Испугалась, не получив ответа, бросилась в комнату дочери. Даша уже успела переодеться в домашнюю футболку и треники, распахнула окно и пыталась сквозь сетку разглядеть, что творится под их окнами. Оглянулась на мать.

– Мам, можно ее вынуть? Я хочу посмотреть, почему там машины воют и люди кричат.

– Нельзя! – выкрикнула Марина.

Сетка была зафиксирована, потому что только вчера заходила в гости сестра мужа с малышом. Под предлогом ее прихода Марина предпочитала в теплые дни всегда держать сетку в таком виде, а ключ при себе: не дай бог дочь с подружками зачем-то полезут на окно, тоже ведь дети еще.

– А что там случилось, внизу? – Даша, шумно дыша, испуганно вглядывалась в лицо матери. Высокая, в отца, Марину она почти догнала ростом, но худющая, как тростиночка. Огромные глаза стали почти круглыми.

– Несчастный случай, – ответила Марина, пытаясь сообразить, как донести до дочери страшную правду. – Дань, ты скажи мне, Яся сегодня была у нас в гостях? Вы с ней вместе из школы пришли?

Даша заморгала часто-часто, замотала головой.

– Яся? Не-ет. Мы поссорились, мам, и вообще ее училка задержала. Ой, мам, это с Яськой несчастный случай? А что с ней произошло?

И застыла с приоткрытым ртом, дожидаясь ответа.

– Кажется, она выпала из окна, – предоставила ей мать правдивую, но крайне обтекаемую версию.

– Из какого окна, ты что? Как она могла выпасть?

– Не знаю точно, возможно, из своего. – Говоря это, женщина потихоньку отступала к двери, ей срочно захотелось проверить кое-что еще.

– Но она не сильно пострадала, да? У Яськи же первый этаж… хотя могла сломать себе что-нибудь… я побегу узнаю, как она! И не важно, что мы в ссоре!

– Нет! – Марина широко раскинула руки, заслоняя собой дверь. – Ты никуда не пойдешь! Твою подругу уже увезли в больницу.

Прекрасные Дашины глаза наполнились слезами, как и всякий раз, когда на нее повышали голос. Она охнула, обхватила себя руками.

– Неправда, мама! С Яськой случилось что-то очень плохое, нет, ужасное! Я слышала, как кричала под окнами тетя Виктория, она бы не стала так вопить из-за перелома! Скажи мне, Яська умерла, умерла, да?!

Марина коротко кивнула. И тут же распахнула объятия, но Даша крутанулась на пятках, бросилась лицом вниз на свою кровать и зарыдала, почти завыла. Мать с минуту стояла над ней с потерянным видом, гладила по спине, что-то говорила. Когда хрипы стали устрашающими, пошла на кухню, чтобы принести воды. Но первым делом, как и хотела, заглянула в холодильник, где на нижней полке утром лежала великолепная солнечно-желтая кисть бананов. Вот только теперь от нее осталось меньше половины. Марина провела ладонью перед глазами, словно хотела смахнуть вид этой кисти, забыть о ней. Сделала несколько глубоких вздохов, налила воды в чашку и вернулась в комнату дочери.

Даша уже не рыдала, похоже, выдохлась. Только всхлипывала, иногда вздрагивала всем телом. Марина присела рядом с ней на кровать, коснулась плеча. Тоненькое подвывание в ответ.

– Это нужно пережить, дочка. Мне жаль, что тебе так рано пришлось столкнуться с потерей. Так уж получилось, но нужно быть сильной.

Она говорила и удивлялась, почему вроде бы правильные фразы звучат так жалко, нелепо. Ну почему ее никто не научил, как нужно себе вести и что делать в самые сложные моменты жизни? А потом позвонили в дверь.

* * *

Пришли двое полицейских, оба в форме, а различать чины она не умела. Могла опознать только лейтенанта, потому что в таком звании был Николай, когда они познакомились. Молодой в очочках полицейский выглядел так, словно повидал все на свете и ничем его больше не удивить. Второй, уже предпенсионного возраста, напротив, ровно и благостно лучился тщательно выбритым круглым лицом. Марина испугалась и пожалела, что не успела позвонить мужу, нужно было сделать это, едва вошла в квартиру. Примчаться с дачи он бы не успел, но мог позвонить по старой дружбе каким-нибудь влиятельным людям из полиции.

