– Что за вопрос, конечно, умираем, – стонет Аврора и садится. – Для какого знакомого? Если у тебя знакомый с такими проблемами, считай, он уже труп. Точнее, пыль. Я дважды такое видела, приятного мало.

Я холодею. Аврора старше меня, у нее больше опыта, ей можно верить. Раньше мы такое никогда не обсуждали. Бессмертные и беспечные амуры, как правило, стараются избегать темы смерти. Хотя мы вроде как подруги и многим делились друг с другом.

– Почему ты никогда не рассказывала мне об этом? Тоже мне, лучшая подруга!

Аврора, глядя куда-то сквозь меня, слегка понижает голос:

– Одна из смертей произошла после моего пророчества, которому, спасибо Аполлону, – Аврора закатывает глаза, – снова не поверили.

Несколько мгновений спустя, окончательно проснувшись, она уже куда серьезнее продолжает:

– А теперь выкладывай! Хочешь сказать, кто-то из наших так влип?

– Нет, ты чего, – мямлю я. К счастью, у меня репутация холодной зануды. Аврора и не подумает, будто я интересуюсь для себя. – Лео решил написать роман, – вру я первое, что приходит в голову. – Сама знаешь, богатенькие амуры вечно ищут, чем себя развлечь.

Аврора смеется, и тревожная складка между ее бровей разглаживается.

– Кстати, Лео-писателя я легко могу себе представить. Вы с ним еще общаетесь? До секса не доходило?

Заметив на моем лице возмущение, она заливается смехом. Отсмеявшись, Аврора снова хмурится.

– Странно, что он об этом спрашивает, конечно. Лира, ты совсем не умеешь врать. У него же любимую Темный Амур поцеловал. Вечно на эту легенду сваливают, когда несчастья происходят! Но вот его Астра, по-моему, была первой, о ком начали такое говорить. В каком же веке это было… в шестнадцатом, что ли? Ну задолго до тебя, это точно.

– Темный Амур? – Я изо всех сил стараюсь, чтобы голос не дрожал. – Это же выдумка, да?

– Естественно! Амур, который сотни лет целует своих соплеменниц, убивая их? Полный бред. Его бы давно разоблачили. Думаешь, подружка не сообщила бы Лео, что с ней случилось? Но она просто недели две страдала и плакала, а потом… я это видела. – Аврора мрачнеет и повыше натягивает одеяло, будто замерзла. – Это произошло на городской площади, в полночь. Люди в том веке сходили с ума по башенным часам, устанавливали их по всей Европе. Нашим любимым городом тогда был Париж. Я помню, как рассыпалась Астра. Мы пытались ее спасти, выяснить, как ей помочь, но она просто повторяла, что умрет и что очень любит Лео. А потом просто обратилась в пепел.

Мое сердце будто пропускает удар. Полночь… Во время поцелуя я тоже смутно слышала бой часов.

– Бедняга Лео! – вздыхает Аврора. – Зачем он решил ворошить прошлое?

Моя ложь довольно быстро зашла так далеко, что отступать поздно.

– Наверное, решил узнать, циркулируют ли еще эти слухи. – Мой голос становится тише с каждым словом. – И про то, что от поцелуя до смерти остается ровно тринадцать суток, все правда, верно?

Выражение лица Авроры внезапно меняется. Похоже, она догадалась, что я недоговариваю.

– Лира, – мягко произносит она, – с тобой ведь все в порядке?

«Конечно!» – собираюсь ответить я, но у Авроры встревоженный вид, и ко мне внезапно приходит осознание, что у меня есть настоящий друг, который любит меня. Никогда еще не осознавала этого так ясно. И подобная мысль утешает меня.

Я расскажу ей все. Затем и нужны друзья. Пусть Аврора кричит, что я дура, наплевать. Зато не буду наедине со своим ужасом. Я открываю рот сообщить о существовании Темного Амура и случившемся на вечеринке поцелуе, но с губ не срывается ни звука. Я пробую снова, но горло будто сжимается изнутри.

Магия незнакомца с седой прядью куда сильнее, чем я предполагала. Он не только принудил меня целоваться с собой, но еще и как-то заставил об этом молчать. Я снова и снова пробую заговорить. Меняю формулировки. Ничего не получается. Аврора сжимает мое запястье, и я обреченно шепчу:

– Все в порядке. Я просто устала. Язык заплетается.

