Семь лет назад, середина мая

Домохозяйка Марина Окунева поднялась на рассвете и до обеда уже успела прокатиться на рейсовом автобусе в Питер и обратно. В детском бутике на Большом проспекте Петроградской стороны она накупила летней одежды для дочери Даши. Май в этом году огорошил и сбил с толку тем, что сначала долго держались холода, снег на клумбах лежал и лежал грязными плотными кучами, так что начинало казаться – протянет так до новой зимы. А потом ближе к середине месяца в один день разом обрушилась жара. Снег одномоментно исчез, сменился густой травой и россыпью желтых цветов мать-и-мачехи. Вчера Марина достала из шкафа прошлогодние дочкины одежды, заставила перемерить – и сразу стало ясно, что Даша из всего выросла. В их городе, кроме китайского ширпотреба, ничего детского не продавалось, пришлось по жаре ехать за покупками. Муж сразу с наступлением тепла отправился открывать дачный сезон, забрал машину, пока что одну на двоих.

Но поездкой Окунева осталась довольна. В полупустой маршрутке фирменные пакеты заняли соседнее сиденье, время от времени она заглядывала в них, щупала нежнейший шелк с красными маками на синем фоне – этот сарафан так пойдет к Дашиным черным кудрям и васильковым глазам. А к сарафану плетеные босоножки и стильная шляпка-панама, от такой даже ее привереда не откажется. Марина немного волновалась: дочь должна была уже вернуться из школы, наверняка не поест толком. Хорошо хоть, школа находилась в соседнем дворе, никаких дорог и опасных подворотен.

Асфальт под ногами плавился от жары. Солнце сияло так, что хотелось его слегка притушить, но ни единого облачка не наблюдалось на небе. В подворотне Окунева дала себе полминуты, чтобы отдышаться и просушить на сквозняке подмышки шелковой блузы. Отсюда было слышно, как звенит детскими голосами их запертый с четырех сторон двор. В одном из корпусов был частный детский садик, малышей выводили гулять на дворовую площадку. Здесь всегда было шумно, но именно в тот день звуки показались Марине особенно пронзительными, тревожными, словно птичий клекот. Заныло в висках, захотелось как можно скорее оказаться в квартире, она от подворотни бросила нетерпеливый взгляд на окна их квартиры на последнем, девятом, этаже. Окна полыхали огнем – в них било послеполуденное солнце. И вот тогда она увидела ЭТО.

Что-то темное, небольшое, верткое скользило по белой стене дома прямиком от их лоджии. Потом хлопок – и темное разом исчезло. Марина заморгала удивленно, словно бы разом оглохла, а может, просто исчезли все звуки во дворе. Потом люди закричали и побежали с разных сторон к чему-то белому, страшному, что лежало на дороге под домом. И Марина поняла, что все это время следила за тенью, скользящей по стене дома, даже в каком-то трансе произнесла: «А-а» – и хлопнула себя ладонью по лбу. Затем понаблюдала пару мгновений, как толстая воспитательница с косой вокруг головы раскинула руки, как крылья, и подталкивает детей к подъезду. Две девушки-подростка, только что прошедшие как раз по ТОМУ САМОМУ месту, оглянулись, сцепились руками и истошно завизжали. Но не бросились прочь, а вытянули шеи и привстали на цыпочки. Из дома выскочил сосед Окуневых по площадке, Михаил, растолкал всех, опустился на корточки.

Марине хотелось развернуться и уйти, пока никто не заметил ее, не окликнул. Вместе с пакетами побродить еще где-то, пока все не наладится и можно будет без помех пройти к подъезду. Но ноги отказывались служить – их парализовал тошнотворный ужас еще до того, как проник в ее сознание. Сосед Михаил поднялся на ноги, посмотрел прямо на Марину. И затряс головой, тряс все время, пока шел к ней.

Она пятилась от него, но он догнал. Подошел, схватил за оба запястья, сказал почти по слогам:

– Ма-ри-на, это не Даша, успокойся! Даша дома, все хорошо.

Она дернулась, ахнула, выронила пакеты. Вот теперь подступил настоящий ужас. Михаилу она не верила, пыталась вырваться, но он держал крепко и все твердил одни и те же слова, пока она не сглотнула горловой спазм, и тогда сумела спросить:

– Ты уверен? Не Даша? Вдруг ты не узнал… ее? Вдруг не узнал?

