– Всего лишь я, – говорит он с улыбкой, поднимая руки. – Я просто не хотел, чтобы ты оставалась одна. Ничего, если я останусь?

Я киваю, и его улыбка расцветает, словно солнце, пробивающееся сквозь тучи. Он снимает рубашку, и передо мной возникает его стройный торс, украшенный татуировками, которые, словно живые узоры, извиваются по его коже. Рэнсом протягивает руку к поясу, его взгляд вопрошает, ищет моего разрешения. Я снова киваю, сглатывая ком в горле, и он освобождается от штанов, обнажая свое тело: пирсинг, блестящий в полумраке, и мощные бедра. Обувь слетает вслед за одеждой, и он, шагая в кабину, задергивает штору и встает рядом со мной.

Сначала он не прикасается ко мне, просто смотрит, как вода стекает по моей коже. Я тоже смотрю на него, упиваясь видом его красивого лица, пирсинга в брови и каштановых волос с медными прядями, которые темнеют, когда в них впитывается вода.

– Черт, – наконец бормочет он. – Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть. То есть, я не про то, что ты голая. Я просто… скучал по тебе, ангел.

– Я тоже по тебе скучала, – шепчу я в ответ. – По всем вам.

– Мы все тут слегка спятили без тебя,– признается он с кривой усмешкой. Но в глазах, которые становятся немного затравленными, она не отражается.– Мэлис был… ну, ты знаешь, он же Мэлис. А Вик едва отходил от компьютера – посрать да поспать, как говорится. Мы все толком и не функционировали, занимались только тем, чтобы вернуть тебя. Потому что ты нужна нам. Ты нас объединяешь.

Я легко могу себе это вообразить: Мэлис на грани срыва, злой и напряженный, и Вик – полностью сосредоточенный на одной задаче.

– Но вы были вместе еще до того, как встретили меня, – замечаю я, наклоняя голову, чтобы струи воды попадали на меня под другим углом.

Рэнсом пожимает плечами.

– Ну, так оно и было, но сейчас в это вообще сложно поверить. Не думаю, что кто-то из нас смог бы вернуться к тому, что было до тебя. Даже если мы будем говорить, что тогда всё было нормально, это уже не то. Просто мы не знали, что всё может быть настолько круто. Ты нас реально изменила. И нам это нравится. Обратно уже не хочется.

В груди разливается мягкое, согревающее душу тепло. Уголки губ непроизвольно трогает легкая улыбка, вызванная его словами. Мне ненавистна сама мысль о том, сколько тревог я им принесла, но в то же время приятно осознавать, что, пока я, как за спасительную нить, держалась за воспоминания о них, пытаясь не сгинуть в пучине страха и боли, что несли смертоносные объятия Троя, они тоже всем сердцем тянулись ко мне.

Я хочу сказать ему об этом. Что я думала о них каждый день. Что представляла себе их ободряющие речи, их силу, их стойкость, и что это помогало мне оставаться в здравом уме, как ничто другое. Но слова не идут с языка. Я не хочу говорить о боли, которую пережила в том доме с Троем, и даже мысль об этом заставляет мою голову раскалываться.

Рэнсом, видимо, понимает, что у меня внутри какая-то сумятица, поэтому просто улыбается и пододвигается ко мне.

– Теперь мы вместе, – говорит он тихо. – Все. И всё наладится, я обещаю. Маленькими шажками, поняла?

Я киваю, потому что он прав.

– Хорошо.

– Позволь мне помочь тебе, ладно? Позволь мне быть рядом.

Я снова киваю, и Рэнсом тянется к бутылочке с шампунем, стоящей на полочке в душе. Он намыливает руки, наполняя душ ароматом шампуня, а затем начинает осторожно мыть мои волосы. Крашеные каштановые локоны спутались, пока я дралась с Троем, но пальцы Рэнсома оказывают успокаивающее действие. Он аккуратно распутывает узлы, разбирает пряди.

Его слова, тихие и неспешные, льются, точно ручей, омывая тишину. Он рассуждает о том, что Мэлис мог бы добыть для ужина, перебирая в памяти ближайшие заведения и вспоминая, что они уже заказывали там на вынос. И вдруг с лёгкой иронией рассказывает о Вике, который, ненавидя лук, всё же съел его в ковбойском бургере, даже не заметив, – настолько он был поглощён своими мыслями, своими попытками отыскать меня в этом хаосе.

