– Здравствуйте, – он едва заметно склонил голову и весомо представился, – Овсянников. Михаил Павлович, представитель олимпийской сборной России. Вы родители Даниила Клеверова?

– Да, – кивнула Марина, чуть всполошившись, – а что?

– Очень хорошо, – он хрустнул пальцами, – как вы смотрите на то, чтобы ваш сын тренировался в сборной?

– Э-э-э-э… – Дмитрий растерялся, – нужно подумать, ему бы школу окончить…

– Вы не понимаете, – Михаил Павлович улыбнулся шире, – речь идёт об о-лим-пий-ской сборной Рос-си-и! И к тому же никто не собирается забирать вашего парня в рабство, давно уже не те времена. Он не только школу окончит, но и гарантированно в институт поступит, – он посмотрел на Даню, – а ты сам-то как думаешь? Мастера ты легко сделал и чуть-чуть не дотянул до норматива МСМК.

– А МСМК – это… – спросил Дмитрий.

– Мастер спорта международного класса, – быстро пояснил Даня.

– А тебе всего шестнадцать.

– Недавно исполнилось.

– Тем более!

К ним подошла Вероника.

– Данька, ура! Поздравляю, второе место – это супер! Правда же? – обратилась она к Марине.

Она обвила руками его шею и легко поцеловала в щёку.

Данила в ответ положил руку ей на талию.

– Супер, – кисло заметила Марина, глядя на их фривольные жесты.

«Точно переспали! Не хватало, чтобы эта девица залетела в шестнадцать лет». Она посмотрела на Диму, который как ни в чём не бывало глазел на счастливую пару подростков. «Кажется, ему вообще всё равно. Мог бы провести разъяснительную беседу с парнем на тему презервативов, что ли. Интересно, а Светка знает, что её девочка уже не девочка?» От этой мысли вдруг стало весело.

– Вот-вот, – подхватил Михаил Павлович, – надеюсь, юная леди, вы убедите молодого человека.

– Да я с радостью! – У Даньки засветились глаза, но он со смущением посмотрел на своего тренера.

– Всё нормально, Дань, так и бывает – растишь, воспитываешь, а потом оп-па – и твоя золотая рыбка уже плавает в олимпийском бассейне, – он устало сощурился, – но так и должно быть.

– Мы обязательно подумаем над этим, – Марина внимательно посмотрела на представителя сборной, который ей не понравился, – такие решения не принимаются за полчаса. Нам важно понимать все условия.

– Разумеется, – было видно, что Михаил Павлович был бы совсем не против получить согласие сейчас, – вы, главное, помните, что олимпийская команда – это путёвка в большую жизнь. Гм… во всех смыслах. Оставьте мне адрес электронной почты, я пришлю всю информацию.

Дмитрий похлопал по карманам в поисках визитки:

– А, нет, кажется, дома забыл.

Марина из сумочки достала свою.

– Вот.

– Отлично, – представитель сборной едва ли не облизнулся и обратился к Дане, – ну, талантливый молодой человек, я очень надеюсь в скором времени увидеть вас в наших рядах. У тебя большое будущее, парень! – Он перевёл взгляд на родителей. – Всего доброго, я вам напишу.

– Мам, – следующим днём Данила сидел на кухне напротив Марины, – это… как попасть в десятку со ста метров. О чём тут думать, вообще?

– Об учёбе, например. Институт тебя не интересует? – Она чуть постукивала пальцами по столу. – И к тому же этот скользкий Михаил Петрович, или как там его, ничего ещё не прислал.

– Я хочу в сборную! – отрезал сын. – Это мой шанс! Я же именно для этого из бассейна не вылажу! Мам…

– Успокойся, – она искоса на него глянула, – когда этот тип пришлёт обещанные условия, тогда и будем думать, сейчас-то чего?

Данила встал и подошёл к окну. Когда он поднимался со стула, то инстинктивно опёрся на одну ногу больше, чем на вторую. Марина это заметила и вспомнила про врача:

– Да, и кстати, не на завтра, а на послезавтра ты записан на МРТ, и ещё через два дня – к Овербаху. Это я так, исключительно случайно напоминаю тебе о нашей договорённости.

