Я попыталась завести машину, но тщетно. Чёрт! Только этого не хватало! Нужно вызвать такси. Но с этим в нашем захолустье беда. Пока дождешься, окончательно опоздаешь. Правда, на выручку часто приходит Калвино, хозяин местной лавки. Мы каждую неделю заказываем у него продукты с доставкой на дом. И иногда он или его сын еще и подрабатывают у нас таксистами, когда машины не на ходу и нужно срочно ехать куда-то.

Эта семья вообще безотказная. Они так рады постоянным клиентам, что готовы сделать для нас всё. Починить сантехнику или электричество. Доставить почту, если единственный на всю округу почтальон заболел. Подстричь кусты или деревья в саду. Подогнать платье по размеру. У них огромная семья, в которой есть на все руки мастера. Но пока Калвино доедет до меня, это еще минут пятнадцать-двадцать. Лучше попытаться справиться самостоятельно.

Я выскочила из машины и решительно направилась в гараж. Там стояла машина, которая досталась нам вместе с домом. Древний «Шевроле» с откидным верхом. Риэлтор сказал, что машина идет в нагрузку к недвижимости и мы можем выбросить ее, если захотим. Но Род не согласился. Он сказал, что машинами не разбрасываются. Не баре мы. И нечего начинать жить на такую широкую ногу.

– Машины они выбрасывают, – ворчал Род, копаясь в моторе. – У нас «Жигули»-«копейку» внукам передавали. Берегли как зеницу ока. Сами красили, сами переобували, сами чинили. В моем детстве любой нормальный мужик все выходные проводил в гараже. А эти выбрасывают. Буржуи!

– Да ее чинить дороже, чем выбросить, – смеялась я. – Вот же Плюшкин!

– Ничего, починю, – отмахивался Родя. – Вот увидишь: бегать будет как молодая. Тут же всё руками с любовью сделанное, а не штампованное, как сейчас. Не эта вот картонная электроника, которую и выбросить не жалко. А эта ласточка на века! Все «Теслы» сдохнут, она останется.

Скупым Род не был никогда. Рациональность всегда была его основной чертой. Мы друг друга дополняли. Я, вечно парящая в небесах, и он, твердо стоящий на земле. Муж своего добился и машину починил. Мы с ней устраивали романтические пикники. Родя надевал белую рубашку и широкие брюки. А я черное платье в крупный белый горох с юбкой солнце-клёш, как в фильмах 60-х. Мы брали плетеную корзинку со снедью и ехали на природу.

Родя всегда любил старое европейское кино. Мне оно тоже нравится. В основном тем, что там я по одежде понимаю, кто есть кто. Потому что она у всех разная. Современные фильмы мне сложно смотреть. Все одеты одинаково невыразительно.

Машина стояла в гараже, накрытая брезентом. Я сорвала его и села за руль. Она завелась, радостно шумя мотором. Хорошо, что на проселочных дорогах нет пробок. За час с четвертью домчусь до Рима. Опоздаю, конечно, на полчаса. Не без этого. Но делать нечего.

3 глава. Нездешность, несейчастность

Юра

Она так и не приехала. Секретарь пыталась до нее дозвониться, но Ника не отвечала. Глава сценарной группы нервно поглядывал на часы и пил третью чашку кофе.

Юра усмехнулся. Не отвечать на телефонные звонки было любимой привычкой Ники. Замкнутая, нелюдимая, она боялась звонков. Он много раз замечал, как она делает над собой усилие прежде, чем ответить. У Ники всю жизнь была привычка забиваться в раковину. И чёрта с два ее оттуда выковыряешь. Но после аварии стало хуже.

Он примчался к ней в больницу, как только узнал о случившемся. Но Ника практически выгнала его. И сейчас он был уверен: она не приехала, потому что не хочет с ним встречаться.

– Ну что ты голову повесил? – едва слышно прошептал Арик, хотя из всей команды только они вдвоем понимали по-русски.

Все остальные были американцами и итальянцами. Юра невольно оглянулся, проверяя, не услышал ли кто, и поежился. Сложно привыкать к такому формату работы. Гораздо удобнее и проще работать через интернет, чем сидеть в одном помещении с незнакомыми людьми.

Одно время авторские комнаты пытались внедрить в российское кинопроизводство, но они не прижились. За исключением юморного мыла, которое писали сразу по двадцать человек, сидя друг напротив друга.

