Нет, у него хватило ума не выкладывать фотографии любовницы, но довольство буквально сочится с экрана и обжигает кислотой. Он там был счастлив, уж я-то знаю эту улыбку. Яркое солнце, бескрайний горизонт, пышная зелень… Не скажешь, что у него жена при смерти в больнице. Человек вовсю наслаждается отдыхом. Страшная догадка поразила молнией – у нас был тур на двоих. Выходит, он не один поехал? Не нашёл кого-то там, а потащил с собой другую. А что, проверять некому. Лихорадочно вспоминаю имена его сотрудниц. Для этого захожу на страничку их фирмы, ищу, ищу, и, кажется, нахожу.

Одна постоянно рядом с ним на фотографиях. Высокая брюнетка с карими глазами и ярко-красными губами. Эффектная. Моя полная противоположность: я миниатюрная сероглазая блондинка. Тёма всегда говорил, что я – фарфоровая куколка. Эта же – пантера. Женя. Сталкер из меня, оказывается, отличный, потому что на её личную страницу я выхожу через десять минут. Уже подозреваю, что там увижу, но всё равно невыносимо больно.

Внутри всё сперва леденеет, а потом резко бросает в жар. Руки начинают ходить ходуном. Тёма на каждой фотографии. Мой, любимый, родной мужчина обнимает другую. Смеётся с ней. Целует на кадр. Занзибаром не ограничивается – тут и Нижний Новгород, куда он ездил недавно, и Екатеринбург, и Владивосток, в который он предлагал поехать с ним, но я не смогла, потому что Андрюша заболел. Фотографии, фотографии, фотографии… В глазах рябит и дрожит, расплываясь. Слёзы текут, прожигая кожу. Зажимаю рот ладонью, чтобы не разрыдаться. Сколько у них это длилось? Не один год точно. Дома любящий муж, там – горячий любовник, судя по фотографиями разворошенной постели в гостиничных номерах. Меня начинает мутить.

Как там мама говорит? Спасибо, что заразу в дом не принёс? Может, поблагодарить, что детей на стороне не завёл? Телефон выпадает из ослабевших рук. Сжимаюсь в комок, всхлипываю. Боль слепит, гораздо сильнее той, что скрутила перед больницей. Так болит, окончательно умирая, сердце.

Викуся и Андрюша приходят ко мне, когда заканчивается март. Все трубки, кроме той, что в горле, уже сняли, и выгляжу я получше, но всё равно вижу страх и слёзы в детских глазах. Обнимаю обоих так сильно, как могу, шепчу успокаивающе:

– Всё хорошо. Маму скоро выпишут.

Они обнимают и тихо всхлипывают. Родные мои. Вот она – единственная причина жить.

– А папа до сих пор не вернулся, – говорит Андрюша.

Горький комок перегораживает горло. Надо рассказать. Вчера я сказала Дане – он звонит почти каждый день. Скрывать уже нет смысла. Сын отреагировал резко:

– Больше его в моей жизни не существует.

Я даже сглаживать не стала. Это его решение, как и было решением Тёмы нас бросить. Раз до сих пор стыдно детям на глаза показываться, я адвокатом работать не собираюсь.

– Вик, Андрюш, – собираюсь с духом, чтобы сказать. – Папа от нас ушёл.

– Куда? – Андрюша распахивает глаза. Зелёные, как у отца.

– К другой, куда же ещё, – с неожиданной злостью говорит Вика. – Я так и подумала, что он не в командировке! Ты в больнице, а он вдруг свалил!

Впервые вижу дочку такой. Как же она выросла!

– Не прощай его, мам, – продолжает она. – Предателей не прощают.

– Да, мам, – внезапно вступает Андрюша. – Нам такой папа не нужен!

Они с такой лёгкостью принимают мою сторону, что на душе становится светло. Вместе мы со всем справимся! Я питаюсь этой уверенностью, верю, что справлюсь со всем, только звонок Тёмы выбивает из колеи. Стоит услышать родной голос, и внутри всё обрывается.

– Когда тебя выписывают? Я приеду, чтобы забрать.

Глава 3

Артём

Вышел из больницы, и легче дышать стало. Сколько за эти дни пережил, как пережил – вспомню и вздрогну. От собственных мыслей до сих пор блевать тянет, потому что… Порадовался. Когда Асю на операцию повезли, реально порадовался, что всё может вот так просто разрешиться. Не надо будет себя подонком выставлять, стану вдовцом. Через несколько месяцев Женю детям представлю, примут. Куда денутся. Захотят, чтобы папа счастлив был. А так… мечусь, как говно в проруби. Ни туда, ни сюда. Дома жена, любимая, родная. Там – аргентинские страсти. Не мальчик уже, понимаю, что на одном сексе отношения не построишь, но, бля, как приятно альфа-самцом себя чувствовать!

