Он тяжело дышит, каждый вдох и выдох причиняет ему боль.

Отлично.

Я наклоняюсь прямо к его роже.

– Ты обидел женщину, которую я люблю. Если бы я мог убить тебя сто раз, то убил бы, – говорю я по-русски, низким голосом.

Его глаза вспыхивают, и плевать, понимает он мои слова или нет. Намерения ясны.

Я вытаскиваю нож из ножен на боку, уже запятнанный его кровью, а после быстрым движением вгоняю его Трою между ребер. Он издает крик боли. Его тело дергается, когда нож пронзает сердце, а затем он оседает на пол с широко раскрытыми, невидящими глазами.

9
Уиллоу

Я стою, застыв на месте, и смотрю, как умирает Трой.

Но теперь в комнате тихо, в отличие от того времени, когда Вик и Мэлис его пытали. Слышится лишь негромкое бульканье, а затем я вижу, как Мэлис вытаскивает нож – кровь на нем блестит.

Трой падает на пол, и я жду, что почувствую нечто вроде облегчения от того, что он мертв, что он больше не сможет причинить мне боль. Но нет. Ничего, кроме странного оцепенения, которое не покидает меня с тех пор, как появились братья.

Сначала я испытала огромное облегчение, увидев их, и на одно светлое мгновение мне показалось, будто все в порядке. Но теперь я чувствую себя будто бы отстраненной от происходящего. Словно все, что творится вокруг меня, происходит с кем-то другим.

Неуверенно шагнув вперед, я смотрю на тело Троя.

Сейчас он выглядит таким мелким, ничтожным. От него осталась лишь груда плоти и костей. Штаны все еще болтаются на лодыжках, а кожа заляпана кровью. И он больше никогда не сможет причинить боли ни мне, ни кому-либо другому. Однако же у меня мурашки бегут по коже при воспоминании о его ухмылке и холоде в глазах.

– Нам нужно убираться отсюда к чертовой матери, – говорит Рэнсом, разрушая наваждение, в котором я нахожусь. – Приберем тут все и свалим. Не хочу торчать здесь больше ни секунды. И тебе тоже не следует здесь больше находиться.

Последние слова он адресует мне, бросая на меня обеспокоенный взгляд. Конечно, он ведь заботится обо мне. Как и все они.

Слов Рэнсома достаточно, чтобы заставить ребят взяться за дело. Они работают как хорошо отлаженный механизм, и это странным образом напоминает мне о том времени, когда они все собрались в моей старой квартире, чтобы разобраться с последствиями убийства Карла.

Парни с легкостью вживаются в свои роли, скрывают улики, как профессионалы.

Виктор забирает ноутбук Троя, чтобы просмотреть его позже.

– Возможно, здесь есть материалы, которые мы сможем использовать против семьи Троя или Оливии, – говорит он.

Затем он принимается за работу, проверяя, нет ли записей с камер наблюдения, которые могли бы связать их с этим местом. Стирает все, что могло бы привести к ним.

Рэнсом и Мэлис берутся за ещё более разрушительную миссию – уничтожить это место, превратив его в пепел. Мэлис начинает осматривать тела охранников, проверяя, готовы ли они к сожжению, а Рэнсом тем временем идет в машину за катализатором, чтобы ускорить процесс уничтожения.

Я же просто стою, закутавшись в куртку Мэлиса. Она едва прикрывает задницу, из-за чего я чувствую себя немного зябко и беззащитно, но это лучше, чем быть голой. К тому же куртка пахнет им – мускусный, пряный аромат немного успокаивает нервы. Я осматриваю дом, все еще чувствуя себя оторванной от реальности, как будто между мной и остальным миром установлена стеклянная перегородка, и я могу лишь наблюдать за происходящим.

Это место было моей тюрьмой… даже не знаю, сколько. Дни? Неделю? Две недели? Достаточно долго, чтобы я вообразила себе, будто это какая-то неприступная крепость, которую я, возможно, никогда не покину. Но сейчас это место кажется мне самым обычным домом, где кто-то запросто мог бы жить.

А вовсе не моим кошмаром наяву.

– Тут все? – спрашивает Рэнсом, проходя мимо Мэлиса.

– Да. Я их пересчитал.

Рэнсом кивает, разбрызгивая вокруг едко пахнущую жидкость.