Сценарная комната или авторская комната – это формат коллективной работы над сценарием фильма или сериала. Несколько авторов под руководством главного сценариста или креативного продюсера вместе разрабатывают сюжетные линии, персонажей, диалоги и другие элементы сценария.

Практика авторских комнат распространена в США. Поэтому американская компания «Зетфликс», экранизирующая книгу Ники, настояла на таком формате. В комнате может быть от двух человек до нескольких десятков – это зависит от бюджета и продолжительности проекта.

Например, над сценарием сериала «Друзья» в разные годы работали  больше пятидесяти сценаристов. Такой формат позволяет студиям ускорить сценарную работу и поставить её на поток. Запускать больше новых проектов и стабильно снимать уже запущенные.

С одной стороны, Юра был очень рад, что Ника пришла к такому огромному успеху и признанию. Хотя он в ней никогда не сомневался. С другой, был совсем не уверен, что она захочет так плотно с ним общаться.

Зато Юре повезло, наконец, поработать вместе с Ариком. Они не встречались на проектах со времен диплома. Разбросало их знатно. Арика с его природной живостью и  энциклопедическими познаниями  в эзотерике, истории и различных религиях  сразу забрали в мистические и научные проекты за границу.Юра работал, в основном, в Москве, терпеливо выслушивая по телефону еженедельные отчеты друга о тайнах и загадках.

Арик был из тех людей, которые мчатся в места падения НЛО и с дотошностью изучают выгоревшую траву. И если бы на месте крушения тарелки остались бы пришельцы, то именно Арик вступил бы с ними в контакт. Хотя Юра был полностью уверен, что в этом случае инопланетяне сбежали бы обратно в глубокий космос, теряя тапки, и контакт с землянами был бы отложен на долгие столетия.

– Да приедет она, приедет, – прошептал Арик.

– Что? – не понял Юра, с трудом выныривая из своих мыслей.

– Ника приедет.

– Я не…

– Ой, я тя умоляю, – отмахнулся Арик. – Ты эту несчастную дверь уже прожёг глазами. Она сейчас побежит жалиться в ООН, чтобы ее спасли от твоих домогательств.

– Вечно ты придумываешь, сказочник, – пробурчал Юра.

– Старик, я Атлантиду искал и расшифровывал библейские рукописи на Мертвом море. Думаешь, не расшифрую, что у тебя на лбу написано: «Я жду Нику»? Небось, под дверью продюсеров лежал два дня, чтобы тебя в этот проект взяли?

Юра промолчал. Под дверью, конечно, не лежал. Бесполезно. Но связями за время работы в сериалах обзавелся. И подключил их все, чтобы попасть в команду.

Кинопроизводство вообще вещь специфическая. Здесь любят своих. А еще больше любят, когда у сценариста в загашнике длинный список удачных проектов. Тогда открываются все двери.

Юре повезло. Практически первую после диплома сценарную заявку сразу взяли в работу. И даже дали хороший бюджет. Еще пара громких проектов – и вот он уже на вершине пищевой цепочки.

Об этом проекте он узнал от Арика, которого пригласили несколько месяцев назад в качестве главного консультанта по мистике и эзотерике. Арик, конечно, замолвил словечко за друга, но и связи Юры сыграли свою роль.

– Жду, – честно признался Юра, иначе Арик не отстал бы.

Он вообще всегда ее ждал. Ника была неотъемлемой частью его самого. Вечно ноющая, никак не затягивающаяся рана. Навязчивая мелодия, которая годами крутится в голове.

Главный сценарист в очередной раз нервно взглянул на часы и сказал:

– Ладно, друзья, предлагаю начать. Ждать больше невозможно, – он обвел взглядом всех присутствующих.

И в этот момент дверь распахнулась и в комнату ворвалась Ника. Юра невольно задержал дыхание. Она была похожа на весенний ветер, который наполняет всё вокруг свежестью и надеждой на лучшее. Мужчины заулыбались, откровенно и совершенно неполиткорректно любуясь ею.

