– Парень, ты получаешь столько же, сколько отдаешь. Я не планирую откровенничать. Я боюсь пауков.

– Все боятся пауков.

– Эй, ты первый начал. Хочешь попробовать еще раз?

Повисает тишина, и я не могу понять, думает он или дуется. Я даже как будто злюсь, хотя не понимаю причину.

Черт, мы выполняли все инструкции Клауса. Вместе ели, ходили по магазинам, смотрели телевизор и ели попкорн, выпивали, болтали о всякой ерунде, привыкали друг к другу. Любимая еда Космина – сыр. Любимая книга – «Бледный огонь» Набокова. Мы оба любим Боуи.

Его любимый цвет белый.

Я встаю и щелкаю пальцем по королю.

– Ты выиграл. Теперь у нас не ничья.

Иду в коттедж и поднимаюсь наверх, намереваясь приготовиться ко сну. Утром мы поедем в аэропорт. Все вернется на круги своя.

Отлично, мне все равно.

Бешусь, чистя зубы и со злостью глядя на свое отражение. Почему я так разозлилась? Чего ожидала? Я вообще не стремилась к этому дурацкому «сближению».

Выхожу из ванной комнаты, по дороге заплетая перед сном волосы, и тут замечаю, что у комода стоит Космин.

– Какого хрена ты забыл в моей комнате?

Он указывает на керамическую шкатулку:

– Оставляю шкатулку. Я выбрал ее для тебя. – Он сжимает губы, словно пытается сдержаться и не сказать больше.

Мне хочется подойти ближе, но я сдерживаюсь и складываю руки на груди, глядя на него.

Проходит несколько минут, и наконец напряжение покидает его плечи, и он вздыхает.

– Возможно, я озвучу не все страхи, – продолжает он, – но сегодня я боялся, что если признаюсь, что это подарок для тебя, ты скажешь не покупать его. А вечером, когда мы играли в шахматы, боялся, что ночь закончится. Вот почему я не хотел ничьей. Ведь тогда игра подошла бы к концу.

От его слов мое сердце замирает.

Подхожу к комоду, и Космин делает шаг назад, освобождая для меня место. Я провожу рукой по прохладной крышке шкатулки. Сине-серая глазурь напоминает цвет глаз Космина.

Улыбаюсь, горло сжимается.

– Спасибо. Она замечательная.

– Как и ее новая хозяйка.

Даже не осознаю, что тело подает какие-то сигналы, тем не менее Космин считывает их. В течение секунды, пока он придвигается ко мне, я ожидаю страстного поцелуя в стиле старых фильмов: что он запрокинет мою голову назад и прижмется губами к моим.

Вместо этого он обхватывает мою талию так, словно делает это не впервые. Словно он часть меня. Упирается лбом в мой, и я вижу, как длинные золотые ресницы снова опускаются, как тогда, когда он ел шоколад.

Именно я наклоняю голову и набрасываюсь на его рот. И, боже, как же приятно касаться этой полной нижней губы! Мы двигаемся нежно, ищем новые ракурсы, касаемся друг друга губами, словно глазами, изучая каждую мельчайшую деталь, чтобы запечатлеть ее в памяти. Ведь оба понимаем: у нас есть лишь они – воспоминания.

Космин ласкает меня руками и прижимается ко мне бедрами. Я чувствую, насколько он возбужден, и тело словно прошибает током. Он – именно то, чего мне не хватает, и потребность в нем просто непреодолима.

Он не пытается настаивать на продолжении, и все равно я откуда-то знаю, как все будет, если я позволю: уверенные движения бедер, соприкосновение влажных тел, когда он входит в меня, а потом толчки и ритм, подталкивающий нас обоих к экстазу.

Внутри все трепещет, но я призываю на помощь рассудительность и отстраняюсь. Еще никогда не была так сильно возбуждена, хотя мы едва касаемся друг друга.

С удивлением отмечаю, что Космин быстро дышит и улыбается, глядя на меня.

– Нет? Боишься проиграть серьги Наталии?

