К моему удивлению, мадам Тюссо оказалась отнюдь не местной проституткой, а очень даже неплохим музеем, в котором были выставлены восковые куклы, неотличимые от живых людей. Кого здесь только не было…

Петр I – собственной персоной, королева Виктория со всем семейством (причем в двух видах: в молодости и в зрелые годы) и другие деятели, всех не упомнишь. В какой-то момент я понял, что вижу совершенно невозможное – рядом с королевой стоял Александр II, почему-то одетый в английский костюм.

«Это не Александр, – услышал я мысль отца, – это ее супруг, принц-консорт Альберт».

Я присмотрелся и действительно заметил некоторую разницу. Но до чего же похожи!

– А ты что думал? Любовь страшная сила, – тихо вздохнул отец, – я тебе об этом сколько говорю…

Вдоволь нагулявшись, мы вновь вернулись на Бейкер-стрит, теперь уже домой к капитану Федорову. Точнее, это здесь считалось квартирой, хотя на самом деле было частью дома с отдельным входом (представьте, что вам принадлежит полностью подъезд в питерском доме).

Дом мне понравился, удивило только одно: окна спален выходили на улицу, а гостиных и других комнат – во двор. А я-то думал, что это у них так принято в гостиницах, а оказывается, везде. Как-то трудно это понять, постельная жизнь напоказ меня никак не устраивала.

– Все еще хочешь купить дом? – поинтересовался отец.

– Лучше землю и построить самому, как мне нравится.

– Это сложно, здесь земля стоит дороже, чем любой дом. У тебя еще столько денег нет.

Тут нас пригласили к столу. Из дальнейшего разговора я неожиданно узнал, что господин Федоров с отцом собираются выставить своих лошадей на Королевских скачках.

– У нас что, и лошади есть?

– Конкретно у вас, Петр Львович, нет, – ответил Иван Николаевич, – а вот у меня и Александра Никифоровича – есть. И очень даже неплохие. По крайней мере, последними не приходят.

– А на Дерби выставляться будем? – блеснул эрудицией Кошка.

– Нет, нашему Аяксу уже пять, а на Дерби, сам знаешь, только трехлеток берут.

Мне немедленно захотелось купить лошадь.

– И не мечтай, – отрезал отец.

– Почему? Деньги-то у меня есть.

– Какую попало лошадь брать нельзя. А победителя надо долго готовить.

– Но вы-то подготовили.

– Так Иван Николаевич здесь почти десять лет живет, было кому за подготовкой следить.

– А где можно купить лошадь?

Учитель отодвинул тарелку и посмотрел на меня с нескрываемым интересом:

– Петя, ты это серьезно?

– Абсолютно, или денег не хватит?

– Да нет, должно хватить. А конюшня? И хороший конюх с жокеем тоже нужны. Или сам в скачках участвовать будешь?

– Да, Петро, – вмешался Кошка, – морока это, уж поверь мне. И в копеечку влетает.

Но я уже загорелся этой идеей и не собирался от нее отказываться. Поняв, что спорить со мной бесполезно, наш хозяин сказал:

– Ну что ж, Петр Львович, раз вы твердо решили, завтра же отправимся в Хэмптон Корте. Мы с вашим батюшкой именно там покупали своих скакунов. Что же касается конюшни, придется, видимо, для вашей семьи выделить еще одно стойло. Петр, сегодня же напишешь управляющему, чтобы он все подготовил и, соответственно, пусть увеличит жалование конюху и подберет хорошего жокея.

Кошка кивнул, а я преисполнился гордости оттого, что скоро стану хозяином чистокровного английского жеребца…

Оставшееся до скачек время прошло незаметно. Покупка лошади, торжественное водворение ее в конюшню Федорова, сопровождение жеребцов наших учителей в Донкастер на ипподром – заняли весь месяц. Кстати, за этот срок я имел возможность убедиться в правоте отца. Как выяснилось, чистопородные английские скакуны оказались весьма капризными и изнеженными созданиями. Привыкнув на службе к орловцам и дончакам, которые могут сутками скакать, не снижая заданного темпа, и жить на подножном корме, я с трудом осознал, что англичане требуют внимания, тепла и строго определенного рациона. Но это открытие не испортило мне настроения, и я все так же гордился своим Огоньком, оставленным в имении капитана Федорова, как и четко осознавал, что в дорогу выберу любого из дончаков.

