Сеанс состоялся через неделю и не вызвал у меня особых эмоций. Такого рода зрелищ мы вдоволь насмотрелись в Петербурге, где в последние годы пошла повальная мода на всю эту ерунду. Но королева изрядно волновалась, она была настроена решительно и ожидала столь многого, что я не удержался от озорства и внушил ей образ Александра Николаевича – таким, каким я видел его в Париже несколько лет назад. От неожиданности королева вздрогнула и радостно вскрикнула, блюдечко под ее пальцами задрожало, а господин Браун и отец резко и почти одновременно наступили мне на обе ноги. Я невольно напрягся, стол дернулся, и образ растаял. Ее величество долго молчала, а потом дрожащим голосом произнесла:

– Господа, вы его видели?

– Помилуйте, ваше величество, он приходил только к вам. – Я чувствовал, как у отца чешутся руки дать мне подзатыльник, но такого удовольствия он был сейчас лишен.

Еще немного помолчав, королева сказала:

– Благодарю вас, я узнала все, что хотела, – и, взволнованная, покинула комнату.

Браун, поддерживая ее под руку, удалился, мысленно попросив нас задержаться. Как только дверь за ними закрылась, отец тихо сказал:

– Учудил. Я думал, нам ее из обморока поднимать придется. Такими вещами не шутят. Ну да ладно, все хорошо, что хорошо кончается, но в следующий раз… – Он многозначительно сжал кулак, я покаянно кивнул, а отец продолжил: – А сейчас давай подумаем, чего от нас может хотеть господин Браун.

Пока мы размышляли, вернулся наш медиум и с упреком посмотрел на меня.

– Это что, у вас в России так принято? Ведь вы ее, мистер Ермолов, в гроб могли загнать. Слава богу, что все обошлось. Более того, она в восторге и желает встретиться с вами, молодой человек, еще раз… А теперь поговорим о моем деле.

Он небрежно затушил свечи, сдвинул на край стола все атрибуты сеанса и поставил на освободившееся место стеклянный штоф с виски и три широких стакана. Плеснув на дно каждого из них, он скорее подтвердил, чем спросил:

– Разбавлять не надо, как я понял… – Мы отрицательно покачали головами, и он продолжил: – Видите ли, господа, я здесь уже более тридцати лет, но при этом не должен выдавать, что я вампир. Нет, здесь нас хватает, но только мне приходится для окружающих быть человеком. Я уже несколько раз просил Капитул завершить мое задание, но мне по разным причинам отказывают, а в последнее время у меня возникло подозрение, что меня хотят по-настоящему похоронить.

– С чего вы это взяли? – спросил отец.

– Понимаете, мне полностью перекрыли связь с учителем, а с недавнего времени при дворе появился князь Голицын. Думаю, его репутация вам известна.

– Да, к сожалению, могу согласиться, что ваши опасения небезосновательны, – подумав, согласился полковник и поинтересовался деловым тоном: – Что мы можем для вас сделать?

– Похоронить, – просто ответил Джон, – и на некоторое время предоставить убежище.

– Я думаю, Великий Магистр не будет против…

Джона похоронили в этом же году, королева была безутешна. Свое видение на спиритическом сеансе она связала именно с этим печальным событием. Мы не стали дожидаться ее реакции и в ближайшее время покинули Великобританию в сопровождении молодого шотландского «слуги», нанятого нами в Лондоне. Наш путь лежал на юг, в солнечную Грецию – колыбель европейской цивилизации…

* * *

– Слушай, – Катерина отодвинула бумаги и уставилась на меня обиженными глазищами, – а почему мы с тобой еще ни разу в Греции не были?

– Не знаю, – честно ответил я.

– Давай съездим?

– Давай, если разрешат.

– Разрешат они, как же, – мгновенно помрачнела она, – после Египта… Спасибо, что на цепь не посадили. А нам, между прочим, еще в Данию надо.

– Зачем?