– Боюсь, что лишусь не только их, – шепотом признаюсь я. Он скользит руками по моей спине, потом по рукам, касается талии, а затем снова двигается вверх. Большие пальцы касаются моей груди, на которой нет лифчика, и соски сжимаются до боли. Я разрываюсь: с одной стороны, мне не хочется, чтобы он уходил, а с другой – я надеюсь, что он быстро исчезнет, и тогда у меня будет возможность забраться под одеяло и закончить то, что он начал.

Космин касается моей шеи, дразняще проводит большим пальцем по моей челюсти, а затем в последний раз прикасается губами к моим. После этого отступает назад, а я заставляю себя не опускать взгляд и не смотреть на то, чего лишаю себя.

В попытке не упасть кладу одну руку на комод и закрываю глаза, пытаясь успокоить пульсацию выше и ниже пояса. Я слышу его шаги, когда он направляется в коридор, но не открываю глаза… знаю, что если увижу, как он уходит, попытаюсь остановить его.

А потом из-за угла доносится его голос:

– Спокойной ночи.

8. Китай

Середина апреля

Космин

Поездка на Санторини была ужасной идеей, и я иррационально зол на Клауса. Поцелуй тоже был ужасной идеей, но тут я, что вполне разумно, зол на себя. А еще Федра приходит ко мне во сне и наяву.

Я чутко сплю – необходимость оставаться настороже была заложена еще в детстве. Дядя Андрей творчески подходил к обучению и любил повторять, что настоящий мужчина должен быть готов в любой момент достойно отреагировать на ситуацию и проявить находчивость.

Это началось еще на Санторини: каждый раз, когда я просыпаюсь, в памяти всплывает образ Федры. Она мерещится в череде прохожих, снится в эротичных снах.

Именно поэтому после возвращения из Греции я постоянно лажаю.

Вернувшись, я вел себя мило: поблагодарил Клауса, восторгался красотой Санторини, очарованием его дома и кулинарными навыками Елены. В присутствии команды стараюсь вести себя с Федрой как профессионал. Но внутри полная неразбериха.

Для меня мука находиться рядом с ней после поцелуя. И теперь, когда стало ясно, что моя страсть взаимна, мозг, который обычно занят поиском стратегии, направленной на улучшение своих результатов, отныне полностью сосредоточен на поиске способа заполучить Федру Морган.

Должен быть какой-то вариант, чтобы достичь желаемого и при этом не ухудшить взаимопонимание между гонщиком и гоночным инженером.

Только в ночь нашего приезда в Шанхай я заставляю себя признать, насколько безответственно поступил, пренебрегая правилами. Неужели я способен с чистой совестью рискнуть работой, которая обеспечивает «Дому Власия» постоянный источник дохода? Размышляю над этим вопросом, стоя за дверью гостиничного номера Федры, расположенного по диагонали от моего.

Я собираюсь постучать, но замираю с поднятой в воздухе рукой и уже практически ощущаю вибрацию от соприкосновения костяшек с деревом, которая обычно пронизывает тело во время гонок. Из номера доносится музыка, и я пытаюсь представить, где именно в номере она сидит, во что одета и какое у нее выражение лица. Эти глаза, в которых отражаются и злость, и веселье, и серьезность. Как она надувает пухлые губы и морщит нос, когда раздражена, или прижимает кончик языка к центру верхней губы, когда на чем-то сосредоточена. Привычный бодрый и чарующий голос.

У меня явно все симптомы влюбленности.

Слышу звук лифта в конце коридора.

Осознаю, что меня может увидеть кто-нибудь из членов команды. Тогда разворачиваюсь и иду в свой номер, где ложусь на кровать, изо всех сил стараясь не поддаться снедающей меня панике. Я редко ощущаю нечто подобное, но распознаю это сразу, потому что внутренности сжимаются, как бывает от животного страха перед огнем, пугающим своей силой и непредсказуемостью.

Мой огонь – это Федра. И если я попытаюсь заполучить ее, то лишусь всего остального.

Все эти месяцы я провоцировал ее, прекрасно зная о ее неприязни… и почему-то только сейчас осознал, что интуиция подсказывала поступать мне таким образом из чувства самосохранения.

Безопаснее позволить ей презирать меня.

Эта мысль преследует меня и следующим утром, когда излучаемый Федрой Морган огонь превращается в лед, но по силе действует не менее разрушительно.

