Глава 8

Не слишком ранним утром, пока Егор дистанционно занимался с преподавателем, Марина выдохнула и набрала номер Семёна. Новая работа – это хорошо. Димка прав – и хоть конторка Турчанского была не совсем замшелой, но она там точно засиделась. Пора двигаться дальше.

– Я очень рад. – Голос Семёна действительно был оживленный, когда она рассказала о принятом решении.

– И… – она перескочила на другое, – сейчас работа несколько замедлилась, навалилось всего семейного.

– Я могу чем-то помочь? – чуть встревоженно.

– Семён…

«Он весь такой сладкий, что дальше некуда. И женатый. И вообще…»

Она внутренне вспыхнула, отмечая собственные странные мысли, но вслух сказала другое:

– Да нет, всё решаемо. Спасибо.

– Хорошо. – Он понял, что ей не хочется об этом говорить.

– Расскажите – что дальше?

– Если коротко, то вы увольняетесь, с отработкой или без, и, если хотите, я всё-таки могу поговорить с вашим начальником. А потом приезжаете к нам в офис, оформляетесь и работаете. – Конкретно и по-деловому.

– Спасибо, с Турчанским я поговорю сама.

– Хорошо, – быстро откликнулся он, – да, и если есть что-то важное, то лучше обсуждать «на берегу».

Один пункт точно был важным:

– Скажите, возможно ли работать дистанционно или необходимо всё время…

– Возможно, но в офисе тоже появляться стоит время от времени, хотя самое главное, чтобы работа была сделана вовремя и хорошего качества, а в этом я уже не сомневаюсь. Вашим непосредственным начальником буду я. Нагрузка приличная – поработать придётся. И проекты будут попадаться разные. У вас всё больше японцы, так как с ними мы сейчас расширяем наши связи. Что ещё… зарплата разбита на две части. Плюс премии, по окончании проектов. Время от времени – командировки. Например, как летом в Японию. Что ещё… не буду вам рассказывать сказки о том, что у нас дружный сплочённый коллектив, это не так. Отъявленных гадов нет, но люди со странностями встречаются, включая меня.

– Вас? – удивилась она.

– Если вы успели заметить, я педант придирчивый. – Семён усмехнулся.

– Это мне как раз подходит, – невольно усмехнулась она в ответ, – если успели заметить вы – я тоже дотошная.

– Значит, в этом мы отлично совпадаем.

– Как только поговорю с Турчанским, сообщу, нужно ли мне отрабатывать и сколько, – суховато сказала она.

– Хорошо, держите меня в курсе. Отличного вам дня, Марина.

– И вам, – едва успела произнести она, прежде чем услышала в трубке гудки.

Она вдруг разозлилась на него, а потом на себя – и не знала за что и на что. К глазам подступили нежданные слёзы.

«Детский сад какой-то! Или ПМС. Или моему браку пришёл конец».

Перед глазами возник его образ – яркие карие глаза, глядящие на неё тепло и с улыбкой, высокие восточные скулы, руки с длинными пальцами и безупречно короткими ногтями.

«Иди ты к чёрту!» Она едва не сказала этого вслух и быстро пошла на кухню. За таблицы садиться сегодня не хотелось. И она уже жалела, что согласилась на эту работу.

На кухне достала из холодильника продукты для пирога, разбила в миску три яйца и стала яростно их взбивать.

День за окном затягивался серыми неуютными тучами. Плотно и неотвратимо.

Она взяла телефон и написала мужу: «Приходи сегодня пораньше».

И следующей СМС-кой: «Пожалуйста».

Ответ пришёл, когда день подбирался к вечеру и они с Данькой уже ехали на МРТ:

«Извини, Марусь, сегодня никак. Завтра – обязательно».

«Тьфу!» Она сунула мобильник в сумку, выдохнула и обратилась к сыну:

– Знаешь что, Данила, давай-ка ты поправь своё настроение, потому что видеть кислое лицо и терпеть молчание мне изрядно надоело.

– Не терпи, – огрызнулся он.

– А ты не веди себя как капризный ребёнок, – парировала она, – ничего плохого тебе никто не хочет и не делает.