– Вик, скоро?

– Почти, – отвечает Вик, сосредоточенный на компьютере перед собой. – Проверяю, не пропустил ли камеры. Мы вернемся в отель?

Мэлис пожимает плечами.

– Ну вообще, нам вроде как больше некуда пойти. Да и поздно уже.

Они начинают говорить о том, куда хотят отправиться дальше, что мы будем делать, и я вспоминаю, что их склад сгорел дотла. Теперь они бездомные. И, наверное, я тоже. Я же не могу вернуться в квартиру, за которую заплатила Оливия.

Братья перебрасываются словами, строя планы, легкие, как утренний ветерок. Но я молчу, потому что мне нечего добавить. Всё, что было во мне, – это желание бежать, вырваться из плена Троя. И теперь, когда я на свободе, это чувство будто висит в воздухе, не находя опоры, как будто я ещё не верю, что это реальность, а не мираж.

От мыслей меня отвлекает рука, опускающаяся на мое плечо. Я слегка подпрыгиваю, оборачиваюсь и вижу Рэнсома. Выражение лица у него все еще озабоченное, а голос мягкий.

– Прости. Ты… – он замолкает, видимо, не зная, как правильно подобрать слова. – Мы готовы убраться отсюда. Нужно идти, пора сжечь это место.

– Хорошо, – бормочу я. – Ладно.

Я покорно позволяю им вывести меня, шагая следом за Рэнсомом и Мэлисом, которые, выйдя из дома, уводят меня вглубь леса, к месту, где притаилась машина. Вик замыкает шествие, и, оглянувшись, я замечаю, как из окон дома уже выползают клубы дыма. Он, видимо, разжег несколько небольших очагов, чтобы огонь быстрее поглотил здание, превратив его в пепел.

Мы замираем в нескольких шагах от машины, наблюдая, как огонь, разгораясь, пожирает дом. Поздний вечер окутывает лес прохладной тьмой, и я стою, дрожа от пробирающего до костей холода. От дома уже начинает веять теплом, но его слабое дыхание не в силах согреть меня.

Я чувствую, как пламя пробуждает во мне знакомую, животную реакцию – «бей или беги». Сердце сжимается, и перед глазами всплывают воспоминания о тех моментах, когда огонь становился моим врагом. Братья Воронины, конечно, теперь для меня спасители, но шрамы, оставленные огнем, все еще болят. Мне хочется отвернуться, но я заставляю себя стоять на месте и наблюдать за тем, как дом превращается в пылающий факел, как пламя полностью поглощает его, оставляя лишь пепел и дым.

Это не занимает много времени, и я смотрю на этот ад, пока мои глаза не начинают гореть от дыма.

Парни наконец уводят меня от горящего дома, и мы направляемся к машине. Я сажусь сзади, щелкаю ремнем, и на мгновение все кажется почти привычным, словно это просто очередная поездка с ними, если бы не… все, что осталось за плечами. Мэлис заводит двигатель, и мы трогаемся, оставляя позади пылающие руины.

На улице темно, и нет ни одного уличного фонаря, который освещал бы путь, пока мы пробираемся через густой лес. Я закрываю глаза, откидываю голову на спинку сиденья, пытаясь выровнять дыхание и замедлить сердцебиение.

Когда чувствую себя немного спокойнее, я открываю глаза и с трудом сглатываю.

– Как… как вы меня нашли? – спрашиваю.

– Было охрененно непросто, – говорит Мэлис. – Этот скользкий ублюдок замел следы лучше, чем мы думали.

– Мы обыскали все, куда, как мы думали, он мог тебя забрать, но камеры ничего не дали, – поясняет Вик. – Никакой связи с домом его родителей или другой его собственностью, даже с офисами. А потом я прознал про новую недвижимость, которую он недавно приобрел, и все встало на свои места.

Я вспоминаю, как Трой рассказывал мне, что предупредил свою семью: он на время исчезнет. Что у него затяжной «медовый месяц» для якобы «обучения» жены. Он хотел сломать меня. Не знаю, делился ли он с ними своими истинными планами, но я уверена: они и не ожидали, что со мной станут церемониться. И я также уверена, что никто из них не возразил. В конце концов, это они его вырастили. Они привели его в этот мир роскоши, власти и насилия, и я не удивлюсь, если они такие же чудовища, как и он.