Всё так по-домашнему уютно, приятно и безопасно, и я всеми силами пытаюсь погрузиться в это ощущение, сосредоточиться на хорошем и отбросить плохое. Шум душа, ощущение уверенных пальцев Рэнсома в моих волосах, струйки пены и воды, стекающие по спине, когда он запрокидывает мою голову, чтобы тщательно промыть волосы.

Он следит, чтобы вода и шампунь не попали мне в глаза, а потом улыбается, заставляя меня выпрямиться. Я даже не прошу, а он уже хватает мыло, натирает им мочалку и начинает тереть меня. Поднимает мои руки, тщательно протирая каждый дюйм кожи. Когда он добирается до груди, я тихо вздыхаю.

Рэнсом улыбается, подходит ко мне чуть ближе в тесноте старой ванны. Затем кладет руку мне на затылок, слегка приподнимает мою голову и опускает свою. Его губы всего в дюйме от моих, и я могу сократить расстояние, если захочу.

И я это делаю.

Я скучала по нему. Скучала по этому. Скучала по тому, чтобы обо мне заботились и присматривали за мной.

Из его губ вырывается тихий звук, похожий на шепот. Поцелуй накрывает с головой, лишая меня опоры. Я цепляюсь за его плечи, чтобы не упасть. Его руки движутся по моему телу, изучают каждый шрам. Вода стекает с нас, смешиваясь с гелем для душа, и кожа становится скользкой, но это только усиливает ощущения. Поцелуй становится все жарче, все глубже, и я тону в нем.

Я жду, что в животе у меня разольется знакомое тепло, вспыхнет огонь, который обычно возникает при поцелуе с любым из трех братьев… но его нет. Вместо этого я ощущаю прилив желчи и накатывающее чувство паники. Что-то во мне восстает против этого, и та туманная пелена, от которой я не могла избавиться раньше, возвращается, мешая думать или чувствовать. Меня начинает трясти, и я немного отстраняюсь, чувствуя, что меня вот-вот вырвет.

Рэнсом сразу это замечает. Его плечи напрягаются, и он полностью отстраняется, глядя на меня с обеспокоенным выражением лица.

– Ты в порядке? – спрашивает он, хмурясь, и я замечаю капельку воды, свисающую с его пирсинга в брови.

Я с трудом сглатываю, пытаясь дышать сквозь комок в животе.

– Да. Я… я не знаю, что со мной не так. Прости.

Я хмурюсь, уставившись на пол в душе. И правда – что со мной такое? Это ведь то, чего я хотела. Рэнсома, Мэлиса и Вика. Я хотела их, даже когда не должна была, когда они выводили меня из себя или пугали больше всего на свете, так почему же теперь я вдруг не могу этого сделать? Сейчас, когда все, чего я желала, – это вернуться к ним? Сейчас, когда я наконец в безопасности?

– Эй, – мягко произносит Рэнсом, протягивает руку, словно собирается дотронуться до меня, но потом, кажется, передумывает. – Все в порядке. Давай вытрем тебя и оденем, хорошо?

Я киваю, но все равно чувствую себя… не так. Я совершенно не в своей тарелке, будто живу в чужом теле. И злюсь, что чувства, которые хотела испытывать, сменились ужасными ощущениями. Вместо того чтобы жаждать его прикосновений, я испытываю почти панику, от которой мне хочется выползти из собственной кожи.

Поскольку теперь чиста, я позволяю ему помочь мне выйти из душа. Он хватает полотенце и протягивает его мне. Я стискиваю зубы, беру его и вытираюсь. Я знаю, что Рэнсом предпочел бы сделать это за меня – это был бы еще один способ позаботиться обо мне и быть рядом, – но он явно не хочет снова меня расстраивать, и я просто ненавижу это.

– Ты через многое прошла, ангел, – бормочет он, словно читая мои мысли. – Наверное, даже больше, чем мы думаем. Тебе не обязательно быть в порядке в первый же вечер после возвращения. Или даже во второй. Но все наладится.

Он говорит это так уверенно, словно верит в это. Никто из братьев никогда не стал бы злиться на меня за мою боль или травму, не тогда, когда они сами так хорошо знакомы с подобным. Но я все равно чувствую себя раздавленной.

