– А вам, Николаич, недостаточно реального подтверждения, когда двое ребят ни с того, ни с сего, с бухты барахты трижды синхронно прошли на руках между памятниками Брусилова и Лопатина… Лично я смотрел на этот проход на руках с астральной высоты, в отличие от вас, видевших горизонтальное парадоксальное воплощение мысленного эксперимента…

– Значит, душа в астрале способна мыслить?..

– А вы, как думаете, коллега, живая мыслящая, животворящая душа в астрале способна на многое… Честно говоря, априори, до начала эксперимента, у меня не было никакой уверенности, что девушка вообще способна стать с ног на руки, тем более, пройтись на руках значительное расстояние… Трижды, обратите внимание…

– И всё же физического подтверждения твоего выхода в астрал, Глебыч, мы не увидели, при всём нашем желании, – спокойно и едко заметил Владимир Прокофьевич. – Ты сидел с нами на одной скамеечке, отвернувшись от ребят, по нашей просьбе. Нет объективного подтверждения выхода в астрал…

– Как нет никакого подтверждения? Вы видели эксперимент по горизонтали, а я по вертикали… Я даже заметил с высоты клейма фирмы-изготовителя на их кроссовках, «Нокиа», можете проверить… Всего этого не могли видеть вы, сидя, наблюдая процесс в горизонтали, в плоскости, а не с вертикальной высоты…

– Убедительный аргумент, ничего не скажешь, – иронично хмыкнул себе под нос Владимир Прокофьевич, – главное, единственный и, одновременно необходимый и достаточный, для астральной версии: идентифицировать лэйблы на задниках кроссовок. – Он многозначительно помолчал и также с иронией в голосе спросил. – А сущности при выходе в астрал души из тела, как ты отгонял сущности при всём этом?..

– Так не поленись, старик, убедись или отвергни наличие лэйблов «Нокиа» на задниках, мне показалось, турецкого изготовления, не оригинального прототипа. И удостоверься в моём тихом и незаметном выходе в астрал, невысоком вертикальном взлёте души экспериментатора для контакта с чужими душами, ставшими мне уже родными. – Глебыч неожиданно для всех закашлялся. А откашлявшись, с горьким выдохом скороговоркой прошелестел одними губами. – О сущностях в следующий раз поговорим, это эффекты второго-третьего порядков мифических параллельных миров «тонкого нематериального слоя». Не надо всё мешать в кучу… Был первый экспериментальный сеанс, скоро надо будет оформлять второй сеанс, коллеги… Есть предложения по существу вопроса в условиях вопиющей неопределённости?..

«Или жизнь сама по себе распорядится, как всё устроить, создав начальные условия пространства и времени для второй стадии ментально-психического эксперимента. – Подумал Александр Николаевич и тяжело вздохнул. – Нет никаких оснований считать, что Глебыч пытается тянуть одеяло на себя, с рекомендациями, что надо или не надо делать нам и его подшефным ребятам».

Они втроём, спустившись от ворот обители вниз по косогору к озеру, никуда не торопились. Наверно, потому что на противоположном берегу озера они увидели знакомую пару, высокие и стройные девушка и парень держались за руку и шли в сторону мостика, чтобы перейти через него до стен монастыря. С большой вероятностью, дойдя до монастырских стен, они повернули бы не в сторону нового Новодевичьего кладбища, а сторону старого погоста со Смоленским собором и знакомыми им памятниками Лопатина и Брусилова. Троица экспериментаторов медленно пошла им навстречу.

У Александра Николаевича возникла тут же, здесь и сейчас у старинных стен обители нехилая вопросительная мыслишка: «А что, если полюбопытствовать прямо у стен обители при контакте на встречном курсе: «Помнят ли они своё путешествие на руках между памятниками генерала и философа, может уже всё стёрлось в их мозгу, как во время гипноза? И, смех смехом надо из чистого любопытства посмотреть на задники их кроссовок – «Нокиа» или нет, оригинал или турецкое кустарное изготовление? Может, и не стоит ничего расспрашивать сейчас, а только удостовериться в заявленном лэйбле Глебыча?»