– Тебя изучать будем…

Не дав ей договорить, я самым натуральным образом взвыл и швырнул в Катьку подушкой. Она увернулась и кинулась на меня. Мы, хохоча, покатились по дивану, а затем сами не заметили, как оказались в спальне…

* * *

Имение отца в Пирее дышало седой древностью. Дом, окруженный высоким забором, старые оливы, десяток слуг, поддерживающих здесь порядок и проживающих в отдельных постройках. В хозяйском доме подолгу никто не жил, но казалось, что люди покинули его только вчера. Как объяснил мне отец, это было одно из условий при найме прислуги.

Господин Промахос посетил свое имение первый раз за последние сорок лет, но никого это не удивило. Слуги знали, что хозяева живут в Европе, дом передается по наследству старшему из детей, а по обычаю, всех старших сыновей в роду называют Александрами, поэтому, увидев меня, они несказанно удивились. На памяти всех поколений прислуги я был первым человеком, которого им представили как дальнего родственника Александра Никифоровича…

* * *

Дальнейшие записи были скучноваты, драйва, что ли, не хватало. Судя по всему, Ермоленко с Батей почти десять лет просидели в тайной библиотеке, которая являлась одним из архивов, куда стекалась информация о нашей деятельности и всех открытиях, сделанных людьми. На их долю выпала трудная задача – провести сортировку материалов по России за последние тридцать лет. Естественно, они были там не одни, в библиотеке работал вполне приличный штат, причем не только вампиров.

Мы с Катериной начали манкировать чтением, тем более что приближалась Олимпиада. Нам очень хотелось в Китай – такого вавилонского столпотворения мир еще не видел. Вообще-то нас бы это не остановило, но по настоянию отца мы поехали в Симферополь, причем домой нас не пустили, а приказали разместиться в гостинице при Магистрате. Я хотел возмутиться, но Ермоленко с Антуанеттой тоже жили с нами, поэтому я заткнулся и пошел к Бате выяснять, в чем дело.

– Готовность номер два, – не глядя на меня, ответил полковник и уточнил: – Расположение части не покидать.

– Что-то серьезное?

– Готовимся к войне.

– Опять?

– Не опять, а снова, – произнес из-за спины отец, входя в кабинет.

– И с кем на этот раз?

– Телевизор надо смотреть, если уж документы мимо глаз пропускаешь.

Я понятливо кивнул.

За следующие три дня нас полностью экипировали, на этот раз в форму российской армии…

Мы сидели в подвале: я, Покрышкин и еще два солдата (люди); вокруг царил кромешный ад. «Грады» стреляли по жилым кварталам. На ближних подступах к Цхинвалу грохотали гусеницами танки. Несмотря на ночь, переходящую в утро, светло было как днем, по городу били фугасами с максимальным замедлением. Дома складывались как карточные домики, частично уходя под землю. Даже нам с Казимиром было неуютно, каково же приходилось бедным солдатикам! Один из них тихо молился, второй что-то насвистывал, глядя в потолок, и пытался казаться спокойным, выдавали его только бледность и дрожащие руки.

Забросили нас сюда за два часа до начала, так что открытие Олимпиады посмотреть мы не успели. Четыре «коровы», приземлившись на базе, высадили роту вампиров, которые рассредоточились по городу. Первым заданием было убрать корректировщиков, с чем мы удачно справились. И теперь враг вел по городу беспорядочную, неприцельную стрельбу. Где-то вдалеке ухали тяжелые длинноствольные орудия, но без корректировки особой опасности они не представляли. Наконец канонада стихла.

– Сейчас начнется самое интересное, – сквозь зубы процедил Покрышкин и добавил, обращаясь к солдатам: – Пацаны, к бою.

Мы двинулись к узким окнам, доставая оружие. У ребят был прекрасный пулемет.

– Ваша задача – не высовываясь, короткими очередями срезать всех, кто появится. Исключение только для мирных жителей, ну и для своих, конечно.

Я разложил перед собой рожки от Калашникова и два РПГ. Казимир был в своем репертуаре: рядом с ним пижонски блестела прекрасная снайперская винтовка «Маузер» немецкого производства, а в дополнение к ней – австрийский «Штайер» с удлиненным стволом. Посмотрев на него, я только ухмыльнулся:

– А если заклинит?