– Что, если… что, если мне никогда не станет лучше?– бормочу я, и слова вырываются из меня прежде, чем я успеваю их остановить.– Что, если я теперь… сломлена?

– Это не так,– твердо говорит он.– Послушай меня, красавица. Ты прошла через ужасную хрень. Ни один человек не должен испытывать подобного. И ты прошла через это, а значит, ты чертовски сильная. Несокрушимая. Но никто не станет винить тебя за то, что тебе нужно время, чтобы оправиться. И то, что ты сильная, вовсе не значит, что у тебя все должно быть в порядке. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Это нормально – не быть в порядке.

Я молча киваю, надевая сухую одежду, которую он мне предлагает.

Рэнсом притащил для меня боксеры, пару спортивных штанов и футболку, и все это пахнет им. Как и в случае с курткой Мэлиса, это приятное напоминание о том, что мои парни здесь, со мной.

Когда мы снова оказываемся в комнате, Мэлис, верный своему слову, возвращается с продуктами. Они с Виком поворачиваются, смотрят на меня, и я вижу в их глазах беспокойство.

– Я захватил пару сэндвичей, – говорит Мэлис. – Поесть можешь?

– Я просто очень устала, – говорю я ему, обхватывая себя руками, хотя мне больше не холодно. – Утром что-нибудь съем.

Он выглядит так, будто хочет поспорить, но вместо этого просто кивает.

Я подхожу к кровати, самой дальней от двери, и сворачиваюсь на ней калачиком, повернувшись к парням спиной. Я слышу, как Рэнсом что-то тихо бормочет им – наверное, рассказывает о том, что произошло в ванной.

Слезы текут из глаз, стекают по щекам и впитываются в колючий материал наволочки. Что бы ни говорил Рэнсом, я чувствую: со мной что-то не так. Словно даже несмотря на то, что заточение у Троя я пережила, он все же отнял у меня что-то, чего я никогда уже не получу обратно.

У меня внутри все переворачивается от тревоги.

Мне хотелось бы заснуть в объятиях моих мужчин, как в ту ночь перед похищением. Ненавижу ощущение, что они все равно кажутся мне такими далекими, пусть и спасли меня. Пусть теперь мы вместе.

Может, Рэнсом ошибается. Может, я и правда сломлена.

Мысли, словно запутанные нити, вновь и вновь сплетаются в клубок, но постепенно тьма накрывает меня. Измученное тело и уставший разум сдаются, отпуская последние остатки сознания.

10
Уиллоу

Я нахожусь в самом разгаре кошмара, когда кто-то будит меня. Я даже не знаю, что мне снилось, но чувствую, как бешено колотится сердце, как внутри поднимается волна адреналина. Издалека слышу, что кто-то зовет меня по имени, и понимаю, что на мне чьи-то руки. Я наполовину проснулась, наполовину все еще в полудреме, и мне кажется, будто эти руки несут с собой угрозу. Они прижимают меня к земле, пытаясь удержать, и мое сердцебиение от страха учащается еще больше.

Я бьюсь на кровати, отталкивая эти руки и того, кому они принадлежат, и из меня вырывается сдавленное «Нет!».

Звук моего собственного голоса каким-то образом приводит меня в чувство, и я моргаю, видя Мэлиса, сидящего на кровати рядом со мной. Он больше не прикасается ко мне, его руки подняты в сдающемся жесте, не представляющем угрозы.

Я пытаюсь вдохнуть, прижимая руку к сердцу, чтобы успокоиться. Заставляю себя вдыхать и выдыхать ровно, считая, совсем как Вик. Мэлис протягивает руку, словно собирается дотронуться до меня, но останавливается, не успев подобраться слишком близко, и в его грозных серых глазах что-то вспыхивает.

Рэнсом определенно рассказал им, что произошло. Как тяжело мне сейчас, когда меня касаются. И теперь Мэлис сам в этом убедился.

– Ты в порядке? – спрашивает он. Его темные брови сходятся на переносице.

Я с трудом сглатываю и киваю.

– Да. Я в порядке. Нормально.

Я пытаюсь держать лицо, не хочется сейчас показаться слабачкой. И чувствовать себя таковой тоже нет желания.

Мэлис просто смотрит на меня, и, конечно же, видит меня насквозь, как и всегда.

– Солнышко, я знаю, – говорит он, бросая на меня взгляд. – Я знаю, как сильно подобное может покалечить.