Наконец настал день, когда мы поднялись на трибуну, чтобы насладиться видом скачек. Жеребец отца несколько кругов кряду шел первым. Полковнику это страшно не нравилось, он хмурился и грозился уволить жокея.

– Он же лошадь загонит! У него за спиной все отсиживаются!

Конь господина Федорова шел пятым и, казалось, совершенно не собирался никого обгонять. Ивану Николаевичу это тоже не нравилось. На последнем круге расклад начал меняться. Наш скакун изо всех сил старался удержать первую позицию, но его нахраписто обходил черный как смоль зверь, к хвосту которого, казалось, приклеился еще один жеребец игреневой масти. С удил нашего коня летела пена, но сил на финиш у него не оставалось, и вот уже первая четверка завершила гонку. Остальные безнадежно отстали.

Не слушая распорядителя, объявлявшего имя победителя, мы устремились к конюшням, куда уже подходили наши скакуны. Разъяренный Прокофьев первым влетел в ворота и, увидев жокея, соскочившего с коня, влепил ему звонкую оплеуху. Тот еще не успел раскрыть рта, а отец уже громогласно объявил:

– Вы уволены! С этого дня я не желаю вас видеть возле своей лошади.

Господин Федоров был более сдержан и ограничился только выговором своему жокею с обещанием снизить жалование. Тот пытался оправдываться, но делал это как-то неубедительно, то и дело поглядывая на нашего жокея, который понуро шел к выходу, держась за травмированную скулу.

– А все-таки Ипполит обошел твоего Задиру на полкорпуса, – удовлетворенно сообщил, слегка успокоившись, отец.

– Ничего, в следующем году отыграюсь. Шансы есть, тем более что после сегодняшнего тебе хорошего жокея все равно не найти.

– Это не так, – ухмыльнулся полковник.

– По крайней мере в Лондоне.

– Подумаешь, из России привезу. У меня как раз есть молодой человек на примете.

Федоров не успел ответить, потому что к нам подошел лакей в пышной ливрее и, чопорно поклонившись, передал конверт с королевским вензелем. Внутри мы обнаружили официальное приглашение в Букингемский дворец…

После Зимнего Букингемский дворец не произвел на меня особенного впечатления, хотя выглядел внушительно. Внутри тоже не оказалось ничего сверхъестественного. Точнее, великолепный паркет, золотая отделка стен, огромное количество изумительных ваз, бесценных картин – всё это имелось, но ему было далеко до того торжественного и величественного зрелища, к которому я привык дома. А если добавить массу тяжелых портьер и гобеленов, которые совершенно перекрывали дневной свет, делая обстановку мрачной и душной – то оставалось только гадать, как здесь можно жить, сохраняя душевное спокойствие и равновесие. Казалось, королева задалась целью не пропускать во дворец не только солнце, но и все радости жизни.

Время было неурочное, и дворец пустовал, если не считать прислуги, которая старалась не попадаться нам на глаза. Если же кому-то из них это не удавалось, они замирали как статуи, отвернувшись к стене и ожидая, пока мы пройдем. Для меня это выглядело дико, отец мысленно цыкнул и объяснил, что теперь существуют правила, предписывающие слугам определенные нормы поведения. Считается, что им совершенно ни к чему глазеть на хозяев и путаться под ногами. Идеально, чтобы их вообще никто не видел, но так, к сожалению, получается не всегда.

«Глупость! – растерянно подумал я. – Даже в вымуштрованном Петербурге такого не требовали».

«В чужой монастырь, – оборвал меня отец, – со своим уставом ходить не стоит».

Тем временем мажордом провел нас через анфиладу комнат, каждая из которых была еще более пышной, чем предыдущая, в малую столовую.