– Михаил Павлович прислал что-нибудь? – уже спокойнее спросил сын.

– Нет. – Марина вспомнила, что со вчерашнего вечера в почту не заглядывала. Да и ладно. Это никуда не денется.

В исследовательском центре уже после процедуры, которую Данька перенёс стоически в здоровой шумной трубе, лаборант отдавала им диск с записанным исследованием:

– Подробное описание я отправлю доктору Овербаху, и оно уже будет у него, когда вы придёте на приём.

– Понятно, – Марина отдала диск сыну, – а сейчас… можно ли что-то навскидку сказать сейчас?

– Я всего лишь техник, – молоденькая девушка улыбнулась, – пусть выводы делает врач. Вы на какое число записаны?

– Через два дня, на четверг на пятнадцать тридцать. Клеверов Даниил.

– Да-да, смотрю… – барышня уставилась в компьютер, – четверг двадцать второе… о! Хорошо, что я у вас спросила! Я бы всё равно стала звонить.

– Что-то не так? – заволновалась Марина.

– Доктор отменил все записи на четверг и пятницу, у него срочные операции в другой клинике. Просил переписать всех на как можно раньше. А поскольку вы почти первая, то есть время почти через неделю.

Марина расстроилась. Она думала с этим со всем разобраться как можно быстрее. Данька же не скрывал улыбки:

– Мам, может, ну его?

Она даже не стала ничего отвечать, а обратилась к девушке:

– Любое время подойдёт. Лишь бы раньше.

– Гм… третье мая? Или девять утра, или двенадцать пятнадцать.

– Но это больше чем через неделю. – Марина начинала раздражаться.

– Поэтому я и сказала «почти». К сожалению, раньше ничего нет – там же первое мая. Запись очень плотная. – На молодом лице действительно было написано сожаление.

– Хорошо, тогда на третье, – отрезала Марина.

– Девять или…

– Двенадцать пятнадцать. – Она помнила время.

Обратно вагон метро уже был набит битком – они как раз попали в час пик.

«Всё, завтра буду смотреть машины и узнавать насчёт кредита. Надоело париться в этой душегубке».

Дмитрий пришёл в начале одиннадцатого. Марина даже не вышла его встречать, хотя у них это было заведено.

«Ничего, обойдётся. Пусть скажет спасибо, что ужин приготовлен». Её неприятно удивили собственные мысли. Раньше она о муже так никогда не думала, но сейчас отмахнулась – не до этого.

Весь вечер она занималась сыновьями – поговорила с Даней, успокоила Егора, расстроившегося из-за сморозившей ерунду Гули. Помогла одному с английским, второму с русским, потом отправила их спать и села наконец за работу, но через пятнадцать минут отложила – сил было на донышке. Она открыла книжку Касудзо и утонула в тексте, краем уха слыша, как зашумела вода в ванной, открылся холодильник, зажужжала и пиликнула микроволновка, застучали столовые приборы по тарелке.

«И отлично». Перестав отвлекаться на внешние шумы, она сосредоточилась на тексте – у автора герой шёл через метель, продирался сквозь вьюгу, сбивался с пути и замерзал. Шёл к призрачной цели в надежде найти девушку, которую никогда не видел. Но любил.

Это было написано так, что комок подкатывал к горлу. Человек шёл сквозь холод и ветер, держась за свою веру. По этой вере, будто по зыбкому канату, он выходил к свету сквозь сомнения и тьму. И это волей-неволей заставляло её возвращаться к своей жизни, смотреть на неё прямо и открыто. Это было невероятно сложно – хотелось отвлечься, сорваться и срочно начать что-то делать, неважно что именно, – печь пирог, готовить суп, что угодно, просто чтобы не оставаться наедине с этими мыслями. Но она себя остановила.

«Во что я верю? Куда иду? И зачем? Я там, где я хочу? С тем, с кем хочу? И вообще… хочу-то я чего?»

Она поставила локти на стол, опустила голову в ладони, закрыла глаза.

Ответы, как оловянные солдатики, выстраивались в ряд на плацу.

