Стражник открыл нам неприметную дверцу в нижней части громоздких огромных ворот. Чтобы пройти в них, мне пришлось спешиться.

И сразу я обнаружила неприятную неожиданность. Одна туфелька свалилась с ноги, пока мы ехали. А я даже внимания не обратила. У второй же каблук подвернулся, так что я вскрикнула, хватаясь за сбрую своей лошадки.

Пришлось разуться полностью и входить в Даэру босиком.

Острые края камней больно резали нежные подошвы.

– Нам нужен закладной дом, – негромко сказал Хаур, – у меня есть немного золота без гербов Эмедеры. Хватит снять комнату в ночлежке. Но нам понадобится заложить твои серьги или еще что-то.

– Можешь взять все, что у меня есть.

Как же больно идти!

Каждый шаг отдается в голове, кожа будто остается на камнях.

– Если принесу все сразу, это вызовет подозрения. Сдам серьги, скажу что это приданое твое.

Город еще спал, несмотря на то, что в опасной близости от него горели дома, гибли люди и, возможно, драконы.

Пустые улицы, с редкими и не вполне трезвыми прохожими, украшены статуями драконов. Повсюду флаги Драторина. Дома низкие, каменные.

– Мы идем по бедному району, здесь обитают сэлонимы, которые у драконов в услужении, – сказал Хаур, – ты можешь сесть обратно на лошадь, покуда не сбила ноги.

– Они уже в кровь, – призналась я.

– Надо купить тебе простую обувь. Все улицы Даэры вымощены камнем. Босиком недолго сможешь проходить.

Я благодарно воспользовалась предложением жреца.

– А где живут драторины? – спросила я, видя, что вокруг только низкие дома, не более чем на два этажа.

– Ближе к центру, в больших зданиях, больше похожих на замки. А основная часть их селений – на возвышенностях. К небу ближе. Сам центр Даэры тоже на возвышении. И его средоточие – дворец императора.

Мы остановились у трехэтажного здания, которое выглядело солиднее и вместительнее остальных.

– Вот и гостиница, – сказал Хаур, указав на вывеску, – не самая дешевая. Но чем низкопробнее заведение, тем опаснее в нем останавливаться.

Мы зашли во дворик, где был даже навес для лошадей.

Навстречу нам вышел сонный служащий. Увидев его, я оторопела. Это полукровка! Помесь сэлонима и эльфа. Видно по ушам, заостренным, но все же более круглым, нежели у настоящих эрлинов. Да и глаза слишком маленькие, человечьи. Ну а последние возможные сомнения развеял широкий кожаный ошейник, положенный полукровкам. У рожденных от связи людей и эльфов он синий, от драконьего блуда – черный.

– Комната нужна? – спросил мужчина вежливо. При этом он с любопытством нас оглядывал.

– Нужна, сэлт, – подтвердил Хаур, – мы с женой ушли от реки, хозяйство наше разорили.

– Сочувствую, – покачал головой полукровка, – у нас осталось две свободных комнаты. Одна ночь – семьдесят драт.

– Дороговато, сэлт! – схватился за сердце Хаур. Его испуг выглядел правдоподобно.

– Так в эти деньги завтрак входит и за лошадками вашими присмотр.

– По рукам, – решил жрец, доставая монету.

– О, да у вас тут на две ночи! – оживился управляющий.

– Вот пока на две ночи, стало быть, селимся, – сказал Хаур, – а дальше подумаю где денег раздобыть.

– Чемоданов у вас нет, надо полагать? – уточнил полукровка, зевая, пока Хаур помогал мне слезть с коня

– Да мы только и успели, что ноги унести живыми, – вздохнул мой спутник, – всего лишились, всего! А такое было хозяйство!

– Да поразят боги глупого короля сэлонимов огненным поносом, – выругался неожиданно управляющий.

Хаур сжал мне руку, чтобы я себя не выдала.

– Пойдём, провожу вас, а после лошадьми займусь. Ты их привяжи просто, отец, чтоб не сбежали.

Идя вслед за полукровкой, я думала только о том, чтобы лечь и провалиться в сон, так вымоталась.