С произнесением этих слов проблем не возникает.

– Передай Лео, что, если он наконец-то решил поговорить об Астре, лучше бы ему найти себе человеческого психолога, – веско замечает Аврора. – А теперь скажи-ка, что там с моим предсказанием? Ну правда же, исполнилось? Было на вечеринке что-нибудь этакое?

– Ничего особенного, – вымученно улыбаюсь я. – Так, мелочь. Потом расскажу.

Я сползаю с ее кровати. Босые ноги так замерзли, что кажутся ледяными. Похоже, я действительно умру через тринадцать суток, если не решу проблему. Но я ее решу, чего бы это ни стоило. Не бывает безвыходных ситуаций. И для начала мне нужно выяснить, откуда мог приехать к нам могущественный тип в маске, который заставил меня поцеловать его и заставил молчать об этом.

* * *

Пьяный Сатир Паныч – печальное зрелище. С вечеринок он уходит последним, поэтому я рассчитываю застать его там, хотя уже наступает утро. Почти все уже разошлись, мне не хочется возвращаться туда, где я пережила такой кошмар, но чего не сделаешь ради спасения жизни!

Его волшебные иллюзии уже развеялись. То, что несколько часов назад было лабиринтом из занавесок и дыма, теперь выглядит как обычный просторный главный зал Коммуналки, с трещинами на потолке, старыми обоями и хаотично расставленными диванами. Повсюду пустые бутылки и полуголые спящие тела разнообразных существ, свидетельствующие о совсем недавнем окончании вечеринки. Через единственное окно в зал проникают первые утренние лучи. На улице июль, и дневное светило рано возвращается на небосвод.

Я прохожу мимо едва прикрытой пледом нимфы. Ее прекрасная бледная грудь под ласковым светом выглядит холодной, как алебастр. В голову внезапно приходит мысль: «А что, если это та самая нимфа, ради которой устроили вечеринку? Если бы не она, ничего бы со мной не случилось».

Стараясь не раскисать, отворачиваюсь и шагаю дальше. Вскоре я замечаю Сатира Паныча, лежащего в его любимом кресле. Грязные волосы занавешивают лицо, руки в перстнях бессильно свешиваются с подлокотников, гитары нет, одежда на месте. Я трясу его за плечо, и он недовольно мычит.

– Проснитесь! – умоляюще шепчу я.

Он открывает мутные глаза и долго смотрит на меня. В пижаме, на фоне пустых бутылок и утренних лучей, я точно воспринимаюсь как малоприятное видение. Сатир Паныч со стоном отворачивается, безошибочно нашаривает на полу бутылку водки и припадает к ней, словно к живительному источнику. Когда бутылка пустеет, его взгляд становится более осмысленным.

– Лира! – Он фамильярно похлопывает меня по ноге. – Кого я… вижу!

Я встряхиваю его, прерывая пьяное бормотание.

– Вы же все знаете! Кто такой Темный Амур? Он существует, да?

Я открываю рот, чтобы выпалить правду о поцелуе, но заклятие работает по-прежнему: горло перехватывает изнутри, будто я подавилась сахарной пудрой. Получается, я никому не могу сообщить о случившемся со мной.

– Подозревал… то одного… то другого… но… вечно у всех… алиби.

Его глаза постепенно закрываются, а голова клонится на грудь.

– Брюнет с седой прядью, знаете его? – не отстаю я.

Сатир Паныч резко вскидывается и широко распахивает глаза.

– Валентин. Давно его… не видел. – Даже речь стала более связной. – Угрюмый сыч.

– Он может быть Темным Амуром?

– Нет, конечно. Ха! Любимчик… Афродиты. – Сатир Паныч туманно смотрит на меня. Шарит на полу рядом с собой, но выпить уже нечего. – Она бы ему не позволила… такое проворачивать. Но не люблю его. Темная… лошадка. Зануда и… скользкий тип. Не умеет… веселиться.

– В каком городе он живет?

– Ха. В нашем, где… ик!.. еще?

Во мне поднимается волна возмущения. А я-то решила, этот тип явился издалека! Валентин… Имя смутно знакомое, я о нем когда-то слышала. Кто-то из амуров, живущих не в Коммуналке. Пижоны, покоряющие большой мир. Ну что ж, хоть какая-то зацепка.

– Где его искать? – требовательно интересуюсь я.