Дрожа, я обхватываю себя руками, пытаясь выбросить голос Троя из головы. Мне приходится напоминать себе, что теперь он мертв. Его труп в этот момент превращается в кучку пепла, и он больше никогда не сможет причинить мне боль.

Мы все еще движемся по узкой дороге, которая, словно змея, извивается между густыми деревьями, стоящими по обеим сторонам. Местность мне незнакома, но постепенно до меня доходит, как далеко мы, должно быть, от Детройта. Даже отблеска городских огней, обычно видного на горизонте, здесь не разглядеть. Трой спрятал меня в глуши, в таком забытом богом уголке, что никто и не подумал бы искать меня здесь, если бы не знал, куда смотреть.

Даже если бы мне удалось сбежать от него, прошла бы целая вечность, прежде чем я добралась бы до кого-нибудь, кто смог бы мне помочь. Он изолировал меня, по-настоящему запер с собой.

От этой мысли меня тошнит.

Дорога обратно в город занимает больше часа, и вот мы подъезжаем к отелю, который выглядит так, будто видел на своем веку всякое. Должно быть, именно здесь парни остановились после возвращения из Мексики. Этот вид – еще одно горькое напоминание о том, что дом братьев Ворониных теперь лишь пепел. Я с трудом сглатываю ком в горле, чувствуя, как ненависть к бабушке разгорается во мне с новой силой. За все, что она натворила.

Едва мы выходим из машины, как они втроем мгновенно окружают меня, создавая плотное кольцо, чтобы скрыть мой вид от чужих глаз. Они буквально заслоняют меня собой, провожая через вестибюль и вверх по лестнице. Когда мы наконец оказываемся в номере и дверь закрывается, все трое тут же начинают хлопотать, стараясь сделать все, чтобы я почувствовала себя комфортно, будто это их единственная цель в данный момент.

Рэнсом роется в сумке и достает одежду, чтобы я могла переодеться.

– Когда ты в последний раз ела? – спрашивает Мэлис, его голос полон грубоватого беспокойства. – Тебе, наверное, надо что-то съесть. Я могу сбегать или можем заказать что-нибудь сюда. Все, что захочешь.

– Я пойду в холл к автомату со льдом и принесу воды, – предлагает Вик. – Хочешь пить? Может, содовой или чего-нибудь еще?

– Или сначала принять душ, – вставляет Рэнсом. – И переодеться. Будешь чувствовать себя комфортнее. Наверное.

– Все, что захочешь, солнышко. – Серые глаза Мэлиса горят от напряжения. – Просто дай нам знать.

Моя улыбка едва заметна, но она искренняя. Их забота, такая настойчивая и трогательная, не оставляет меня равнодушной. Они все смотрят на меня с таким беспокойством, словно я – хрупкая вещь, которая может разбиться в любой момент. И я знаю, что это не просто так – они действительно волнуются за меня, и это значит больше, чем они сами, возможно, понимают.

– В душ, да… – тихо произношу я, едва слышно. – Хочу смыть с себя все это. Потом, возможно, стоит поесть.

Правда в том, что голода я не чувствую, но понимаю: нужно заставить себя. Мое тело, измученное и обессиленное за дни неволи, требует подкрепления, даже если разум пока слишком оцепенел, чтобы это осознать.

– В ванной есть мыло, шампунь и прочая подобная хрень, – говорит мне Мэлис. – Я возьму что-нибудь перекусить и вернусь к тому времени, как ты закончишь.

Я просто киваю, одаривая парней усталой благодарной улыбкой, затем направляюсь в ванную. Она маленькая и тесная, в общем, ничего особенного, но, по крайней мере, я знаю, что здесь безопасно. Я снимаю куртку Мэлиса и бросаю ее на пол, пока нагревается вода в душе.

Как только вода становится теплой, я забираюсь в кабину и начинаю тереть кожу, пытаясь смыть следы Троя. Закрываю глаза, стараюсь расслабиться, дышать глубже, но внутри все равно остается это странное, необъяснимое чувство. Как будто я больше не принадлежу себе.

Через минуту дверь ванной открывается, и, выглянув из-за занавески, я замечаю, как Рэнсом входит внутрь, тихо закрывая дверь за собой.