4.2

– Почему он говорит о короле с такой ненавистью? – горько спросила я Хаура, когда мы разместились в комнатке. Убогой, с узкой кроватью, недостаточной даже для

одного взрослого человека, не то что для двоих.

– Видишь ли… Делия, – по-отечески ласково ответил жрец, – прежний король заключил с императором Даэрдом соглашение. Которое нынешний правитель нарушил. Но лучше не будем об этом. Жители Даэры, да и многие из тех, что обитают на берегах реки, считают себя гражданами Драторина, а войска Приграничья – грубыми вандалами.

– Даже представители рода сэлонимов, – вздохнула я, – совсем отошли от своих настоящих корней. Воображают, что драконы будут относиться к ним как к равным?

Хаур усмехнулся:

– Ну уж нет, это был бы верх наивности. Вся наша религиозная система мироздания говорит о том, что на высшей ее ступени стоят крылатые и эльфы. Они живут долго и только в их руки божественный Амистен, высший над всеми демиургами, мог передать управление миром. Но никак не сэлонимам, что прогневили создателей и не способны запомнить ничего дальше одного-двух своих поколений.

Увы, я как образованная девушка, понимала, о чем говорит мой жрец.

Человеческая раса прогневила богов.

Когда каждая из трех пар демиургов создала свое племя, тут же была спущена непререкаемая заповедь: эти народы не должны смешиваться, чтобы не нарушить равновесие Аперфода.

Однако сэлонимы, которые в те далекие времена обладали долголетием, равным с эльфами и драконами, совершили грех. Две человеческие женщины, привлеченные могуществом и красотой мужчин других рас, опоили их, чтобы возлечь с ними. И смогли понести. Одна от эльфа, другая – от дракона. Так появились полукровки, или “дети грау”.

Узнав об этом Амистен разгневался и наказал людей малой продолжительностью жизни. Наш век короче, чем у всех остальных. Всего-то сто пятьдесят лет, и последние пятьдесят это угасание и дряхление.

Удивительно, что на возможностях деторождения эти кары никак не отразились. Эльфы и драконы могут иметь потомство с сэлонимами, а между собой – никак.

Полукровки же с рождения в лучшем случае считаются слугами, в худшем – рабами. Нечистые существа, по сути.

А о том, чтобы представители разных рас могли заключить брак, речи не идет тем более. Эти союзы изначально прокляты богами и такой грех не отмолить и не искупить во веки вечные.

Вот почему император драконов, если встретит меня, принцессу Приграничья, посмотрит так, будто я горстка осенних листьев под его ногами.

Но мне не нужно его расположение.

Я хочу лишь вернуть то, что у меня украли. Артефакт, без которого мое государство словно ослепло и оглохло. Сейчас, после всех разрушений, причиненных драконами, восстановить жизнеспособность Приграничья без вверенной в мои руки святыни почти невозможно!

И я готова вынести любые лишения, чтобы получить артефакт Магики обратно.

Хаур уступил мне единственную кровать, сам же улегся на полу.

Я уснула, едва моя голова коснулась подушки. На ощупь будто каменной. Но и это оказалось несущественным.

Утром полукровка принес нам завтрак и помог Хауру притащить воды, чтобы мы могли умыться.

Еда оказалась сытной и довольно вкусной. Или это я слишком проголодалась. Драторины предпочитают острую пищу в любое время суток. Сэлонимам и полукровкам, живущим на их территории, приходится с этим мириться.

Поэтому похлебка из фасоли оказалась огненной, а куски мяса, которые в ней попадались, словно пропитаны перцем.

Но большое количество зелени и овощей позволяли потушить пожар во рту. Кроме этого нам предложили аппетитную лепешку, обсыпанную обжаренными зернами кунжута и сладкий напиток.

Насытившись и приведя себя в порядок, мы с Хауром отправились в город, разведать обстановку. Мне пришлось обмотать ступни найденными тут же в гостинице кусками грубой ткани, пропитанной для защиты от воды и грязи. Из таких сооружают тенты для уличных кафе и полевые палатки.

Едва выйдя за порог, мы обратили внимание, что в Даэру пришло уныние.

Флаги, гордо реющие до этого на шпилях зданий, оказались приспущены.

А горожане, снующие по улицам, выглядели унылыми.

