Наука побеждать (страница 4)
Преодолев (2 батальона фанагорийских гренадер) крутой овраг и отбив яростные удары конницы турок, наши овладели передовым лагерем.
Принц Кобургский двигался на лес Крынгу-Мейлор. Великий визирь приказал всей коннице, свыше 20 тыс. коней, ударить в большой промежуток между союзниками.
Три раза бросались турки, но безуспешно. Наконец они дали тыл и, преследуемые союзной конницей, понеслись на д. Богчу. Заняв д. Тыргу-Кукули, Суворов быстро зашел на восток., на д. Богчу. В 3–4 верстах от леса, пользуясь близостью колодцев, он дал истомленным войскам напиться. Через полчаса, тщательно осмотревшись, вновь пошел на д. Богчу. В это время прибыл великий визирь со свежей конницей.
Земля задрожала от топота 40 тыс. коней, и турецкая конница окружила со всех сторон. Но соперничая с русскими в храбрости, австрийцы мужественно встретили противника, а конница Карачая рубила турок с боков и тыла.
Между тем Суворов овладел д. Богча. Увидев у себя в тылу русских, турки отхлынули частью к лесу, частью к Мартинешти.
Австрийцы скоро примкнули к нашему северному крылу. Теперь предстояло овладеть лесом Крынгу-Мейлор с 40 тыс. бывших еще в бою янычар. Мгновенным наитием свыше, дабы поразить турок неожиданностью и меньше терпеть от огня, Суворов пустил вперед всю конницу и за ней бегом пехоту. В 300 саженях от турок союзная конница через пехоту бешено понеслась на укрепления. Стародубский карабинерный полк с полковником Миклашевским первым перескочил окопы, за ним влетели австрийские гусары. Казаки и арнауты ворвались с тыла. Не успели янычары прийти в себя, как союзная пехота с криками «ура!» и «да здравствует Франц!» хлынула вслед за конницей. Началась страшная резня. Турки бросились к Мартинешти. Великий визирь пытался остановить их, читал Коран, умолял, грозил, стрелял из орудий – ничто не помогло. Только наступившая ночь спасла остатки беглецов.
Гравюра с портретом А. В. Суворова, выполненная в 1870 году, на которой в центре символически изображена победа при Рымнике
Победа была полная. 15–20 тыс. чел. лежали на поле битвы, остальные рассеялись. Великий визирь собрал впоследствии только 15 тыс. чел. Потери победителей не превосходили 600–800 чел.[22] Добыча огромная.
Суворов получил достоинство графа Рымникского, Георгия I степени, брильянтовый эполет, богатую шпагу и ценный перстень; австрийский император возвел его в звание графа Священной Римской империи.
Силой воли Суворов увлек колеблющегося союзника. Так же, как под Фокшанами, решил он действовать самым страшным оружием: неожиданностью. Быстрое соединение его с австрийцами было столь невероятно, что визирь приказал отрубить голову лазутчику, донесшему, что Суворов 7 сентября в Пуцени.
Турки были разбросаны в трех местах, и визирь, ожидавший подкреплений против австрийцев, был разбит по частям.
Боковое движение с 7 тыс., имея впереди 15 тыс. противника, а сбоку 40 тыс., выполнено с поразительным искусством. Распоряжение об ударе конницей на укрепления Крынгу-Мейлорского леса относится к числу блистательнейших вдохновений гения.
Сила духа Суворова, его уверенность в победе передались и в войска, которые проявили необыкновенный подъем, особенно русские. Один из австрийских офицеров писал: «Как ни хороши наши люди, но русские еще превосходят их в некоторых отношениях; почти невероятно то, что о них рассказывают. Нет меры их повиновению, верности, решимости и храбрости. Они стоят, как стена, и все должно пасть перед ними». Рымникская победа была столь потрясающа, что, перейди и мы в общее наступление, война кончилась бы в том же году. Суворов и дал смелый совет похода за Дунай, но Потемкин продолжал бездействовать, и зима опять прервала поход до будущего года.
Все же Потемкин решил до зимы овладеть крепостями по Нижнему Дунаю. Корпус Меллер-Закомельского[23] (10 тыс.) был собран на Нижнем Дунае; корпус Суворова (12 тыс.) – у Галаца. Кроме того, в устье Дуная прибыли содействовать сухопутным войскам гребные суда Дерибаса[24]. В середине октября Меллер-Закомельский овладел Килией, а в половине ноября Дерибас овладел Тульчей и Исакчей.
Вторично (в первый раз в 1787 г.) войска наши подошли к Измаилу и под начальством трех равновластных начальников – Меллера-Закомельского, Потемкина (племянника князя) и Дерибаса – приступили к осаде.
Измаил к 1790 г. был сильно укреплен иностранными инженерами. Вооружение крепости состояло из 200 крупных орудий. Сам город высился уступами; прочные дворцы, гостиницы, мечети способствовали обороне. Число защитников достигало 35 тыс. чел., из них 8 тыс. конницы, 17 тыс. янычар, несколько тысяч татар.
