Обычно оно имело четыре лапы, хвост, большие глаза, треугольные уши и усы. А еще любило устраивать ночные тыгыдыки, воровало колбасу и конфеты и, конечно, метило тапки! Но это в общем. Я же до сегодняшнего дня знала только одно чудовище, и оно метило исключительно мою обувь, а конфетам предпочитало помидоры.

– Мя-я-яу-у-у, – пропищали едва-едва, старательно, с хрипотцой.

Я открыла глаза. Игнорировать этот призыв о помощи не получалось, но я очень старалась. Даже голову подушкой накрыла.

– Мя-а-ау-у-у-у! Мя-а-ау-у-у-у! – заорали так, словно прямо сейчас изгоняли демона из одного конкретного блохастого.

От неожиданности с кровати я едва не свалилась. Оконная створка была распахнута, а потому слышимость поражала воображение. Этот мартовский котяра будто горланил у меня прямо под ухом, распрощавшись с совестью примерно при рождении.

С трудом выпутавшись из одеяла, я босыми ногами прошлепала к подоконнику. И никого снаружи не обнаружила. Тусклый свет уличных фонарей освещал парк там, где проходили дорожки. Под окном же расстилалась тягучая темнота.

Настойчивое мяуканье повторилось вновь. Безошибочно повернув голову в сторону звука, я отыскала взглядом свой ночной кошмар. Прямо под моим окном красовалась круглая клумба с низкой металлической оградой, и именно на ней, вероятно застряв, повисла лохматая белая жопка с пушистым хвостом. Кончик хвоста, нервно подергивался в такт отчаянным попыткам выкарабкаться.

– Мя-я-яу-у-у! – жалобный вопль повторился, но на этот раз словно из последних сил.

Собираясь с силами, я обреченно прикрыла веки. Это Машка у нас была спасительницей живности. Я же эту живность просто терпела у нас в квартире и особой любви к пушистым жопкам не испытывала.

Глянув на дверь, которую самолично баррикадировала, я представила, как буду избавляться от комода. А учитывая, что покидать спальню мне запретили строго-настрого, делать это придется тихо.

– Но где я и где тихо? – пробормотала я и вновь посмотрела на свою мелкую проблему.

Жалобный мяв теперь различался едва-едва. Домочадцы на призыв о помощи не реагировали.

Еще раз оценив взглядом габариты комода, я поняла, что просто не смогу сдвинуть его обратно. Мой порыв забаррикадироваться был необдуманным, и теперь я расплачивалась за излишнюю эмоциональность.

Впрочем, волновало меня и еще кое-что. Я совершенно не ориентировалась в этом доме, не говоря уже о прилегающих к нему территориях. За окном стояла глухая ночь, а фонарика у меня не имелось, так что поиски пищащего комка могли завершиться и поражением.

Придирчиво глянув на кровать, я по достоинству оценила ее массивные ножки. Мебель из ДСП была настолько же далека от нее, как и я от разумных поступков. Эту махину мы бы и с Машкой вдвоем с места не сдвинули, хотя опыт в перемещении мебели у нас уже имелся.

Тетя Дина регулярно обновляла ремонт, и мы всем большим семейством выступали в качестве неквалифицированной строительной бригады. Причем работали исключительно за еду – за домашние пельмешки.

– Черт… – произнесла я с чувством, оценив масштаб предстоящей спасательной операции.

Но деваться было некуда. Действовать следовало быстро, пока мне еще было кого спасать.

Стянув с кровати одеяло и покрывало, я соединила их в подобие веревки и накрепко привязала ее к ножке кровати. В качестве ночнушки выступала простыня, замотанная по принципу тоги, а в качестве подкупа блохастому – остатки колбасы.

Я не понаслышке знала, как коты умеют царапаться. Причем одинаково они царапались в любом возрасте, хоть маленькая у них была жопка, хоть солидная.

Усевшись на подоконник, я перевернулась ногами наружу и высунулась в окно. Темнота встретила меня теплым ветерком и тишиной, изредка нарушаемой только тоненьким «мяу».

– Ладно, пушистый, держись! – прошептала я, перехватила одеяло покрепче и начала спускаться вниз прыжками, как альпинисты-оптимисты.