Жене тридцать три, на десять лет меня моложе, и это чувствуется. Аппетит у неё зверский, хорошо хоть пока Тёма-младший не подводит и не сбоит. На стать повёлся – высоких женщин никогда не было, предпочитал, чтобы хрупкие. Никогда не считал за измену короткий командировочный роман. Сладкий вкус вседозволенности вдали от дома всегда крышу сносил. Да, Ася в ежовых рукавицах не держала, но есть что-то в свободе от жены и детей. От семьи не устаёшь, когда не двадцать четыре на семь вместе.

Хотел вывезти Асю на курорт, честно хотел. Она у меня золотая, самая лучшая, и достойна лучшего. Моя королева. Изящная, нежная, ласковая. Рядом с ней душой всегда отдыхал. Поддерживала всегда, находила нужные слова, чтобы утешить, двигала, верила, толкала вперёд, прикрывая спину. Мой тыл. От того волосы на загривке встают, как вспомню свои мысли о её возможной смерти.

Когда успел запутаться? К Жене уходить не собирался – зачем? Она для тела, не для души. С ней и поговорить только о работе можно, а этого добра мне хватает, не в дом же тащить. Но она постепенно в кровь, как наркотик, проникла. Каждая встреча: взрыв-пожар. А как она ртом работает? Бля, да мне ни разу так качественно не сосали! С этого наши отношения и начались – подвозил до дома после работы, и она прямо в машине над ширинкой склонилась. Опомниться не успел, как уже взяла в рот и начала работать. У меня тогда яйца почти моментально поджались. Адреналин, вокруг люди ходят, а у меня член из штанов колом стоит. Смотрел, как губы в красной помаде по головке порхают, и внутри всё кипело. Хорошо хоть темно было, не нарвались ни на какого блюстителя нравственности. Когда кончать стал, она не выпустила – глубже всосала, так, что перед глазами звёзды полыхнули. Проглотила, язычком вылизала и довольно улыбнулась. Пьяным себя чувствовал, до сих пор, как вспомню, привстаёт.

– Что это было? – спросил хрипло. Прокашлялся, штаны застегнул. Под ногами слабость, в голове шум.

– Премия за переработку, – сказала грудным, томным голосом. Взгляд по фигуре прошёлся, от макушки до острых кончиков шпилек. Ася шпильки редко носит, предпочитает кроссовки или кеды. С детьми, понятное дело, так удобнее. Пока думал, что ответить, она попрощалась и вышла. Домой чумным приехал. На Асю посмотрел, а вины никакой нет. Минет не считается изменой.

Настоящая измена случилась позже. На работе Женя себя как ни в чём не бывало вела. Подвезти не просила, отношения сугубо деловые. Даже начал сомневаться, что тот минет вообще был, когда через неделю она спокойно поинтересовалась моими планами на вечер. Планов не было – Ася с детьми поехала к моим, в пригород, как раз каникулы были. Я в городе из-за работы остался, завтра к ним собирался.

– У тебя есть, что предложить? – спросил, а сам раздел мысленно.

– Есть. – Она упёрлась руками в стол, за которым я сидел, и многозначительно посмотрела. Жарко стало. – Хочу показать тебе свою коллекцию виски.

В отличие от Аси, которая только вино пьёт, Женя предпочитает крепкий алкоголь, это я ещё на корпоративе заметил. Не напивается, но под хмелем выглядит ещё соблазнительней, потому взгляд у неё мёдом наливается. И обещает сладкое. Мы поехали к ней, по дороге оба молчали. О чём тут говорить? Оба взрослые люди.

Её квартира оказалась ей под стать: стильная. Приглушённый свет, приятная музыка. Пока ходил в ванную, она успела разлить виски по стаканам, бросила по паре кубиков льда. Пригласила сесть в кресло, сама на подлокотник умостилась и потянулась своим стаканом к моему.

– За наше плодотворное сотрудничество.