– Интересно узнать у ребят, местные они москвичи или приезжие, – тихо, почти шепотом проговорил Владимир Прокофьевич, – лично я не против даже взять у ребят телефоны для контакта и последующих расспросов. Поделятся впечатлениями об эксперименте и вообще…

– Мне это не надо, – также тихо, но как-то сухо и отстранённо сказал Глебыч, – тем более, вторая часть психологического эксперимента будет не менее занимательной, чем первой…

Он глазами показал неожиданное скопление народ у схода с мостика на их берегу, как к знакомой паре от стен отделились трое парней, желающих то ли заигрывать с девушкой, то ли задираться с парнем. Всё это случилось невероятно быстро и походило на то, что всё было заранее подстроено агрессивно настроенными незнакомцами. Издалека было видно, что девушке не по нраву пришлись наглые заигрывания парней-здоровяков, а её кавалеру надо было решать, ввязываться в конфликт, а там и в неминуемую драку, защищая девушку и себя. Ведь стражей порядка здесь, отродясь, не существовало, народу, прогуливающемуся по берегам озера практически никого, как говорится, «кот наплакал», если не принимать за народных дружинников без красных повязок, троих возрастных мужчин, идущих навстречу разгорающейся заварушке.

Невооружённым глазом было видно, что назревавший исподволь «конфликт интересов» уже перерос стадию заварушки лёгкой и средней тяжести. Ситуация накалялась уже не по минутам, а по секундам. Разгорячённый, раскрасневшийся спутник девушки, выдыхая свистящим шёпотом гневны слова в адрес пристающих наглецов, накалялся всё больше и больше, готовясь взорваться и броситься с кулаками на обидчиков. Суть обиды издали не была ясна, но очевидным представлялось одно: паренька что-то выбило из колеи спокойствия и рассудительности. И это интуитивно чувствовала его девушка, изо всех сил сдерживая его порыв в беспамятстве ввязаться в драку, в бой не на жизнь, а на смерть, держа его изо всех сил за рукав куртки.

Драка, бой один против троих, наверняка, привели бы к скорому избиению паренька, который по своим физическим кондициям, внешним габаритам уступал трём качкам-наглецам.

– А ведь дело пахнет керосином, – изрёк грустно, сокрушенно Владимир Прокофьевич, – придётся вмешаться, защищать, спасать парня, ввязавшегося на свою шею в историю…

– Не придётся, Володь, – мгновенно отозвался Глебыч, – прямо сейчас увидите чудесную метаморфозы в поведении паренька. Из боксерской груши, тюфяка, созданного для избиения, на ваших глазах он превратится в опытного бойца рукопашника… Видите, он уже, отклеившись от своей девушки, только что державшей его за рука, становится в стойку мастера восточных единоборств, каратиста… Он собран, решителен, готов к бою…

Парень, действительно, встал в стойку рукопашника, только не застывши на месте, а упруго и пластично двигаясь на ногах, согнутых в коленях, как бы танцуя, передвигая вперёд то одну, то другую ногу, и имитируя атаки лёгкими стремительными выпадами рук, то правой, то левой. Своим мгновенным преображением паренёк сильно смутил его противников, те не ожидали от него подобной прыти, но после некоторого замешательства тоже встали в бойцовские стойки, окружая того, оставившего за своей спиной испуганную побледневшую девушку.

– А разнимать-то их уже поздно… хоть дело может принять серьёзный оборот с неизвестными последствиями для многих…

Сокрушенно произнёс Глебыч, спокойно, без проявления излишних эмоций наблюдая, как их парень, легко уклоняется от ударов руками и ногами здоровенных противников, но бьёт ответно изредка, то ли сохраняя силы, то ли надеясь на помощь монастырских стен, когда наглые напавшие нахалы-оскорбители сами отвяжутся.