– Проходите в комнату, – сказала, пытаясь выглядеть спокойной и дружелюбной. – Простите, у дочки истерика, погибла ее подруга. Я буду иногда проверять, как она там.

– Собственно, мы и хотели поговорить с вашей дочерью, – немедленно парировал молодой, голос какой-то хищный, на клекот похож. – В вашем присутствии, разумеется. И когда успокоится. Девочки ведь тесно общались?

– Да. – Отрицать она не собиралась, все в доме это знали. – Даша и Ярослава дружили с шести лет. В детский сад ходили в одну группу, потом в один класс…

– Ну, это она нам сама наверняка расскажет, – перебил старший, улыбнулся ей щербатым ртом. – Сперва к вам, гражданочка, несколько вопросов. Вы-то сами где были, когда беда случилась?

– Подходила к дому. Я… я дико испугалась, когда увидела. Была дикая мысль про дочку, потому что…

– Потому что девочка упала прямиком под вашей лоджией, – подытожил младший с непроницаемым видом, вроде как успел утомиться от беседы. – Кстати, можно нам ее осмотреть? Лоджию, я имею в виду.

– Конечно. Только у нас там намертво все заделано, упасть невозможно.

Выложив главный козырь, Марина приободрилась, распрямила плечи. Какой же молодец их сосед, что первым делом вспомнил про лоджию!

– А мы ничего и не имели такого в виду, – говорил старший, пока молодой прогуливался по лоджии, зачем-то складывал руки домиком и прижимался носом к стеклу. – В доме напротив многие в такую жару отдыхали на своих персональных балконах и видели момент падения. Бедняжка упала с крыши. Очевидцы поведали, что девочка носилась по периметру крыши и заглядывала вниз, вычисляла вашу лоджию. Вроде бы никто ее не преследовал. Потом легла на живот, свесилась вниз и стала что-то кричать. Но что именно, увы, никто не слышал. А ваша дочь, случайно…

– Даша была в ванной, – заторопилась, перебила его Окунева. – Она у нас по знаку Рыбы, ужасно любит воду, знаете ли. Когда нас с отцом нет, занимает ванную – и все, с концами. Вне зоны доступа. Несколько раз я чуть с ума не сошла, когда не могла до нее дозвониться, потом привыкла.

Она сама знала, что говорит абсолютно лишние вещи, но не могла остановиться. Пусть ее считают глуповатой, так даже лучше. Потом приедет Коля и все уладит. Снисходительный взгляд пожилого мужчины все же заставил ее замолчать.

– М-да, а бедняжка-то надеялась, – сказал он, и у женщины оборвалось сердце. – Звала-звала, бросала вниз кусочки бетона. В какой-то момент слишком сильно перегнулась и кувыркнулась вперед. Ударилась о крышу лоджии, потому и улетела так далеко, аж на дорогу.

У Марины уже не было сил реагировать на эти страшные слова. Вернулся молодой, достал из кармана упаковку влажных салфеток, тщательно протер руки – еще бы, по каждому шву на лоджии пальцами прошелся, интересно, зачем. И тоже задал вопрос:

– Как думаете, ваш сосед может быть причастен к случившемуся? Мы знаем, что он был на чердаке.

– Миша? – ахнула Марина громко. – Да вы что, он и мухи не обидит!

И увидела, как двое переглянулись насмешливо, словно сказанная ею фраза непременно звучала в адрес любого преступника. Совсем растерялась, попробовала объяснить:

– Понимаете, у них в семье новорожденный ребенок, а это бесконечные пеленки. Михаил просто пошел на чердак, чтобы развесить белье.

– Почему же не на лоджии своей законной? Вон у вас там, вижу, веревочки натянуты. – Младший указал подбородком через плечо.

– Ну, это у нас. А у наших соседей однокомнатная квартира, и лоджия как еще одна комната. Там все заделано, свет подведен, спальное место, торшер. Их ведь трое, то есть теперь уже четверо, старшая дочь в одиннадцатом классе. А на чердаке в момент сохнет, там оконца с обеих сторон, сквозняк.

– Чердак на замок разве не должен быть закрыт? – прищурился старший и сразу перестал напоминать добренького старичка.

– Должен. И ключи как раз хранятся у Михаила, он главный по подъезду. Ремонтники приходят, лифт ремонтируют, зимой сосульки нужно чистить. Конечно, у них обычно свои ключи, но Миша потом проверяет, все ли в порядке. Вот и сегодня решетка не была заперта, кстати.