Виски приятно лёг на язык, тепло от желудка опустилось вниз. Моя рука легла на её колено, поднялась выше, под юбкой по гладкому нейлону. Она оказалась в чулках. Отчего-то я в этом даже не сомневался. Откинувшись на спинку кресла, Женя выдохнула, прикрыла глаза. Когда коснулся кромки трусиков, усмехнулся – уже мокрая. В последнее время Асю надо было подготавливать, а тут уже рвётся в бой. Пальцы проникли внутрь без сопротивления, большой лёг на клитор. Сперва нежно, бережно, я постепенно ускорился, и она начала чаще и громче дышать. У самого в штанах уже дымилось. Я потянул её на себя, она оседлала и ловко разобралась в ремнём и ширинкой.

– Я на таблетках, – шепнула на ухо и сама опустилась на член.

Это был какой-то первобытный трах, иначе не назвать. Она скакала на мне, отвлекая, пока расстёгивал её блузку и лифчик. Охуенная грудь – упругая, стоит торчком. Мял её без остановки, выцеловывая шею, прихватывая кожу губами. Женя гортанно, пошло стонала, подгоняя. Кончил так, что душа от тела отлетела.

Домой вернулся утром, радуясь, что никого нет. Насквозь ею пропах, одежду сразу в стирку положил и включил, чтобы не спалиться. Вечером уже вовсю улыбался семье, и хоть бы капля сожаления.

Начал врать. Золотое правило – не тащи блядство в дом, то есть, в мой город – в этот раз не сработало. Женя стала необходимостью, и каждая задержка на работе заканчивалась в её постели. Совместные командировки теперь были постоянными, на нас уже начали коситься, и постепенно во мне начала расти вина. Ася улыбалась и спрашивала, как дела на работе, ворчала, мол, слишком много на себя взвалил. Ни хера подобного. Взваливал на себя только чужую задницу, хорошо, что Ася не такая ненасытная, на двоих за раз не хватило бы. Балансировал между двумя женщинами, понимая, что это не вечно. Либо всё вскроется, и это убьёт Асю, либо закончатся наши отношения. Но как потом работать вместе – не представлял. Уходить, когда только добился всего, что душа пожелает, не собирался, но и Женя бы никуда не ушла. Сам себя запутал. И тут эта болезнь…

Когда узнал диагноз, волосы дыбом встали – погуглил. Если выживет, что потом будет? Вечная диета? Исполосованное шрамами тело, которое я так люблю? Сложная реабилитация? Это что, утку за ней выносить, так? Когда увидел в реанимации, от шока даже сказать толком ничего не смог. Сбежал, задыхаясь от жалости. Да, мне её жалко стало, такой гадливой подленькой жалостью. Моя красавица жена превратилась в существо, окутанное трубками. Бледная, почти серая, с запавшими глазами. К такому я оказался не готов. Это что, мне теперь отказаться от свободы, потому что надо будет ехать к больной жене вечерами? Сидеть над ней и смотреть, а ещё этот запах… Жуткий запах гниения, который почувствовал сразу, как подошёл ближе. Как на неё потом вообще встанет?

Всю ночь не спал. Думал. Это же Ася, королева моя. Только какая теперь из неё королева? У нас на тумбочке поселятся лекарства, в ресторан не сходишь – ничего нельзя, на пляж в раздельном купальнике не выйдет. Шрамы никого не красят, женщин – особенно. Откуда взялись эти мысли, я не знал. Сам себя не узнавал, но не мог перестать представлять нашу будущую жизнь. Я на такое не подписывался. Бросил. Задыхаясь от собственной ничтожности, ушёл, отлично понимая, как поступаю и с кем. Не помутнение, а осознанное решение.

Как она там? Думал, конечно. У тёщи узнавал постоянно, но сам звонить не решился. Не после того, как предал и сбежал. На поправку пошла, и гадкое чувство внутри начало рассасываться. Ничего страшного без меня с ней не случилось, значит, и дальше выживет. Не знаю, как смог так просто отбросить годы брака, наверное, давно уже к этому шло. Съехал на съёмную квартиру, потом надо будет решить, где и как жить. Асю с детьми, конечно, выгонять никуда не буду, как и съезжаться с Женей, по крайней мере, пока.

Свобода оказалась приятной на вкус. Всю сознательную жизнь в браке, а теперь один, в пустой квартире. Можно рухнуть на диван и расслабиться, без бесконечных вопросов сына и вечно недовольной дочери подростка. Детей своих обожаю, но только дозированно. Когда долго дома, голова начинает идти кругом. Асе памятник надо поставить за то, что она троих вырастила и никогда не жаловалась. Старший звонит через полтора месяца, как Ася в больницу попала. Мы и до этого созванивались, но редко – он в основном с мамой общается, что ему отец. С младшими переписываюсь в нашем домашнем чате, как всегда, когда в командировке.