– Да блин! – ругнулся он. – Да что за… у меня ничего не болит, мам, я уже про ногу давно забыл, какой врач?

«Вот же гад, а!»

– Да-ни-ла, – сказала она по слогам, – до-ро-гой мой сын, мы, кажется, договаривались о том, что врать ты мне не будешь. Или ты думаешь, что у тебя мать совсем идиотка? Ты умело всё скрываешь и терпишь, честь тебе и хвала, но я знаю тебя уже целых шестнадцать лет с небольшим хвостиком, так что со мной эти игры не пройдут. Я свою часть договора выполнила. И отцу тоже ничего не рассказала, как ты и просил (что было чистой правдой). Теперь твоя очередь.

Марина встала и, не глядя на сына, вышла из кухни. Её колотил гнев.

Он остался стоять, молча глядя в окно.

– Дим… – Тем же вечером на той же кухне и за тем же столом Марина смотрела на мужа.

– А? – Он поднял голову от тарелки.

Целый день всё валилось из рук. К тому, что Егор теперь дома на постоянной основе, все постепенно привыкали, и он в том числе. Радость от выписки немного поутихла – начались обычные будни. Непривычный к домашнему обучению, он то и дело отвлекался от уроков и домашних заданий. Сидел в телефоне и порой капризничал, как маленький.

Разозлённая после разговора со старшим, она села за работу, но поняла, что толку никакого не будет сегодня. И к тому же она всё хотела поговорить с Димой насчёт нового предложения по работе, да всё никак не получалось – то одно, то другое. Семён один раз ей уже напомнил о том, что неплохо бы определиться. Да, неплохо бы.

И к тому же банальная куча бытовых дел валилась на неё комом. Нужно было съездить в Егорову художку поговорить с директором о дистанционной программе, которой, к слову, у них не было, отнести выписку из больницы в поликлинику, записаться на повторный осмотр. Потом чёртов этот представитель сборной… а муж пришёл домой в одиннадцатом часу.

Она смотрела, как он поглощает ужин, – безмятежный и довольный жизнью. И это показалось ей совершенно несправедливым.

– Когда закончится твой проект? – напрямую спросила она.

И увидела, как он напрягся.

– Марусь, ну мы же с тобой это обсуждали. – Дмитрий отложил ложку.

– Я устала, – к горлу вдруг подступили слёзы, – я правда устала.

– Ну что я могу сделать, – он чуть поморщился, – ты же знаешь…

– Я знаю, – отрезала Марина, – я всё знаю. Но не могу так больше.

«Если он сейчас меня не выслушает, разведусь к чёрту».

– Ты в курсе, что наш старший сын, э-э-э-э… живёт половой жизнью? – Она поставила руки в бока. – А?

– Погоди, – опешил он, – откуда ты знаешь? Он что, сам тебе…

– А ты видел, как они с этой вертихвосткой рыжей обнимаются?

– Да ладно, брось, ну это же ещё ни о чём не говорит. Обнимаются себе, и всё, – Дмитрий пытался её переубедить, – это же не значит…

– Значит, Дим, значит, – Марина была непреклонна, – когда у людей случается секс – они меняются. Я не знаю, как тебе это объяснить. Это просто заметно. То-то, я смотрю, Данька стал такой весь важный. В мире современного интернета я надеюсь, что парень в курсе, что такое предохранение, но, если бы родной отец объяснил подростку, что такое резинки и как ими пользоваться, было бы совсем хорошо.

– Марусь, ты уверена?

– Да, чёрт возьми! – Она повысила голос. – Поговори с ним, спроси у него, поучаствуй в его жизни! Гладить по голове раз в неделю по выходным и говорить, как ты их любишь, – это очень удобно. А их проблемами заниматься – это другое дело. Вот я и спрашиваю – когда закончится твой чёртов проект и ты станешь приходить домой вечером, а не ночью.

– Это же не каждый день… – Дима попытался оправдываться.

– Не каждый, но всё равно часто. И Семён мне предложил постоянную работу, а не быть контрактором, – выпалила Марина, – и летом планируется командировка в Японию.

– Надо же, сколько новостей… – показалось, что в его тоне сквозит лёгкий сарказм, – а что за условия?

