо выхватила карандаш.

– Точно… Слушай, а что ты теперь будешь делать с ребятами?

Карандаш Этьена замер на строке. Мимо прошла стайка мальчишек и девочек поменьше – дети заинтересованно посмотрели на Пенелопу и Этьена, но ничего не сказали.

– Не знаю, – ответил Этьен. – Просто хочу их больше не видеть. Просто хочу, чтоб никто ко мне не лез.

Пенелопа понимающе кивнула.

– А они будут. Но по-другому. Теперь все захотят с тобой…

В коридор вошел тот широкоплечий паренек, который вчера был среди телохранителей Жан-Люка, и Пенелопа закончила фразу:

– Подружиться.

– Привет! – паренек махнул рукой. – Что как, как дела вообще?

Первый пошел. Я готова была поклясться, что остальная стайка шакалят стоит на лестнице. Ждет, чем кончится дело.

– Тебе-то что, Реми? – ответил Этьен вопросом на вопрос. Списал упражнение до конца, вернул тетрадку Пенелопе. – Иди давай отсюда, пока я добрый.

Реми не стал мяться и прямо выложил все, как есть.

– Ну просто ты вчера так отдубасил Жан-Люка и фамилию сменил. И мы с пацанами подумали, что может быть, ты захочешь с нами водиться.

Этьен усмехнулся.

– Видал я вас, знаешь, где? Вали давай отсюда. С пацанами.

– Ну понятно, – пробасил Реми. – Ты теперь княжич, не нашего поля ягода. Но если что понадобится, мы тут.

Ничего удивительного. Такие рыбы-прилипалы мигом меняют акулу, когда прежняя кормилица ослабевает.

Пришел учитель – тот самый Персиваль, который лихо спрашивал с детей выполнение домашнего задания. Высокий, черноволосый, тощий, как жердь, он посмотрел на школьников с привычным усталым презрением, и я подумала, что, наверно, так выглядела со стороны для своих гимназистов.

Он открыл класс, и Этьен с Пенелопой прошли внутрь. Девочка села за первую парту, и Этьен, подумав, устроился рядом с ней. Вскоре класс собрался – все не сводили глаз с Этьена, прикидывая, как он теперь будет себя вести. Девочки здоровались, глядя с нескрываемым кокетством – еще вчера он был для них пустым местом, а сегодня, надо же, стал княжеским сыном, и этого не следовало упускать.

Рыжеволосый паренек в дорогой одежде и с хорошим рюкзаком зашел с козырей: положил перед Этьеном аккуратный денежный сверток и сказал:

– Этьен, брат, я занимал у тебя мамке на подарок. Вот, возвращаю.

Я поняла, что этот рыжий регулярно выколачивал из моего подопечного его скудные монетки. Вернул с процентами, молодец. Этьен одарил его свирепым взглядом, не глядя, швырнул сверток в свой мешок, а тут и звонок прозвенел.

– Проверка домашней работы, – произнес Персиваль без всякой ерунды вроде “Добрый день, класс!”. Дети послушно открыли тетради, и учитель темной тенью двинулся по проходу между партами.

– Неудовлетворительно. Неудовлетворительно. Неудовлетворительно, – двойки сыпались из него, как из дырявого мешка. Пенелопа и еще две девочки получили тройки и были рады, что легко отделались, а вот Этьена учитель оставил на закуску. Встав у окна и скрестив руки на груди, он бросил:

– Лефевр, к доске.

Я торопливо опустила руку на плечо Этьена и приказала:

– Сиди.

– Моя фамилия теперь Клемансо, – поправил Этьен, но Персиваля этим было не смутить.

– Ты еще докажи, что имеешь право ее носить. К доске!

Этьен послушно вышел, держа в руках тетрадь.

– “Ты сегодня видел директора Галуа?” – произнес учитель и приказал: – Переведи.

– Hail ya sein li derittor Halua toda? – подсказала я. Настоящее завершенное время. Действие, завершенное в прошлом, но имеющее значение в настоящем.

Этьен послушно повторил за мной, и лицо Персиваля брезгливо скривилось, потому что парень не ошибся, а он ждал, что Этьен ошибется.

