Поднявшись с кушетки, она распахнула окно и, выставив на подоконник проигрыватель, поставила недавно купленную пластинку американского певца Дина Рида. Под нее делала зарядку и подпевала:

– Э-э… Лиза-Лиза-Лиза-Лиза Лизабет!

В таком-то вот виде ее и застала почтальонша Пелагея Елагина…

– Ой! А я смотрю – кто? А это ты. Женя! А чего голышом?

– Так я ж дома! Здравствуйте, тетя Пелагея. Чайку хотите?

– Не-е… Некогда, работы хватат. Ты вот лучше мне в извещении на бандероль распишись…

Небольшая, юркая, тетка Пелагея от природы обладала столь зычным и могучим голосом, что могла свободно заглушить сирену.

– Из Тарту… Это где хоть, Женечка?

– В Эстонии…

– А-а-а… Гляжу, частенько тебе оттуда пишут… Ухажер, поди?

– Ой, скажете тоже, тетя Пелагея! – отмахнулась Женька. – Сначала выучиться надо, а уж потом об ухажерах думать.

– А вот это правильно, Женечка. Правильно! Никуда эти парняги не денутся.

А вот в этом вопросе, пожалуй, юная мадемуазель Колесникова могла бы с почтальоншей и согласиться. Хотя…

– Тетя Пелагея, почта до скольки сегодня работает?

– Дак как обычно, до шести. С часу до двух – обед!

– Заеду… Спасибо!

Окатившись бодрящей водичкой в летнем душе, Женя накинула на плечи старую отцовскую рубашку и побежала в дом – собираться.

Наскоро попив чаю с овсяным печеньем, прикинула…

Сегодня нужно было поспеть в три места… даже в четыре! Во-первых – в Дом пионеров, переговорить с директором насчет похода. Во-вторых – мама просила зайти за молоком к Анне Кузьминичне Семушкиной, пенсионерке. Та держала корову и коз, и вот уже около года Колесниковы покупали у нее молоко по сорок копеек за литр. Вообще-то, разливное в магазине продавалось за двадцать восемь копеек, и по сорок было дороговато, но в магазине-то поди еще возьми – очередь! Да и невкусное там молоко, как считал Александр Федорович. Будучи завгаром, он получал сто сорок рублей, плюс еще премии, ну и жена, бухгалтер, – сто десять. Так что денег в семье хватало. Правда, еще дочку нужно было учить, но Женя старалась, сессию всегда сдавала прилично и стипендию получала. Вот и сейчас прихватила с собой учебники и конспекты… Зачет зачетом, а экзамен по средневековому праву – о-очень непростой! Как и преподаватель…

В-третьих, еще надо заглянуть на почту за бандеролью… Интересно, что там Тынис прислал? Наверное, пластинки… Да, и в-четвертых – обязательно навестить подружку, Юлю Сидорову. Та заканчивала школу, десятый класс, и сейчас сдавала экзамены, собираясь поступать в медицинский. Еще у нее был младший брат Игорек… как раз сейчас перешел в девятый.

Несмотря на занятость, Юля обиделась бы, если бы Женька не зашла… Так, на часок, не больше… Впрочем, это и ближе к вечеру можно сделать. Сначала – за молоком, туда пешком – на мотороллере расплескаешь бидон-то! А потом уже на почту и к Юльке.

Натянув синее с тонкими бретельками платьице и сунув ноги в белые босоножки, Женька, прихватив бидон, отправилась за молоком.

Улица Южная проходила по самой окраине городка, дальше, за домами и огородами, уже начинались холмы, поросшие хмурым хвойным лесом. Дом Семушкиной – крепкий, в четыре окна, пятистенок – располагался в самом конце улицы и был обшит досками, выкрашенными в светло-зеленый цвет. Телевизионная антенна и крытая шифером крыша явно говорили о том, что Анна Кузьминична вовсе не бедствовала, хотя никогда не упускала случая пожаловаться на маленькую пенсию.

Новый забор, калитка, подновленный хлев, сарай – было видно, что здесь жил кто-то рукастый… Или Семушкина кого наняла? Корову держала, коз, поросенка… Молоко, мясо – свое… Комбикорма можно взять в совхозе или договориться со школой насчет помоев… Другое дело – сено. Сенокос одной ну никак не поднять… Да еще и коз пасти надо…

Веранда оказалась открытой, а вот на двери, ведущей в дом, висел большой амбарный замок. Значит, хозяйка куда-то ушла, и надолго… Коровушка-то в общественном стаде, а вот коз приходилось пасти самой.