«Хочу, чтобы мальчишки были здоровы и чтобы каждый из них нашёл свой путь в жизни. Хочу… работу свою хочу, и читать на японском, и летом в Токио. Хочу машину хорошо водить… И… карие глаза, лысый, руки его, голос… Так, стоп… – Стало жарко, она подавилась слишком большим глотком воздуха и закашлялась. – Вот идиотка!»

Порывисто встала, пошла на кухню. Увидела там Диму, удивилась, потом вспомнила, что слышала, как он пришёл.

На столе стояла тарелка с наскоро порезанными кусками сыра, откусанное яблоко, бутылка с «Пино» и большой бокал на высокой ножке. В мойка – грязная тарелка. Вероятно, он уже поел и обзавёлся десертом в виде вина и сыра.

– И мне плесни. – Она достала из кухонного ящика бокал-близнец.

Дмитрий молча налил ей чуть меньше половины.

Марина схватила тонкую ножку и в несколько больших глотков всё выпила.

– Ого! Случилось что-нибудь? – Он удивился такому энтузиазму его обычно малопьющей жены.

– Налей ещё. – Она на него не смотрела.

В животе потеплело. Марина почувствовала, как алкоголь разбегается по организму, отдаваясь зыбким жаром в ладонях и дыхании.

От второго бокала веки налились тяжестью и стало уютно в плечах, будто она накинула тонкий пуховый платок.

Из третьего бокала она сделал глоток и остановилась: «Хватит, а то будет плохо». Вино вдруг перестало быть вкусным.

– Марусь, – он робко посмотрел на нее с непониманием, – случилось что-то?

Марина смотрела не него сверху вниз. Он сидел – она стояла. Ей неожиданно приятно было оказаться выше.

«Чёрт, а он ведь даже понятия не имеет, что мы с Данилой ходили сначала к врачихе в поликлинику, сейчас вот на МРТ и пойдём к Овербаху. Я ему не рассказала, как и обещала Даньке. А сам он так и не заметил, что его старший сын хромает уже несколько недель».

Только сейчас она поняла, что ничего ему не сказала. И эта мысль не вызвала злости или возмущения – только удивление. Она просто смотрела на него, как на чужого, – спокойно и отстранённо, будто бы не понимая, что этот человек делает в её доме.

«Как так могло случиться враз? Как?»

– Ничего, – она попробовала улыбнуться, – просто очень захотелось выпить. Иди, ложись. Я над таблицей ещё посижу.

Опьянения она не чувствовала, просто враз стало легче – гранитная тяжесть сегодняшнего дня провалилась сквозь все этажи и легла в землю.

Марина вернулась, уютно устроилась на диване, открыла свой киндл и снова упала в текст.

– Марусь… – Дима легко коснулся её плеча.

– Что? – Она обернулась, недоумевая: зачем он здесь? Что ему нужно?

– Я соскучился. – Он мягко обнял её за шею, погладил по подбородку, спускаясь ладонью ниже к груди.

Марина вздрогнула и отстранилась.

– Дим, я устала зверски.

– Маруська, – он присел на корточки рядом с ней, глаза его искрились, – может, разгоним твою усталость? Ну, скажем, нежным массажем? Я жу-утко соскучился.

Вспыхнув злостью, она захотела сказать: «А пару месяцев назад или пару недель, а? Где ты был?»

Но она просто спокойно посмотрела на него:

– Извини, дорогой, но не сегодня.

Марина смотрела в маленький экран, злясь на то, что её прервали, краем уха услышала, как он вышел из комнаты и закрыл дверь.

Она не обернулась.

Я быстро принимаю душ, пока он спит. Дверь в ванную приоткрыта на всякий случай. Мою голову – волосы максимально короткие, так удобнее; я выгляжу как и все родственники раковых больных – нечёсаные, одетые в то, что не маркое и поудобней, бледны, без косметики, с синяками под глазами от постоянного недосыпа. Я так устала от его болезни.

Каждый раз ты опускаешься на ступеньку ниже. И каждый раз находишь там новые подтверждения того, что это твоя новая реальность и тебе придётся через это проходить. И разумеется, никто не спрашивает, хочешь ты того или нет. Никто этого не хочет.