Но голова Сатира Паныча уже висит совсем низко, а глаза закрыты. Я укладываю его удобнее и иду выполнять трудную задачу – будить всех подряд и выяснять, где живет амур по имени Валентин.

Все наши легли только перед рассветом и совсем не жаждут поболтать, но мне все равно. У меня слишком мало времени, чтобы прохлаждаться. К тому моменту, как солнце разгорелось во всю силу, заливая Коммуналку ослепительным светом, я уже расспросила всех, кого могла. Никто понятия не имеет, где искать этого типа.

К счастью, есть тот, кто знает все. Я выскакиваю на улицу как была, в пижамных шортах и футболке. На питерских улицах толпа. Пока в Коммуналке веселились, большинство смертных мирно спали в своих кроватях, а теперь они встали, чтобы заниматься земными делами. Хоть в чем-то мы с людьми похожи: теплая постель и меня привлекает куда больше веселья. Особенно после того, что случилось.

У станции метро «Сенная площадь» толпа едва не сносит меня с дороги, но я упрямо лавирую, пока не оказываюсь на набережной канала Грибоедова. Там уже можно двигаться быстрее. Вода ослепительно сияет в лучах утреннего солнца. Я перехожу на бег, стуча шлепанцами по асфальту.

* * *

В Воронихинском сквере, конечно, тоже полно людей. Не глядя на них, я подбегаю к фонтану со скульптурой Нептуна. Изо рта каменного повелителя морей днем и ночью льется вода. Я зачерпываю ее руками и жадно пью. Еще и еще. Курящая неподалеку парочка косится на меня с подозрением. Пить из фонтанов в Петербурге не лучшая идея, но этот особенный. Обычно мы пьем из него так, чтобы люди не заметили и не вздумали за нами повторить, однако сейчас я в таком отчаянии, что готова на все.

Нептун выбрал этот неприметный фонтан своим обиталищем в Петербурге, а потому вода здесь древняя, соленая, из морей, которые появились на заре времен. В нас, существах, она усиливает магию, хоть и ненадолго. Впрочем, сейчас я здесь не ради нее. Куда важнее тот факт, что когда древняя вода в тебе, ты можешь пообщаться с ее хозяином.

Я все пью и пью, тело уже ощущается невесомым, а пальцы ног покалывает. Сейчас я могла бы создать любовный напиток, ненадолго изменить личину, прибавить себе скорости или силы. Все это мне тоже пригодится, ведь я в таком отчаянном положении, что никакая помощь не будет лишней. Я пью куда больше, чем положено, человека такое количество волшебной воды убило бы на месте. Даже для меня побочные эффекты будут ужасными, но в данный момент это не имеет значения. Меня, всегда такую разумную и спокойную, подгоняет чувство потерянного времени.

Оно неожиданно острое. В моей долгой жизни время давно потеряло цену, а тут неожиданно обрело ее снова. Как смертным удается жить с ощущением, что его у них с каждой секундой остается все меньше, и не сходить с ума? Я неожиданно испытываю к ним что-то вроде уважения.

– Что тебе нужно, Лира? – интересуется статуя Нептуна.

Его губы не двигаются, а голос раздается прямо у меня в голове. Я выпила столько волшебной воды, что привлекла его внимание. Этого я и добивалась. Нептун – один из древних богов. Он знает все и всех. Я опускаю руки, и холодные капли падают на землю.

– Великий Нептун, я пришла к тебе за помощью. Я ищу амура по имени Валентин. Где он сейчас?

Главная проблема с древними состоит в том, что они любят говорить загадками.

– Имя Валентин наполнено силой, – сверля меня неподвижным взглядом, произносит Нептун.

Я едва глаза не закатываю: вот уж ценная информация. От выпитого у меня дрожат конечности, сила буквально бурлит внутри, так и тянет совершить какое-нибудь безумство.

– Он Темный Амур? – спрашиваю я без особой надежды, поскольку на такие прямые вопросы вряд ли получу ответ.

– Тьма и свет в глазах смотрящего.

Да уж, помог так помог. Я искоса поглядываю на людей в сквере. На меня с презрением и жалостью пялится курящая парочка. Похоже, они обсуждают, как надо было надраться, чтобы хлебать воду из фонтана, а потом еще и разговаривать с ним.

– Нептун, пожалуйста, – молю я, – скажи хотя бы, этот Валентин еще в Петербурге?