– Я узнал, Марин. Это Яся Бондарь с первого этажа, подружка твоей Даши. Ты не смотри на нее, просто иди домой, ладно? Там твоя Даша одна.

– Но почему Яся упала с высоты? Почему на ней нет одежды?

– Не смотри, не нужно, – твердил сосед, обводя ее по большому полукругу к их парадному.

А в лифте Марина разрыдалась громко, отчаянно, сложилась пополам. Отлично понимала при этом, что рыдает от облегчения. Михаил ничего больше не говорил, просто стоял рядом, ладонь положил ей на голову, защитил лоб, чтобы не врезалась им в стену кабины. Вдруг пришедший в голову вопрос заставил ее на удивление легко прекратить истерику.

– Почему ты выбежал, Миша? У вас же окна на другую сторону.

Сосед прерывисто вздохнул, в его горле что-то клацнуло.

– Да я на чердаке белье вешал. Услыхал крики, выглянул, рванул вниз. Я ведь тоже…

Осекся, замолчал.

– Ты про мою подумал? – уточнила Окунева и подавилась диковатым хриплым смешком.

– Да не помню уже, что думал, я испугался очень.

Лифт остановился, Марина бросилась к квартире, позвонила, еще и еще раз. Снова приступ паники. Ключ у нее был, но никак не попадался в руки, она вывернула содержимое сумочки на коврик у двери. Ключ отлетел, зацокал по бетону. Михаил поднял и сам вставил его в скважину.

– Даша, дочка, ты дома? – крикнула женщина с порога. – Даша, где ты?

Тишина.

– Ее нет, что ли? – спросила растерянно, ни к кому не обращаясь.

Но ответил сосед, он так и стоял у нее за плечом:

– Ну как нет? Должна быть, Марин. Я ее слышал из-за стены. Ты пройди, поищи.

Но Окунева уже услышала – в ванной текла вода, из маленького коридорчика сочился теплый банный пар.

– Даша, ты там?! – заколотила в дверь кулаками.

– Да, мам, а что случилось?! – раздался из-за двери перепуганный голос дочери.

И впервые Марина смогла нормально вздохнуть. Она погладила рукой дверь ванной с такой нежностью, словно гладила смоляные Дашины кудри. И только сейчас заметила соседа, он внимательно наблюдал за ней из освещенного прямоугольника прихожей. Поймал ее взгляд и сказал:

– Марин, проверь лоджию.

Ее покоробило от этих слов. С чего это он тут раскомандовался?

– Зачем?

– Ну просто проверь.

– Ладно.

Михаил и через гостиную шел за ней по пятам, так что у нее гора спала с плеч, когда все там оказалось в полном порядке. Единственное открывающееся окно затянуто по старинке марлей – лоджию делали давно, проем оказался слишком нестандартный для современных пакетов, переделывать не стали. Она дала время соседу в этом убедиться, спросила, стараясь, чтобы голос не звучал агрессивно:

– А к чему ты вообще о лоджии заговорил?

Хотя сама прекрасно все понимала. Яся была подругой Даши, и после школы застать ее в квартире Окуневых было куда более вероятным делом, чем в собственной квартире. Ярослава Бондарь жила на первом этаже, а упала сверху.

Тут Марина перехватила инициативу:

– Миша, говоришь, был на крыше? Чердак открыт сейчас?

И первой покинула квартиру, вышла на лестничную площадку, просторную, не то что в пятиэтажках. Лестница продолжалась и вела на чердак, но от любителей прогуляться по крыше ее надежно отгораживала решетка с навесным замком. Сейчас замок был снят и лежал на подоконнике, решетка распахнута настежь. Марина подошла к лестнице – и охнула, зажала рот рукой. На площадке между их девятым и восьмым этажами были раскиданы вещи: розовая футболка с принтом, юбка в мелкую складку, синие трусики и разношенные тапочки с кошачьими мордочками. Именно в этой одежде обычно приезжала к ним на лифте Яся, если успевала переодеться после школы.

– Что за чертовщина? – бормотнул на заднем плане сосед.

– Это ее вещи, Миша!

– Я понял. Только не было их тут, когда я вниз бежал! Я ведь лифта дожидаться не стал, с перепугу-то.

– С перепугу и не заметил.