– Что случилось? – удивился мой спутник. – Разве не должны сейчас драторины праздновать удачно отраженную атаку?

– Беда к нам пришла, сэлт, – вдруг внезапно ответил случайный прохожий, – варвары из Приграничья едва не убили мать императора Кайтона. Кайя находится при смерти и поэтому вся Даэра в печали.

Мужчина говорил громко, с нами рядом начали задерживаться и останавливаться другие люди.

– Я слышал, – поддержал новый собеседник, – император Кайтон объявил охоту на всех членов семьи правителя Приграничья Матиаса Атейна. Если задержать его или кого из родни королевской, можно получить хорошее вознаграждение или даже вольную, если ты раб.

– Кровь за кровь! – высказался кто-то третий. – Атейнов казнят на главной площади, если поймают.

4.3

Я не просто враг империи Драторин, а теперь еще и военная преступница, подлежащая смертной казни!

Это известие стало для меня нестерпимой ношей, легло на плечи и повисло на ногах, заставляя их подкоситься.

– Чего застыла, Дели? – подчеркнуто небрежно спросил Хаур. – Все мы переживаем за здоровье матери императора. Но надо продолжать путь, нечего создавать сутолоку на улицах столицы.

Остальные прохожие одобрительно покивали и начали расходиться.

– Впечатлительная дочка у тебя, – цыкнул зубом тот, что начал разговор. Цепкий взгляд его черных вороньих глаз оглаживал мою фигуру.

– Это жена! – резко ответил Хаур.

Мужчина цыкнул еще раз и удалился.

– Идем на рынок, там всегда можно услышать последние новости, – сказал жрец.

– Кажется, с меня уже хватит новостей, – вздохнула я, – страшно подумать, что еще я могу услышать о…

– Семье короля Приграничья, – подсказал Хаур.

Точно. О какой-то далекой, не имеющей ко мне отношения семье. Пока я не нашла артефакт Магики, буду сама по себе. Не должна попадаться в лапы алчных высокомерных драконов.

– Держись ближе ко мне, – велел жрец, – мы в бедном квартале столицы, народ тут не обучен манерам. Приставать будут, не отмашешься.

Я кивнула. Уже ловила на себе похотливые взгляды неряшливого вида мужчин. Одни подмигивали мне, другие откровенно облизывались.

От их сальных улыбочек подкатывала тошнота.

Я – принцесса Эмедеры, Адела Атейн, воспитанная в строгих правилах. Мне прививали безупречную нравственность. В свои восемнадцать лет я еще не знала мужского поцелуя. Но прекрасно чувствовала, что у этих потрепанных жизнью даэрцев насчет меня порочные мысли.

– Нам нужно найти менялу, – Хаур внимательно осматривался, – ты уже едва ходишь, раздобудем монет за твои серьги и купим удобную обувь.

Первого скупщика драгоценностей мы обнаружили быстро. Он нарочито скучающим взглядом глянул на предложенную ему серьгу. Из самого скромного набора, но разумеется, дорогую, с великолепным изумрудом.

– Дешевка, – уверенно сказал меняла, лизнув камень и посмотрев, как бликуют в нем лучи Ипиро, – за всю пару дам пять драт.

– Пойдем, поищем знатока получше, – взял меня под руку Хаур, – у этого совсем глаза не видят.

– Эй, подожди! – алчный мошенник вцепился в рукав жреца так, что нитки ветхой рубахи затрещали. – Так и быть, восемь.

– Ты, верно, считаешь, что коли я стар, то ничего не смыслю в золоте и каменьях? – Хаур с достоинством скинул пальцы менялы.

Жрец решительно меня уводил в другую сторону, а скупщик перескочил через свой прилавок и бросился следом.

Все-таки глаз у него на самом деле наметанный, определил ценность фамильной драгоценности. А если глянуть в мощную лупу, можно увидеть клеймо мастера и марку золота.

Цена этих серег – примерно пять тысяч сэлтоинов, что равняется трем тысячам драт. Разумеется, на этом рынке никто таких денег нам не даст. Но и восемь монет – не та сумма, за которую я готова сбыть уникальное украшение.

– Сотня! – кричал скупщик, задыхаясь.