Подпишусь под каждым словом. Мы, писатели, живем нашими фантазиями. Мы сами настолько в них верим, что даже очевидные для других вещи видим по-другому. Просто понимаем, что это нужно скрывать. Иначе нас объявят сумасшедшими. У меня во ВГИКе был одногруппник, который писал научную фантастику про инопланетян. Естественно, он утверждал, что их не существует. Но как-то Юра случайно узнал, что он активный член общества уфологов, которые сутками неустанно ищут этих самых инопланетян.

Так и я. Сама себе придумала, что это не Родя. Сама поверила. А ведь врачи меня предупреждали, что последствия травмы после аварии непредсказуемы. Особенно с моим диагнозом. Хорошо, что я еще не перешла ту писательскую красную линию, за которой собственные фантазии становятся реальностью. Моя мама сейчас бы сплюнула три раза через плечо и постучала бы по дереву. А еще перекрестилась бы и прошептала:

– Далеко от нас, далеко.

С души упал камень размером с Эверест. Аж дышать стало легче. В кармане мужа пискнул телефон, принимая сообщение. Род достал телефон, мельком взглянул на него и вздохнул.

– Труба зовет. Вот же чёрт! Ни минуты для личного счастья, – он припал к моим губам долгим поцелуем. – Но до того, как убежать, я успею принести тебе завтрак сюда. А то ты совсем истаешь. И что я буду обнимать вот этими самыми рукамы?

– И нахамы, – засмеялась я, подхватывая шутку.

В бассейне нашего с Родей любимого фитнес-клуба одно время работал тренер с очень забавной манерой разговора.

– Рукамы хребите, рукамы, и помохайте себе нохамы, нохамы, – кричал он, бегая по краю бассейна.

Не может чужой человек знать таких подробностей. Никак не может.

– Насчет этого можешь не волноваться. Не нужно ничего нести. Позже спущусь вниз и поем, обещаю, – я обняла его за шею, прижалась к щеке и потерлась лицом.

Как же мне хочется хотя бы один раз увидеть его лицо! Я столько раз пыталась представить себе, как оно выглядит. Я гладила его, ощущая пальцами каждую ямочку на коже, каждую иголочку щетины, когда он не побрит. Но ничего не получалось. Разрозненные детали даже в воображении не складывались в целостную картинку. Просто мне не с чем сравнивать. Не понимаю, как выглядят лица. А ведь приходится их описывать в книгах. Это гадко, признаю, но описания лиц я ворую у других писателей. Мне очень стыдно, но выхода нет. Люди не понимают, какой подарок они получили от бога. Ведь они могут просто любоваться дорогими им лицами.

– Хочу шоколадного шоколада в шоколаде, – прошептала я, целуя его в шею. – И пирожных. Килограмма два. А лучше три.

– Будет сделано, ваше величество. Закончу дела, запрягу коня и поскачу в Неаполь, в ту самую кондитерскую, что ты любишь. Ограблю их полностью. Вечером будем валяться в кровати и ложкой есть торты и пирожные в шоколадном шоколаде, пока липа не спопнется. А потом я тебя обмажу этим шоколадом и…

– Извращенец! – я легонько хлопнула его ладонью по губам. – Как я могла выйти замуж за такого озабоченного эротомана?

– Ты Моцарта любишь? – совершенно серьезно спросил он.

Но мое чуткое ухо уловило скрытый смех в его вкрадчивой интонации.

– Чего? – понимая, что нужно подыграть, искренне удивилась я.

– Мужик приходит домой. Жена ставит перед ним ужин. Он ест и говорит ей: «А теперь в койку». На следующий день всё повторяется. На третий день жена не выдерживает и возмущается: «Вася, ну что мы, как животные? Поели и в койку. Нужно же как-то культурно развиваться». Вася промолчал. На следующий день пришел домой, поел и спрашивает у жены: «Ты Моцарта читала?». «Да», – отвечает она. «Хорошо, а теперь в койку».

– Вот дурак! – на этот раз я засмеялась искренне.

– Так, у меня есть еще минут пятнадцать, – он взглянул на часы. – Предлагаю почитать Моцарта в койке. Нужно же как-то культурно развиваться.

– Иди уже, извращенец.