* * *

Я оставил телевизор включенным, поэтому, когда выхожу из душа и слышу шум, предполагаю, что он исходит от утренних новостей.

Обернув полотенце вокруг талии, выхожу из ванной и вижу, что возле кровати спиной ко мне стоит невысокая горничная. Явно испугавшись, она оборачивается, сжимая в руках открытую бутылку с водой, которая стояла на моем прикроватном столике. Затем роняет ее, и вода вырывается на волю, описывая широкую дугу.

Девушка молодая и симпатичная, черные волосы, стрижка каре, розовые губы, молочного цвета кожа и практически черные глаза, а на щеках яркий румянец.

Она падает на колени и пытается взять бутылку с водой, но по неосторожности теряет равновесие. Вскидывает руку в попытке ухватиться за кровать. Потом видит, что касается спутанных простыней, и, понимая, что это чужая кровать, отдергивает руку, ужасаясь подобной вольности.

– Доброе утро, – неуверенно, почти шепотом произносит она, поднимаясь и отставляя бутылку. Посмотрев на мою обнаженную грудь, добавляет: – Вам нужны дополнительные полотенца?

Меня забавляет вся эта ситуация, и я спрашиваю:

– А разве не рановато для уборки номера? Сейчас ведь всего семь утра?

Она теребит подол своего фартука. Затем хмурится, а потом, когда встречает мой взгляд, я замечаю, как блестят ее темные глаза. Следующее признание больше похоже на беспорядочный поток слов:

– Я знала, что позже вы уйдете. Вы – мой любимый пилот, и я хотела… познакомиться с вами. – Она оседает на изножье кровати и закрывает лицо руками. – Велите меня уволить?

– Конечно же нет. – Выключаю телевизор и сажусь рядом с ней. – Мы оставим все это в секрете.

Девушка шмыгает носом, по ее щеке скатывается слеза.

– Вы не станете жаловаться на меня?

Тянусь за салфеткой и протягиваю одну ей.

– Нет. Но ты должна кое-что пообещать. Не стоит поступать таким образом, даже если хочешь встретиться с постояльцем отеля. Веря в милость незнакомца, с которым придется остаться за закрытыми дверями, ты можешь серьезно пострадать.

Она смотрит на мою голую ногу, которая выглядывает из-под разошедшегося полотенца. Тогда я встаю и подхожу к шкафу, чтобы выбрать одежду, затем захожу в ванную и, оставив дверь открытой, надеваю брюки.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я.

– Мей.

– Мей, у тебя есть билет на гонку?

Она долго молчит.

– Я… я не могу позволить себе пойти туда.

Застегиваю рубашку и наклоняюсь, чтобы посмотреть на нее.

– Ничего, я достану для тебя пропуск. Подожди минутку.

Пока я собираю вещи и укладываю их в свою холщовую сумку, она стоит у двери, нервно переступая с ноги на ногу. Печатаю текст на телефоне и открываю дверь, пропуская ее вперед.

– Теперь, пожалуйста, скажи свое полное имя.

– Чжан Мей, – говорит она, выходя в коридор. Снаружи не видно тележки для уборки, и я решаю немного поддразнить ее:

– Ты ведь все равно не смогла бы принести мне новые полотенца, правда?

Она смущенно улыбается и качает головой.

Выхожу вслед за ней и закрываю дверь, а потом перевожу взгляд на экран, где большим пальцем печатаю текст.

– Теперь все готово, заберешь свой пропуск на стойке регистрации.

Встав на цыпочки, она быстро целует меня в щеку.

– Спасибо! Было очень приятно с вами познакомиться, – торопливо произносит она, затем опускает голову и спешит по коридору к лифту.

Позади меня с шумом закрывается дверь, и я слышу язвительное фырканье. Повернувшись, вижу, что это Федра, на ней спортивная одежда, а на шее наушники. Волосы убраны вверх, и лишь пара завитков обрамляют лицо. Мне тут же хочется коснуться ее лица и поцелуями стереть горечь с ненакрашенных губ.

Но потом понимаю, что, возможно, все к лучшему. Раз неприязнь вернулась, можно не опасаться, что искра между нами снова разгорится.

Поправляю ремень сумки и неторопливо иду к ней.

– Dragă, почему у тебя такой кислый вид?