По крайней мере, в фильмах показывали именно так. И я очень надеялась, что их сценарий составляли исходя из реального опыта.

Сделав пробный прыжок, я едва богу душу не отдала. Мой план был прост: спуститься вниз, спасти котенка и так же тихо вернуться обратно.

Собственно, план был идиотским.

Во-первых, я переоценила прочность тканей. Во-вторых, я переоценила свои физические возможности. А в-третьих, кому-то точно следовало меньше есть. Мало того, что я бултыхалась вместе с тряпьем, как рыба в проруби, так на середине пути ткань зловеще хрустнула.

– О нет… – только и успела я прошептать.

Не выдержав накала страстей, одеяло скончалось в муках прямо в районе подоконника. Уже через миг с глухим «бух!» я молча приземлилась в остриженные кусты.

Лежала. Дышала. Смотрела на звездное небо. Обнимала покрывало и молилась, чтобы ничего не сломала. Тело отзывалось одной сплошной болью везде. Кажется, я растрясла мозги, потому что звезды на небе подозрительно двоились.

Лишь бы позвоночник оказался цел!

Вспомнив занятие по йоге, я осторожно пошевелила сначала пальцами ног, а затем и рук. По всему выходило, что от серьезных травм меня пронесло, но спине такой полет точно не пришелся по вкусу. Тупая боль оцепила голову.

– Мяу? – раздалось совсем рядом словно с укором.

– Да иду я, иду… – застонала я, осторожно поднимаясь.

Но не успела повернуться на бок, как в окне напротив мелькнул тусклый свет. Я замерла и даже перестала дышать. Огонек двигался – кто-то явно ходил по комнате с лампой или свечой в руках.

Тихо выругавшись, я пулей поднялась и прижалась к стене, насовсем позабыв о возможных травмах. Картина Репина «Приплыли» была продемонстрирована мне во всей своей красе. Если меня сейчас здесь найдут, да в одной простыне на эротишное белье, да с куском одеяла, торчащим из окна…

Я сглотнула слюну, что стала вязкой. Сердце колотилось у самого горла. И ведь не поверит же муженек, что не собиралась сбегать! А это точно был граф. Свет задержался у окна, одна из створок приоткрылась, и я увидела Арсарвана.

Его белая рубашка была полностью расстегнута, а часть лица закрывали темные волосы, не убранные сейчас в хвост.

Словно почуяв меня, хозяин поместья выглянул наружу. Всего на миг, за который я поседела бы однозначно, если бы уже не имела такой цвет волос, а затем так же тихо удалился. От того, чтобы быть застигнутой, меня отделял всего один поворот его головы. И вот что странно: даже в такой момент во мне зашевелилось что-то вроде желания!

Однако необоснованный порыв быстро прошел.

Выдержав минуту иди две без движения, я наконец с облегчением выдохнула. Но от стены все равно отлипала с опаской. Лишь убедившись в том, что муженька нет в комнате, по расстановке мебели похожей на кабинет, я обратила свой взор на грустно повисшую жопку блохастого.

Лапки из западни выкарабкаться уже не пытались.

– И чего ты ему ничего не промяукал, а? – поинтересовалась я у комочка, осторожно подцепив его за шкирку.

Такому произволу зеленоглазый котяра был не рад. Грязный, взъерошенный и явно не породистый. Он даже попытался цапнуть меня за палец, но, подняв с травы свое единственное оружие – недоеденную колбасу, – я вручила его точно в белые мохнатые лапки. Презент был оценен по достоинству. Мелкие зубки вцепились в копченый бок, и обо мне благополучно забыли.

– Ну ты и страшила, – констатировала я, оглядев пушистый комок со всех сторон.

Словно осознав, что именно я сказала, малыш тут же вцепился в меня и заурчал, как маленький трактор. Есть при этом не забывал. Мясной трофей исчезал в ускоренном темпе, пока большеглазый чавкал с видом бедолаги, которого не кормили как минимум неделю.

– Ладно, пошли наверх, – сжалившись, сказала я и огляделась по сторонам.