Казимир вернул мне усмешку и достал из-под себя калашников, после чего, любовно поцеловав штык-нож, пристегнул его к стволу (на всякий случай).

Грузины не заставили себя долго ждать. Наши пулеметчики оказались профессионалами: они сшибали нападавших практически одиночными выстрелами. Поняв, что попали в засаду, враги залегли, вот тут и пригодились снайперские навыки Покрышкина. Используя «Штайер», он расстреливал противников во все выступающие над землей части тела. Грузины громко выражали свое недовольство каждым попаданием – во всяком случае, те, которые были еще живы.

О стенку подвала у нас за спиной расплющилась пуля, вторая насквозь прошила голову первого номера пулемета. Это только в фильмах показывают, как мозги разлетаются по стенам, в жизни все проще и страшней: выбитый глаз и аккуратное выходное отверстие. Теперь, похоже, дело принимало плохой оборот – где-то рядом расположился снайпер. Самым мерзким было то, что работал он под прикрытием вампира, ментально мы его не чувствовали.

Я тихо спросил у Покрышкина:

– Ты его засек?

– Кажется… но не уверен.

Второй номер пулеметчиков, тот самый набожный паренек, попытался перекреститься, Казимир цыкнул на него и, отдав ему свой калаш, заставил занять другую позицию, а сам попросил:

– Вань, пусти очередь наугад. Только со стороны, за прицел не ложись.

Я подчинился, и тут же вторая пуля ударила в стену, спустя долю секунды Казимир нажал на курок.

– Кажется, есть.

В это время на улицу въехал танк. Воодушевленная пехота начала приподнимать головы (зря они это сделали). Танкисты были весьма наглыми, по крайней мере механик-водитель: он даже не удосужился закрыть свой люк и тут же получил туда гранату из РПГ.

Уж чего-чего, а такого эффекта я не ожидал. Сдетонировавший боекомплект сорвал башню, которая, подскочив на полметра, тут же рухнула обратно. Казалось, что танк просто сдвинул ее набекрень. В это же самое время Казимир с оставшимся солдатом спокойно отстреливали поднявшихся в полный рост и замерших от изумления бойцов. И тут в уши ударил страшный грохот, яркая вспышка хлестнула по глазам, все заволокло красным туманом, мир погрузился в абсолютную тишину, а плита перекрытия рухнула, погребая нас под собой…

Очнулись мы при свете дня. Казимир был в сознании как минимум уже минут двадцать и изо всей силы лупил меня по щекам. Мальчишка погиб, заваленный обломками, сами мы уцелели по чистой случайности, но неизбежная после любой травмы жажда уже начинала нас мучить. С трудом сев, я оценил ущерб: оружие валялось где-то под грудой щебня, «Штайер» погиб сразу, да и калаши восстановлению не подлежали. В наличии оставались только ножи да по паре гранат на поясе… нет, вру – у меня была еще саперная лопатка.

На улице раздавались крики и автоматные очереди, все это перекрывал лязг гусениц. Слух резанул страшный крик женщины. Я выглянул в пролом. Люди в пятнистой форме с закатанными по локоть рукавами шагали по мостовой, методично стреляя во все живое. Этакий тир с движущимися мишенями.

Казимир мысленно сказал: «Вампиров среди них нет, работаем от задних вперед. Только так, чтобы вякнуть не успели. Гранаты прибереги для танков. А то гляди, эти суки опять едут как на параде… – Глянув на останки раздавленной гусеницами женщины, он тихо выругался. – Я такого с сорок первого не припомню!»

Работали тихо и легко, потихоньку забрасывая трупы в подвалы, и вот уже перед нами танк и первый ряд зондеркоманды, кто-то из них обернулся и, увидев два окровавленных быстро надвигающихся силуэта, что-то испуганно крикнул, но было уже поздно. В танке ухнула граната, а еще через секунду все фашисты лежали на дороге мертвые. На ментальную связь выходить было нельзя, где-то поблизости находились агенты Ложи, поэтому, собрав все оружие с убитых солдат, мы пробились к российским миротворцам.