– Откуда вам это известно? – прищурился за очочками молодой.

– Так Миша и сказал.

Оперативники обменялись быстрыми взглядами, а Марина ощутила себя окончательно сломленной, сбитой с толку. Что они такое знают, почему переглядываются?

– Ма-ам?

В дверном проеме стояла Даша, бледная до пугающей синевы на висках и лбу, глаза широко распахнуты. Руки прижаты к груди, пальцы непрерывно теребят ткань футболки. Футболка веселенькая такая, желтая, с цыплятами и лепестками клевера. Дочь давно ее не надевала, считала слишком детской, а вот теперь натянула в спешке.

– Заходи, заходи, дочка, – обрадовался ей старший, мигом превращаясь обратно в улыбчивого добряка.

Даша сделала шаг вперед, шумно сглотнула, глянула жалобно на мать. Марина уже приоткрыла рот, собираясь сказать, что ее дочь пока не готова, она только что узнала…

– Соболезнуем, дочка, твоей беде и потере, – обволакивающим голосом говорил полицейский, кивал на каждом слове головой, словно клевал воздух. – Твоя мама уже рассказала, что с Ярославой Бондарь вы крепко дружили. Но бывает такое, приходится терять друзей, никого эта чаша не минует. Ты нам расскажи, когда в последний раз сегодня видела Ярославу. Вон на стульчик присядь и спокойно рассказывай.

Даша, словно под гипнозом, подтянула к себе стул, села и сжалась в комочек. Марина тут же подошла, встала за спиной дочери, обняла за плечи. Молодой полицейский с другого конца комнаты изучал Дашу таким удивленным взглядом, словно не понимал, откуда в разгар следственных действий тут возникло это очаровательное создание и что с ним делать. Зато старший был в своей стихии.

– Удобно тебе, дочка? Ну, добре, теперь припомни весь сегодняшний день, без нервов припомни, будто дурного не произошло. В школу-то вместе шли? Раз в одном подъезде живете, а?

Пауза, заполненная лишь свистящим дыханием Даши через приоткрытый рот. Потом она снова сглотнула и ответила:

– Нет, мы не вместе с Ясей шли. Мы поссорились.

– Да ну? Хотя бывает, конечно. Из-за серьезного поссорились или из-за сущей ерунды?

– Я и не помню уже. Значит, из-за ерунды.

– И кто сегодня первый в школу пришел?

– Яся. Я проспала, прибежала со звонком.

– У нас будильник сломался, – зачем-то поспешила оправдать дочь Марина, поморщилась от досады на саму себя.

– Знаем, случается, – поддержал полицейский. – И что же, на переменках вы тоже не общались?

Даша мотнула головой и села прямее, заговорила увереннее:

– Нет. Я дежурила сегодня, на всех переменах помогала в столовой. Яську я даже не видела, что она там делала. А после последнего урока ее Надежда Аркадьевна попросила задержаться, а я сразу побежала в раздевалку. Назад мы с Германом шли – это Яськин брат-близнец. Мы все вместе в одном классе учимся.

– А как полагаешь, что вашей учительнице было нужно от твоей подружки? – едва повисла пауза, немедленно спросил пожилой полицейский. – Хотела, может, дать какое-то поручение? Конец учебного года, поздравления, все дела?

– Да нет, наверняка из-за оценок! – на глазах оживала Даша, и Марина сделала себе мысленную пометку: горе не стоит замалчивать, наоборот. – Яська сегодня две пары схватила, по инглишу и матеше.

Старшая Окунева едва удержалась, чтобы не одернуть дочь: говори нормально! Но старикан ее отлично понял.

– Вот как, аж две пары! А обычно Яся как учится?

Он употребил настоящее время – и Марину передернуло.

– Вообще-то хорошо, на четыре и пять.

– А откуда в таком случае двойки взялись?

– Так мы ж поссорились! – Даша аж руками всплеснула, ну как он не понимает. – А Яська такая, как это… зацикленная, вот! Если огорчится, то ни о чем думать не может, только книжки читает. Вот и не выучила уроки. Обычно ничего, училка ее жалеет, а сегодня не повезло…

Умолкла и вздрогнула всем телом, припомнив, видимо, насколько сегодня не повезло Ярославе.