Род вышел. Я села в широкое кожаное кресло и облокотилась на спинку, глядя в открытое окно. Всегда ставлю стол возле окна. Не могу работать, уткнувшись в стену. Легкий ветерок принес сладкий аромат медовых трав.

За окном раскинулись зеленые от высокой травы холмы. Яркие цвета начали постепенно отцветать, уступая место золотистым и багряным тонам ранней осени. Сентябрь в Италии особенно прекрасен. Светло-голубое небо постепенно наливается бирюзой, готовясь к зиме. Еще тепло, но уже не душно. Под холмами весело переливается яркими заплатками крыш городок Санти-Козма-э-Дамьяно. Оттуда не доносится ни единого звука. Слишком далеко. Какое же это счастье! От этого благостного пейзажа все мои страхи померкли и исчезли. Я, наконец, расслабилась.

Из ящика стола послышался писк эсемэски. Я открыла ящик и достала дядю Сёму. На экране высветился текст эсемэски. Короткий и емкий. Но мое сердце заметалось в груди, а рука с телефоном задрожала.

«11:11» – было написано на экране.

Сообщение пришло со скрытого номера. Что за ерунда? Сегодня ночью я заметила на часах то же число. Несмотря на легкий ветерок в комнате, мне стало душно. Кровь прилила к голове.

И в этот момент открылась дверь и на пороге появился Род, держа в руках поднос с завтраком. Он подошел ко мне, поставил поднос на стол и удивленно выдохнул:

– Ух, ты! Это что за динозавр?

Все звуки смолкли. Все. Кроме одного. В ушах пробил колокол. Мощно, гулко и очень страшно. Тот самый колокол, о котором нельзя спрашивать, по ком он звонит. Потому что он всегда звонит по тебе.

– Это… это… – я закашлялась, поспешно бросила телефон в ящик стола и схватила чашку с чаем с подноса. – Нашла в столе старый телефон. Он не работает, но выбросить жалко, – я поспешно отхлебнула чай. – Ностальгия. Ты же знаешь, что я Плюшкин.

– Знаю, – улыбнулся он и чмокнул меня в щеку. – Всё, побежал. Чтобы всё съела, – шутливо пригрозил он от двери. – И чай допей. Аня тебе травяной заварила, успокаивающий, как ты любишь.

У меня так задрожали руки, что чай пролился на колени. А я даже не почувствовала боли от ожога. Если он не знает про дядю Сему, значит это точно не мой муж. Но кто? И как он обманул всех остальных? Неужели он так похож на Родиона? Боже мой, я схожу с ума! Что же мне делать?

На меня вдруг навалилась дикая усталость. Тело стало тяжелым. Глаза начали закрываться сами собой. Я с трудом дошла до спальни, бросилась на кровать, обняла любимую подушку-пингвина. Она еще пахла Родом.

Он всегда дарил мне пингвинов. Просто подсадил на них. Род неизменно ставил верность на первое место. А пингвины образовывают пару один раз и на всю жизнь.

У нас везде были пингвины: чашки, подушки, статуэтки. Где же ты, Родя? Мой любимый! Мой родной! Даже в имени твоем теплота и близость. Жив ли ты вообще? Нет, не смей! Не смей даже думать об этом! Я ударила себя по лицу наотмашь. И еще. И еще. Да так больно, что из глаз потекли слезы.

Я не выживу без тебя. Не смогу. Не оставляй меня в холодной пустоте одиночества. Так же нельзя, миленький, родненький. Ну пожалуйста! Пожалуйста! Я хочу к тебе. Мне все равно куда. Куда-нибудь, где только ты и я. Хоть на край света, где птицы режутся о кромку неба. Я буду там с тобой. Мы сядем на край обрыва и будем смотреть, как схлопываются вселенные. Как бог дирижирует концом света.

Там будет снег. А мы босые по нему пройдем. И мне не будет холодно, ведь ты рядом. А потом мы полетим прямо к угасающему солнцу. Его умирающие лучи янтарными слезами прольются на наши лица. Ты прижмешься губами к моим губам и закроешь собой весь мир. Я больше не увижу его. Мне не нужно. Ты – мой мир. Ты, родненький мой. Не хочу без тебя, Родя, не могу.

Я уткнулась лицом в мягкий плюш пингвина, еще хранящий тепло рук мужа.

– Осиротели мы с тобой, пингвинчик, осиротели. Наша с тобой верность продрогла на сквозняке незапертой двери, которую распахнул Родя, когда шагнул прямо в пустоту неизвестности, – шептала я, обнимая игрушку.