Михаил отчаянно тер рукой лоб, жмурился, мотал головой. Потом заговорил спокойно, сосредоточенно:

– Так, я сперва отпер замок. Нет, собирался отпереть. Дверь была прикрыта, но не заперта. Вчера ремонтники снова лифт чинили, не закрыли толком за собой. Отсюда лестница вниз мне была отлично видна. Там еще пакет валялся, вот где сейчас вещи.

– Какой пакет, Миша?

– Да обычный, фасовочный, набит под завязку. Я таз с бельем поставил на окно, спустился, выбросил пакет в мусоропровод. Честно говоря, еще подумал… ладно, не важно сейчас. Поднялся на чердак. А когда заорали внизу, я струхнул, мои ведь тоже где-то гуляют. Почему-то представилось: вдруг Раю с коляской машина сбила. Помчался вниз. Нет, никакой одежды тут и близко не валялось.

– Что было в пакете? – Марина сама бы не смогла сказать, зачем задает эти вопросы. Но что-то беспокоило, скребло по нервам.

Михаил плечами пожал, поморщился:

– В голову не пришло, знаешь ли, изучать содержимое. Но он на боку валялся, частично рассыпался. Вроде фантики от конфет, корки хлеба, ну как от бутербродов остаются. Смятая бумага, лист из тетрадки в клеточку. А наверху банановые шкурки.

– Ты подумал, что это Даша бросила, да? – Каждое слово давалось ей с трудом, подступала тошнота.

Сосед в ответ руками развел:

– Больше вроде некому. Я не собирался ее ругать, ты знаешь, не на мой характер. Просто хотел на обратном пути позвонить и спросить, не зря ли я его выбросил… ну, понимаешь, чтобы как-то поделикатнее…

– Это не Дашин пакет, – перебила его Марина, даже улыбнулась от облегчения. – Она у нас бананы на дух не переносит. Это, наверное, Ярослава кинула. Пошла выбрасывать мусор на второй этаж, там кто-то ее напугал, возможно, напал. Она побежала вверх по лестнице, пакет машинально несла с собой, здесь только выронила.

– Напал среди бела дня? – усомнился сосед. – Девочка бежала восемь этажей, наверняка кричала, и никто не выглянул, не услышал?

– Могла и не кричать, от страха спазм случился. – Марина знала, сама пару минут назад перенесла такое. – А может, она слышала позади себя подозрительные звуки и таилась, шла на цыпочках. Надеялась, что преследователь отстанет, свернет к какой-нибудь из квартир. Так даже вернее, бегом ей столько не пробежать. А он специально шел медленно, направлял ее к чердаку, потом к крыше. Миш, ее сбросили, точно! А потом, когда ты побежал вниз, этот кто-то спустился, раскидал тут одежду и ушел.

– Тогда он может быть еще в доме, – севшим голосом подытожил Михаил.

– Возможно…

Марина больше не хотела ни говорить, ни думать о случившемся. Голос соседа, рассуждавшего вслух, сделался невыносим. Она с силой стиснула пальцами виски, а хотелось зажать уши. А еще больше хотелось собрать одежду и скинуть туда же, в мусоропровод, – он в их доме находился на четных этажах. Но она опоздала: стукнул лифт, и как-то одномоментно площадка заполнилась народом. Тут были и полицейские, так что Марина и Михаил поспешили отступить к своим квартирам, представители власти проводили их тяжелыми взглядами. Женщина замешкалась, пропуская соседа: они жили дверь в дверь, не разминуться.

Но еще раньше отворилась дверь ее квартиры, оттуда выглянула Даша в халатике и с розовым от долгого купания лицом.

– Мам, ну ты куда подевалась?.. Ой, а что происходит?

Видеть толпу у лестницы из их закутка она не могла, но отлично слышала гул голосов, переводила встревоженный взгляд с матери на соседа и обратно.

– Я сейчас приду, Дань, прикрой дверь, – попросила Марина.

Дочь с удивительным для нее послушанием молниеносно исчезла.

– Нужно им сказать. – Окунева совсем растерялась, происходящее теряло очертания реальности, превращалось в сцену из фильма, которая никогда не может воплотиться в реальности. – Предупредить. Может, убийца до сих пор на крыше. Может, даже не один.

– Я скажу, Марин. Ты иди к Даше.

И она тут же юркнула в свою квартиру, плотно затворила дверь, вжалась в нее спиной. Сделала с десяток глубоких вздохов, прежде чем позвала:

– Данюсь, ты где?