Защитник Измаила, старый, поседелый в боях Айдозли Мехмет-паша, был человеком решительным, твердым и дельным. Султан обещал, что, если Измаил будет взят, оставшиеся в живых защитники будут казнены. Боевых припасов было в изобилии, продовольствия – на 1,5 месяца.
Таким образом, Измаил был крепостью сильной, хорошо вооруженной и снабженной, с многочисленным храбрым гарнизоном и с опытным решительным вождем.
Скорое овладение Измаилом было весьма трудно. Между тем оно было крайне необходимо политически, дабы заключить мир с Турцией, пока враждебные нам державы не успели помочь ей, для чего и надо было закончить войну сильным ударом. Между тем дела наши шли плохо. В сырое, холодное время в войсках появились болезни, не хватало довольствия. 26 ноября на военном совете решено, ввиду неодолимости Измаила, отойти на зиму подальше. Некоторые части уже приводили в исполнение это решение. Дерибас объявил, что уходит к Суворову, в Галац, как вдруг пришло известие, что начальником войск, собранных под Измаилом, Потемкин назначил Суворова. Известие это, как искра, облетело войска. Все ожили, все знали, чем кончится дело: «Как только прибудет Суворов, крепость возьмут штурмом», – говорили все, особенно Дерибас, иначе и не называвший Суворова, как героем.
Суворов отправил из Галаца под Измаил фанагорийских гренадеров, 200 казаков, 1 тыс. арнаутов и 150 охотников Апшеронского полка, 30 лестниц и 1 тыс. фашин, продовольственные запасы, а сам поскакал вперед.
Рано утром 2 декабря, пройдя более чем 100 верст, к Измаилу подъехали два всадника, забрызганные грязью: это были Суворов и казак, который в маленьком узелке вез все имущество вождя. Раздалась приветственная пальба, общая радость распространилась в войсках: в маленьком, сморщенном старичке явилась сама победа!
Суворов немедленно приступил к делу. Ежедневно выезжал с офицерами на разведку, изучая внимательно каждую складку местности, давал указания, где и как вести войска на приступ. Были заложены батареи с целью убедить турок в желании вести осаду. Дерибас выстроил сильные батареи на острове Сулин и учил войска посадке на суда. В лагере были выстроены валы и рвы наподобие измаильских, и ночью под руководством Суворова войска учились преодолевать их; готовились лестницы, фашины.
7 декабря Суворов послал в Измаил письмо Потемкина сдать крепость и к письму приложил свою записку: «Сераскиру, старшинам и всему обществу: я с войсками сюда прибыл. 24 часа на размышление для сдачи и воля; первые мои выстрелы – уже неволя; штурм – смерть. Что ставлю вам на рассмотрение». Сераскир ответил письмом, прося перемирия на 10 дней, а на словах прибавил: «Скорее Дунай остановится в своем течении и небо обрушится на землю, чем сдастся Измаил».
Суворов понял ответ сераскира и сообщил, что, вопреки обыкновению, дает на размышление еще 24 часа. В назначенный срок ответа не было, и на 11-е число назначено взять Измаил. 24 часа пошли на завершение, наряду с вещественной, небывалой по умению и объему, и нравственной подготовки.
Суворов ходил по бивакам, говорил с солдатами и офицерами, вспоминал прежние победы, указывал на трудности овладения Измаилом. «Видите ли эту крепость, – говорил он, указывая на Измаил, – стены ее высоки, рвы глубоки, а все-таки нам нужно взять ее. Матушка царица приказала, и мы должны ее слушаться». – «С тобой все возьмем!» – восторженно отвечали люди. Гордый ответ сераскира Суворов приказал прочесть в каждой роте, чтобы еще больше поднять жажду победы. Казакам с короткими пиками внушалось, что они – оружие, наиболее в тесноте способное к действиям.
Но надо было повлиять и на генералов. Еще несколько дней назад они считали взятие Измаила невозможным и решили отступать. Суворов созвал военный совет и произнес воодушевляющую речь, указывая, что уже два раза русские безуспешно подступали к Измаилу, третья неудача немыслима, надо или взять крепость, или умереть. «Я решился овладеть крепостью либо погибнуть под ее стенами», – закончил он.
Общее быстрое постановление было – приступ. Участь Измаила была решена.
Для внезапности Суворов избрал удар ночью. Кроме того, ожидая упорного сопротивления турок, он хотел иметь возможно больше светлой части дня (рассвет в Измаиле в 7 часов утра, закат в 4 часа дня). Для одновременности были установлены ракеты. По третьей, в 5 часов ночи, войскам идти. Но во избежание недоразумений приказано всем начальникам сверить свои часы, а чтобы «басурманы» не догадались, что означают ракеты, приказано было пускать их в лагере каждую ночь.
Войскам даны подробные наставления: что делать стрелкам, рабочим; как пользоваться лестницами и фашинами; как вести себя по овладении валом, открывая ворота для поддержек, охраняя пороховые погреба и проч. В общем, все знали свои места и обязанности.
Стать в ружье приказано лишь за четверть часа до начала движения, «дабы медлениями не угашать стремления к приобретению славы». Строго запрещалось грабить город во время боя, трогать мирных жителей и особенно женщин и детей.