Оставлять мелкого кошака здесь все равно не видела смысла. Он был настолько маленьким, что я все сильнее погружалась в сомнения по поводу колбасы как источника пищи. Как бы не скончался от гастрономического изыска этой же ночью. Несварение у животных – штука страшная.

– И откуда ты взялся на мою голову?! – ворчала я.

Подметив бултыхающийся в воздухе кусок одеяла, я собрала главную улику собственного несостоявшегося побега, сверху на нее водрузила котейку и поставила эту конструкцию на подоконник. Подтянувшись на руках, пролезла прямиком в открытое окно, но едва не свалилась носом вниз, когда ноги запутались в импровизированном одеянии.

Такой великой жертвы я ради мужчины, а котик явно был мальчиком, еще не совершала.

Крепко встав на ноги, на всякий случай я разместила котейку под тогой. Наглый комок шерсти уже икал от переедания, уютно устроившись на моей груди, но оставлять колбасу в покое никак не желал. Он доедал ее, пока мы выбирались из темного кабинета в коридор, в котором также не имелось ни единого источника света.

– Ты только не вздумай на меня нагадить, – предупредила я котейку, передвигаясь практически на ощупь.

Вместо ответа меня ощутимо куснули за палец. Так я и поняла, что стратегический мясной запас подошел к концу. И хорошо, что не ойкнула от неожиданности. Выбравшись из коридора первого этажа в уже знакомый холл, я как раз в момент беспардонного кусания радостно помчалась к лестнице.

В левой части холла мелькнул огонек.

– Кто здесь? – раздался глухой голос графа.

Я замерла на одной из ступеней. В холле темнота уже не была кромешной. Из больших окон лился лунный свет, наверняка давая рассмотреть и меня, и мой эпический наряд во всей его красе.

– Это я, – бодро ответила я и крепче прижала кота, как ни в чем не бывало продолжив подъем.

– Татия? Что у тебя с одеждой? – догнал меня голос Арсарвана. – Это… простыня?

Я решительно промолчала. Ответ на этот вопрос обязательно породил бы кучу новых, а говорить с этим человеком на равных я пока была не готова – мешали ночь, эротишное белье, игриво выглядывающее из-под ткани, и пушистый котенок.

– Татия! – окликнули меня возмущенно.

– Поговорим об этом завтра за завтраком, мой дорогой супруг! Спокойной ночи! – выкрикнула я и все-таки скрылась раньше, чем меня догнали.

Однако его «Что у тебя там шевелится?» я еще успела расслышать.

В гостиную мы с котейкой влетели как в лучших боевиках. Я тяжело дышала, загнанная невидимой погоней, а он просто был брутальным и наглым, как и все главные герои, которым предстояло спасти мир.

Дверь захлопнулась у меня за спиной. Я прижалась к ней, вслушиваясь, не идет ли за мной Арсарван. Но шагов в коридоре слышно не было.

Зато хвостатый кошмарище закопошился, вынудив спустить его на пол. За тем, как он отряхивается, принюхивается и разгуливает в полумраке комнаты, я наблюдала с любопытством человека, который вспомнил о еще одной собственноручно устроенной проблеме.

А все дело было в том, что дверь в спальню кто-то предприимчивый запер. С другой стороны. Кто-то, кто крайне опасался ночевать в чужом мире, в чужом доме и даже в чужом теле, но ни за что в этом не признался бы.

Отыскав в гостиной диван, котейка не с первого раза на него запрыгнул. Зацепившись когтями, он упорно тащил перевешивающую жопку наверх, пока я, сжалившись, не поддала ему газу.

Он по-домашнему устроился на декоративной подушке, с наслаждением выпустив в нее когти. Я же устало плюхнулась рядом.

– Ну вот, докатилась, – поведала я ему в тишине, почесав за грязным ухом. – Однокурсники всегда говорили, что я закончу свою жизнь под вопли сорока кошек. Похоже, ты первый экземпляр в коллекции, блохастый.

Блохастый в ответ мурлыкнул и сонно смежил веки. Откинувшись на жесткую спинку дивана, я тоже закрыла глаза.

– А знаешь, приключения попаданок я себе представляла совсем иначе, – призналась я, не сдержав усмешки.