«Ого, – удивился отец, – я думал, нас примут в зеленой гостиной, а гляди-ка – пришли в личные апартаменты. Значит, ей что-то от нас нужно…»

В эту минуту в зал вошел вампир. Поначалу я растерялся: вошедший на внешний вид был стар, – но, присмотревшись, понял, что это искусно наложенный грим. Невольно вспомнились Аскольд и Тотлебен. Год за годом носить на себе столько краски… их можно только пожалеть. Мне в этом смысле повезло больше: я не настолько долго служил на одном месте, чтобы возникла необходимость так измениться.

Насколько я понял, это и был знаменитый господин Браун, бывший камердинер покойного мужа королевы Виктории. Я с интересом осмотрел его еще раз, вампир уловил мои мысли (да я их и не прятал), коротко улыбнулся и провозгласил:

– Ее величество королева Англии! – И мысленно добавил: «О делах поговорим позже».

Вошедшая полная женщина в глухом черном платье мало напоминала девушку из воспоминаний Александра Николаевича, но несла себя с таким достоинством, что становилось ясно – она и есть Великобритания.

– Я очень рада вас видеть, – голос у королевы оказался глуховатым, – но все разговоры позже, а сейчас позвольте предложить вам чаю.

Маленький столик ломился от угощения. Блюда с крохотными разнообразными печеньями и пирожными, украшенные кленовым сахаром, корицей, имбирем и тмином, поражали воображение. В воздухе плыл аромат специй. Чай же, напротив, был прозрачным и легким. Пили его, к моему изумлению, с молоком. Увидев, как ложку молока наливают в чашку, аккуратно встряхивают, чтобы оно равномерно распределилось по стенкам, а потом разбавляют чаем, я не удержался от выражения удивления. Королева же, которая разливала чай, любезно удовлетворила мое любопытство:

– Этот фарфор, господин майор, слишком хрупок. От горячего может треснуть.

Сидящий рядом с ней Браун, ухмыляясь, подумал: «Сколько ей ни объяснял, что такого быть не может, – не хочет верить. Все о своих яичных скорлупках печется».

«Скорлупки» являлись натуральным китайским фарфором, поэтому я мог понять беспокойство Виктории.

Чаепитие подходило к концу, когда королева наконец заговорила о деле:

– Господа, вы единственные в Англии люди из ближайшего окружения покойного императора Александра, поэтому я хочу попросить об одолжении.

– Мы к вашим услугам, ваше величество, – ответил полковник.

– Я прошу вас провести спиритический сеанс, чтобы я могла пообщаться с покойным государем.

От неожиданности я поперхнулся. Господин Браун укоризненно покачал головой, а отец немедленно сделал мысленное внушение. Королева же не обратила на это внимания, в ее мыслях ясно читалось – сделать это можем только мы, победившие смерть. А если не мы, то кто тогда вообще…

– Ваше величество, но у вас есть прекрасный медиум, – улыбнулся отец, – господин Браун известен своими способностями всей Европе.

– Ваше присутствие на сеансе не будет лишним, особенно если учесть те возможности, которыми вы обладаете. Кстати, Джон абсолютно со мной согласен. – Она подарила господину Брауну нежную улыбку.

Вампир отставил чашку, демонстративно почесал затылок и важно кивнул. Это вышло так забавно, что мы с отцом еле удержались от смеха. Интересно, что этому Джону от нас надо? Он обещал поговорить обо всем позже, а лезть в его мысли глубже не хотелось, и я переключился на более интересный предмет для размышлений. Обращение к нему королевы.

Я припомнил слухи, гуляющие по городу, посмотрел еще раз на развалившегося в кресле мужчину, поймал очередной ласковый взгляд Виктории; в ее памяти мелькнуло воспоминание о скромном обряде в домашней часовне. Я тихо вздохнул: кольцо, которое надел ей на палец бывший камердинер, находилось на месте. Они даже и не думали ничего скрывать. Не зря прислуга за глаза уже давно называла королеву «миссис Браун». Я отвлекся от посторонних мыслей, поскольку ее величество попросила меня рассказать о покойном императоре.

Рассказывать пришлось долго, королева хотела даже пригласить нас и на ужин, но полковник резонно заметил, что это вызовет нежелательные толки, и, договорившись о времени и месте спиритического сеанса, мы распрощались…