Он еще здесь. Невидимый, неузнанный, под плачущим от одиночества небом. Но не дотянуться. Не прикоснуться. Не прижаться к нему. Не вздохнуть мне без тебя, Родя.

Я проспала. Наверное, это последствия аварии. В последнее время внезапно засыпаю. Причем тогда, когда нужно куда-то спешить или что-то срочно делать.

Я вскочила с постели и в ужасе заметалась по спальне. Меня ведь ждут в офисе кинокомпании. Там сегодня в первый раз собирается вся сценарная группа третьего сезона. Я сама настояла на том, чтобы участвовать в написании сценария. Это было предусмотрено в контракте киностудии. Кто будет главой сценарной группы я до сих пор не знаю. В компании было много споров. Продюсеры никак не могли договориться между собой. А я, как дура, проспала. Теперь даже нет времени привести себя в порядок и уложить волосы.

Косметикой я и так не пользуюсь. Как можно красить глаза, если не понимаешь, где они на лице? Мое собственное лицо для меня выглядит как на картинах Пикассо. Всё вкривь и вкось. Иногда меня красила Рита перед особо важными мероприятиями. Конечно, можно было попросить Аню, но не хочу, чтобы она ко мне прикасалась. Вообще не люблю чужие прикосновения. Это очень страшно, когда к тебе прикасается человек без лица.

Хорошо хоть одежду с вечера подготовила. Спасибо маме, что научила с детства так делать. Я быстро оделась, схватила телефон и побежала во двор, на ходу доставая ключи от машины. Выскочив из дома, вспомнила, что не взяла дядю Сёму. Вот чёрт! Я помчалась в кабинет на второй этаж и достала его из ящика стола. Он всегда должен быть рядом.

Там же в ящике лежал маленький плюшевый пингвин. Род подарил мне его, думая, что это просто игрушка. Но как-то рассматривая его, я нашла скрытую кнопку, которая открывала карман в брюшке. Мне так понравился этот мягкий секретный сейф, что я всегда держала его под рукой. И вроде скрывать от мужа мне было нечего, но все девочки с детства любят секретики. Я бережно уложила дядю Сёму в мягкое брюшко, бросила пингвина в сумку и побежала вниз.

Села в машину и бросила взгляд на часы. Снова 11:11. Да что же такое сегодня? Опять эта цифра. Второй раз за сутки вижу ее на часах. И в эсэмеске, что пришла на дядю Сёму, то же число.

Такое значимое для меня. С него начался мой успех как писателя. Это число стало сюжетным гвоздем той книги, которую написала моя мама. Это был ее последний подарок. Самый дорогой и самый важный. Книга осталась в разрозненных, плохо читаемых черновиках, если можно так назвать торопливые и хаотичные заметки. Я ее полностью переписала заново. Хотела на обложке поставить два имени: мое и мамино. Но отец не позволил. Боялся проблем с авторскими правами.

– И потом мама сама хотела, чтобы ты написала эту книгу. Она настаивала на этом, – терпеливо объяснял отец. – Твой успех был для нее важнее собственного. Не разочаровывай ее там, – отец поднял глаза вверх, в них блеснули слезы.

И я сдалась. Речь в книге шла об архангеле Метатроне. Это был такой современный детектив с налетом мистики. Свежая идея, редкий материал, поэтому книга так выстрелила. Я очень удивилась, когда переписывала ее. Потому  что не знала, что мама увлекается такими вещами.  То есть, мистикой да. Она была суеверна до ужаса. Верила в приметы, сглазы и гадания. Но я не знала, что она интересовалась эзотерикой на таком глубоком уровне.

Но почему число буквально преследует меня? Ангелы подсказывают, что кинопроект будет успешным? Так это уже понятно. Первый сезон сериала побил все рекорды популярности. Он вот-вот заканчивается. Сейчас я и сценарная группа пишем третий сезон. Параллельно начинаются съемки второго сезона. И сценарная группа наготове, понимая, что прямо в процессе придется вносить изменения.

Сериал ждут, кинокомпания тщательно подогревает интерес. А эти цифры не оставляют меня в покое. Но кто прислал эсемэску на телефон? Номер скрыт. И текста в сообщении нет. Только цифры.