– Хорошие условия, могу показать контракт… И денег в два раза больше, чем у Турчанского, это не считая проектных.

– Так чего не соглашаешься? – быстро спросил он.

– Хотела с тобой посоветоваться. Это тебе не маленькая аудиторская конторка, как сейчас, а большая компания. Носом крутить и баклуши бить, как у Турчанского, тут не получится.

– Но если денег в два раза больше…

– В два с половиной, – уточнила Марина.

– Так тем более! – Разговор снова перешёл в относительно мирное русло, и Дима взялся за вилку – доедать куриные котлетки с брокколи. – Соглашайся, а то засиделась ты в этой маленькой конторке.

– Вот и я так думаю, – она выдохнула, – и ещё…

– Да? – Он опять отложил вилку.

– Я хочу купить машину. В кредит.

– Интересное кино, – Дима наклонил голову, – зачем? Есть же одна.

– Это у тебя есть, – Марина снова рассердилась, – а самого тебя целыми днями нет, и мне надоело клянчить – отпросись, отвези… Если я соглашусь на новую работу, то кредит можно выплатить быстро, если покупать что-нибудь простое. «Део Матиз», например. Или «Ладу».

– И ты будешь ездить на «Ладе»? – Разговор снова стал колючим.

– Я и на «шестёрке» буду ездить, – спокойно ответила она, – мне нужна машина.

– Не хочу я быть домохозяйкою, хочу владычицей морскою, – пошутил Дима.

– Угу, – Марина легко согласилась, – и ещё собираюсь пойти в специальную автошколу для восстановления навыков вождения.

– Не хочу тебя расстраивать, – отозвался Дмитрий, – но их у тебя и нет.

Ему казалось, что она уже всё решила и спрашивает его мнение только для видимости.

– Вот поэтому и пойду. Я уже нашла.

– Ну что ж, как говорится, бог в помощь.

– Димка, – Марина посмотрела на него внимательно, – ты чего? Я думала, ты за меня порадуешься. Что с нами вообще?

– Что? – Он насторожился.

– Мы или молчим, или препираемся. Или просто дела решаем, как соседи.

Часы в гостиной коротко пробили половину двенадцатого. Они сидели напротив друг друга на маленькой хрущёвской кухоньке. Лампа мягко освещала его белые волосы, золотила ресницы. Из приоткрытой форточки пахло липкой новенькой листвой. Лето витало в воздухе обещаниями белых ночей – бесспорной достопримечательности их родного города.

Марина протянула руку через стол и коснулась его лица.

– Дим…

Ещё пару мгновений он смотрел на неё безучастно, а потом прижался к её ладошке, закрыл глаза. А когда открыл, лицо его изменилось – сейчас в нём было отчаяние и страдание.

– Не знаю, Маруська, не знаю… Ничего не знаю я.

Она подошла к нему, встала за спиной.

– Что случилось? Что? – погладила по голове, – ш-ш-ш… Всё будет хорошо.

Он оборачивается ко мне больными глазами:

– Я устал. Я так устал. Болит всё время.

– Я знаю, знаю, – обнимаю его обеими руками.

Худого, костлявого, любимого.

– Я хочу добавить, – он смотрит на капельницу, – нужно добавить.

– Спрошу у Марты, – я быстро встаю, – или у Фёдорова, если он есть.

– К чёрту медсестру, – зло шипит он, – и Фёдорова к чёрту. Ты слышишь меня? Слышишь? СЛЫШИШЬ?

Он поворачивается на бок и колотит кулаком по кровати, слабо и беспомощно, костяшки скользят по простыне.

Я пугаюсь его вспышки ярости, которой не видела уже давно.

– Отвези меня домой, отвези домой. До-мой. – Он начинает задыхаться.

Даже злость ему сейчас даётся трудно.

– Ш-ш-ш-ш… – я снова подсаживаюсь к нему на кровать, – ш-ш-ш-ш… Маленький мой, мой маленький, родной.

Целую его в гладкую кожу на макушке. Слёзы капают мимо на скомканную простыню.

– Я уже хочу умереть, – тихо шепчет он, обессилев, – всё равно этим закончится. Пусть уже поскорее. Пожалуйста, мам…

Я боюсь его смерти, я хочу его смерти.