– Не разнимать дерущихся надо, а помогать нашему пареньку, – срывающимся шёпотом произнёс Владимир Прокофьевич. – Обнаглели, трое на одного напали…

– Ты прав, надо вмешаться и отогнать тройку нахалов, – сказал Александр Николаевич, – трое на одного – это не дело…

– Вы, Николаич, думаете, нашему бойцу нужна помощь?.. Сейчас вы увидите трансформацию защиты бойца, в резкое агрессивное нападение по всем правилам рукопашного боя…

И, действительно, через одно-два мгновение только что уверенно защищавшийся боец, пластично уклонявшийся от ударов противников, преобразился. Он, выждав лёгкую паузу, отделившись от девушки за спиной, перешёл к решительным действиям, агрессивно атакуя с резкими выпадами рук и ударами ног в тело. Причём удары ног варьировались: от лоу-кика до хай-кика.

– А что, если под кураж наш боец засандалит кому-либо из гоп-компании в голову, нокаутирует? – выразил свои сомнения Владимир Прокофьевич. – А там и головой об асфальт при нокаутирующем ударе ногой можно удариться – буквально с выносом или истечением мозга?.. Кураж бойца-то очевиден, ему ничего не стоит перейти черту, превращающего разумного человека в яростного кровожадного зверя…

Александр Николаевич видел, как осторожный боец, уже показавший свой незаурядный мастерский класс каратиста-рукопашника в защите, перешёл в дерзкую решительную атаку на противника, буквально наплевав на его явное численное превосходство. Бил сильными ногами вперёд и назад, демонстрируя изумительную по исполнению технику, на загляденье филигранную. Только никто из противников пока не падал на асфальт, и это немного изумляло: ведь ничего бойцу, который по классу был на голову выше своих противников, уложить на асфальт, а то и просто «размазать по стенке» в пылу праведного гнева.

Глебыч поднял руку, призывая коллег к вниманию, собираясь сказать нечто важное. До места поединка их, троих отделяло всего десять-двенадцать метров.

– Выбирайте, коллеги: наш боец ограничивается средствами достаточной самообороны, никого не травмируя, не уродуя? Или кровавая битва с нокаутами, зубами и мозгами на асфальте?..

– Конечно, надо ограничиться достаточной самообороной. Только как прекратить это буйство молодой плоти?

– Как прекратить, Володь, спрашиваешь, сейчас увидишь, – сказал нахохлившийся Глебыч, сосредотачиваясь, наполняясь внутренней разящей душевной энергией.

Он решительно вошел в круг дерущихся и грозно крикнул:

– Брэк!

И с этим всем знакомым боксерским словом взял за руку очумевшего парня-бойца и поднял ее вверх надо всеми.

– Победа за явным преимуществом всех троих профессиональных судей. – И обращаясь к поверженным, потерпевшим позорное поражение противникам, презрительно бросил. – Пошли вон…

– Как это вон? – Ощерился один амбал, по всей видимости, главарь банды наглецов и нахалов.

– А так, пошли вон отсюда, подонки! Удумали втроём на одного. – отрезал Глебыч и обратился к главарю без всякого снисхождения на правах бывалого и тёртого жизнью справедливого рефери. – Ты боец и молодец только против овец. А против бойца-молодца – сам овца!

После этих слов, как по мановению духа, двух подручных амбала мгновенно сдуло с места схватки, а оставшийся амбал пытался что-то жалко и нечленораздельно объяснить девушке, но та его решительно остановила.

– Козёл драный, нашёл место, где можно выяснять взаимоотношения с помощью кулаков и подкрепления подонков.

Тот тяжело вздохнул, никуда не собираясь уходить, желая до конца испить чашу полагающегося в таких случаях, и выдохнул назревшие, с некоторых пор мучавшие его слова:

– Я и представить не мог, что ты, Пётр, так искусен в каратэ, – и поморщившись, протянул Петру руку. – Поздравляю, каратист-победитель. Извини, что так вышло, мир?

– Мир, Борис. Худой мир всегда лучше затяжной войны без конца и края, как у нас с тобой, Борис, – милостиво принял извинительное рукопожатие смущённый Пётр, не готовый почивать на лаврах каратиста.