– “В комнате чисто. – Да, я убрался”.

– Ta rom as sa clenn. – Je, yi hail clennt.

– “Где Ригори? – Он уехал в Гвенналь”.

– Da hasst Righorie? – Yoo hain gohon ta Hvennal.

И вот так Этьена гоняли четверть часа. В конце концов, парень вымотался, неправильно повторил за мной, и Персиваль довольно ухмыльнулся.

– Что я и говорил. Княжеская фамилия это еще не все. Неудовлетворительно, возвращайтесь за парту!

Еще вчера Этьен послушно сел бы под довольное улюлюканье однокашников – но сейчас он возмутился:

– Почему неуд? Я ошибся только в одном предложении, а было их двадцать!

Класс замер. Видно, до этого никто не осмелился оспаривать оценки Персиваля.

– За пререкания! И недостаточные знания! – рыкнул Персиваль так, что с потолка посыпалась побелка. – И подсказки! Без них ты бы сроду так не ответил! Хочешь пожаловаться папочке, вперед.

Этьен вернулся на свое место, сложил руки на парте и уткнулся в них головой.

***

На перемене, после того, как дети заглянули в столовую на скудное рагу с овощами, а потом пошли к кабинету алгебры, прибежала школьная секретарша: суетливая женщина с такими аккумуляторами, что мои рядом с ней снова казались таблетками аспирина.

– Этьен, мальчик. Бегом к директору. Бегом!

– Персиваль, что ли, наябедничал? – спросила я, когда мы быстрым шагом двинулись по лестнице. Этьен пожал плечами.

– Не знаю, – едва слышно ответил он. – Меня никогда не вызывали.

В кабинете директора, просторном и хорошо обставленном, пахло свежевыпеченными пирожками с мясом. Вот, значит, кто детей объедает: мяса в рагу был один кусочек на всю школу. Директор сидел за столом в целой компании солидных мужчин властного вида, и я сразу поняла: притащились господа из отдела образования, опеки и какой-нибудь защиты детей.

Очень вовремя. Как только у ребенка появилась поддержка, сразу же припожаловали. Вчера-то, когда ему нужна была помощь, зачем появляться.

– Этьен, проходи, присаживайся, – директор важно указал на свободное место. – Мы узнали, что у тебя произошли очень важные перемены в жизни. Вот, в школу присланы документы о твоей новой фамилии и принадлежности к княжескому дому Клемансо.

Он старался выглядеть солидным и серьезным, но в его голосе проскальзывали угодливые нотки. Этьен кивнул.

– Да, во мне вчера проснулась магия.

– Жан-Люк сказал, что он сам упал, – продолжал директор. – Его родители сразу же после инцидента написали заявление в полицию, но оно уже отозвано. Волноваться тебе не о чем.

Ну конечно. Несчастного и забитого пацана можно и дальше забивать под плинтус – а вот с княжеским сыном такой номер уже не пройдет.

– Мы также знаем, что вчера имел место некий оскорбительный случай, – произнес один из солидных господ. – И понимаем, что такого быть просто не должно. Школа не место для унижения, и ребенок в ней должен быть в безопасности. Мы со стороны отдела опеки и департамента образования гарантируем, что ничего подобного больше не повторится, а все виновные будут строго наказаны.

Знают они. Конечно, знают. Вот только не собирались заступаться за того, кто не мог за себя постоять.

– Я хочу, чтобы их отчислили из школы, – негромко, но твердо сказал Этьен и посмотрел на меня. Я согласно кивнула и подсказала:

– И поставили на учет и надзор в полиции.

– И поставили на учет и надзор в полиции, – повторил Этьен. – Такое ни с кем больше не должно случиться.

Господин из департамента кивнул.

– Полностью с вами согласен. Все участники этого… хм, действия будут отправлены в специальную школу. Когда достигнут совершеннолетия, будут переведены в колонию в Загорье.

Этьен посерьезнел. Его лицо сделалось напряженным и осунувшимся.

– Хорошо, – кивнул он. – Что-то еще? Просто у меня сейчас алгебра.