Ее темно-каштановые, почти черные волосы, спадающие длинными ровными прядями чуть ниже  уровня плеч, взметались в разные стороны, едва она поворачивала голову, и, казалось, жили своей жизнью. Мягкие и шелковистые, но при этом непокорные, они плохо укладывались в прически. Отдельные пряди всегда выбивались из хвостов и узлов. Ника злилась. А Юра аккуратно поправлял их, пользуясь возможностью лишний раз прикоснуться  к ней. Юра всегда знал: если хочешь узнать характер женщины, посмотри на ее волосы.  И это знание помогало ему выписывать женские характеры.

Ее лицо было романтически тонким,  именно тонким, а не худым. Большие светло-голубые глаза всегда смотрели чуть удивленно.  Поразительное сочетание! Из-за темных  волос они казались еще светлее, а нежно-персиковый цвет кожи еще ярче подчеркивал их светлый оттенок.

Юра часто наблюдал, как мужчины вглядываются в ее лицо, не в силах отвести глаз. Ника  просто не различала их взгляды, так как вообще не различала черты лица. Но она кожей чувствовала, когда на нее пристально смотрят, и нервно сжимала тонкие пальцы.

Она ни на кого не была похожа и всегда выделялась в толпе. Инопланетянка среди землян. Тонкая, в вечном порыве, на вибрирующем нерве, она заряжала этой вибрацией всех вокруг. Рядом с ней мужчины втягивали животы,  а женщины выпрямляли спину и украдкой смотрелись в зеркало. Женщины ведь всегда сравнивают себя  с другими.

Юра часто жалел, что Ника не  понимает, насколько  красива. Что она  не может увидеть  как внутренняя надломленная недугом красота подчеркивает физическую. И сейчас, когда она вихрем ворвалась в комнату, бормоча извинения, мужчины сразу оживились. Кто-то поправил волосы, кто-то втянул живот, а кто-то украдкой  дыхнул в ладони, проверяя, хорошо ли почистил зубы.

Юра знал, что для Ники многие люди звучат мелодиями. Он понимал, что это последствия нарушения восприятия. Но нарушение оказалось заразительным. Ника вдруг тоже зазвучала для него. Он случайно услышал Вокализ композитора Константина Меладзе из сериала «Оттепель» и понял: это Ника.

Чуткая, тревожная, красивая гармония, которой сейчас почти нет. Летящая и воздушная, но при этом глубокая. И какая-то несовременная. Как в фильмах 60-х годов. Потерянная легкость беззаботности – так он называл такие мелодии. Тогда люди жили чувствами и без времени. Еще не придумали осознанность, мотивацию, успешный успех, экономию времени, рациональность и прочие способы убийства человеческой души и радости бытия.

Шестидесятники могли позволить себе гулять часами по городу, снять туфли и бродить под дождем, не боясь испортить прическу. Потому что никто не подкрадется с камерой и не выложит неудачный кадр в соцсети. Встречать рассвет на крыше или на берегу реки. Курить, где хочется, потому что экологи еще не родились. Хохоча и давясь пить из горлышка бутылки, потому что здоровый образ жизни и все эти ПП – правильное питание – и прочие вампирские аббревиатуры, вытягивающие радость из тела и души, как кровососы, обитали только в меню санаториев для трезвенников-язвенников.

Они жили чувствами и наотмашь. И в этом была вся Ника. Она парила где-то там, в безвременье. Она там жила. А в нашем мире просто гостила. И поэтому рядом с ней Юра чувствовал себя так, словно гулял где-то на радуге, под дождем из нежных нот, задыхаясь от счастья. Нездешность, несейчастность – он придумал для нее новые слова, потому что старых не хватало.

Он никогда не обижался за то, что она его бросила. Хотя понимал, что нужно обижаться. Что так будет правильно.

– Ты же мужик, ты же самец. Разозлись, полыхни тестостероном,  идя вразнос, – советовали приятели.

Но не получалось. Не обижалось. Именно так, через «О».  Не взрывалось злостью, не пламенело обидой.  Уже не жгло. Тихонько ныло, как отмерший зубной нерв.  Не уязвлялось. Но и не зарастало шрамами. Не забывалось. И точка.

– Прошу прощения за опоздание, – торопливо произнесла Ника по-английски и села.

Арик встал и подошел к ней. Она замерла в напряжении. Как всегда, когда кто-то близко подходил.

– Это я, Никусь, Арик Голд. – Обнимемся? – он наклонился к ней и прошептал код.

Юра его не расслышал, хотя весь превратился в слух.