На веранде, на лавке, стояли две трехлитровые банки с молоком, и Женька знала, что делать. Положив на лавку бумажный рубль и юбилейные двадцать копеек с «Авророй», она перелила одну из банок в бидон. Одно дело уже было сделано. Правда, вот нести бидон оказалось тяжеловато… Ну что делать? В Дом пионеров-то надо было зайти, тем более недалеко тут… Лишь бы директор оказался на работе! Иначе – зря…

* * *

Голубой, сто раз перекрашенный, директорский «четырехсотый» «Москвич» Женька углядела еще издали и с облегчением перевела дух. Повезло! Еще бы повезло и с походом…

Длинное приземистое здание Дома пионеров было выкрашено в голубой цвет и кое-где явно требовало ремонта. Как раз этим делом и занимался какой-то голый по пояс мужик, деловито менявший доски крыльца. Вот примерился, отпилил кусок… и ловко застучал молоком…

Подойдя, Женька нерешительно остановилась – как теперь подняться? Подождать, пока не приколотит? Ну не мешать же…

– Да вы проходите, девушка! – обернувшись, неожиданно улыбнулся парень.

Да, да, именно парень, а не мужик – навскидку молодому человеку можно было бы дать лет шестнадцать или даже все восемнадцать. Симпатичный. Карие глаза, мускулистый, аккуратная стрижка с темно-русой челочкой, чуть вытянутое, несколько скуластое лицо, прямой нос, тонкие губы и взгляд… можно сказать, заинтересованный, восхищенный. Или это просто так показалось?

Черт! А у него еще и наколка на правом предплечье… Но не тюремная, нет, скорей, юношески-романтическая – какой-то корабль.

– Да вот, наколол по дурости, – перехватив ее взгляд, чуть смутился парень. – Теперь не знаю, как и свести эту чертову каравеллу!

– А вообще-то красиво, – улыбнулась Женя.

– Правда красиво? Вам точно нравится?

– Да, красивый кораблик… Только паруса какие-то смазанные…

– Так ветер же! А вы вообще к кому?

– Директор у себя?

– Да-а…

– Женечка! – из распахнутого окна выглянул директор Дома пионеров Аркадий Ильич Говоров. – Вы какими судьбами здесь?

– А я, Аркадий Ильич, к вам! Поговорить бы…

– Так заходите, поговорим! – рассмеялся директор. – Только осторожнее, не вляпайтесь в краску – у меня тут везде ремонт.

– Да я вижу!

Ремонт затронул и директорский кабинет – вся мебель была выдвинута в сторону, а диван и вообще вынесен в коридор. На книжном шкафу с папками и журналами стоял радиоприемник «Спидола»:

У нас в переулке
Над самой рекой
Жил парень вихрастый
И очень смешной… —

напевала Аида Ведищева.

– Так о чем вы, Женечка, хотели поговорить? – сделав звук потише, поинтересовался Говоров.

Услышав про поход, он широко улыбнулся и тут же закивал:

– Ну да, ну да. В конце недели выходим… На пять дней! У нас тут как раз Петряев Виктор Петрович кружок туризма ведет, на полставки. Учитель физкультуры из первой школы… Вы ведь там же учились? Не помните?

– Нет, – помотала головой Женя. – Он уже после меня пришел.

– Ничего, сладитесь! Человек он хороший, добросовестный и дело свое знает…

– Ну здорово! – Женька вдруг засмущалась. – А он меня возьмет?

– Возьме-от! – тут же заверил Аркадий Ильич. – Хоть еще один взрослый будет, а то там одни дети, ну, подростки еще. Десятиклассники… Да вы, верно, многих знаете – Коля Ващенков, докторши нашей сынок, Вера Тимофеева… еще Марина Снеткова, комсорг… Еще Николай Кныш попросился, хоть он уже и не школьник – в ЛДОКе работает, но все равно еще несовершеннолетний. Но парень серьезный, рукастый… Да вы его видели на крыльце, он нам с ремонтом помогает.

– Этот? Хм… Ну да, серьезный…

– Еще и рыбак заядлый… Семушкиной Анны Кузьминичны племянник. Она на Южной живет, верно, знаете?

– Знаю. Мы у нее молоко берем.

Ага, значит, вот кто там такой рукастый! Что ж, в походе это очень даже пригодится!

– Так что, можно собираться, Аркадий Ильич? Вы когда точно уходите? И можно узнать – куда?

Говоров почему-то смутился:

– А вы, Женечка, приходите в субботу, с утра. Вот как сейчас примерно… Виктор Петрович как раз и явится, ребята… Инструктаж будет…

– Приду обязательно!

– Да, забыл сказать… – уже прощаясь, негромко проговорил директор. – Поход-то у нас – водный. Второй категории сложности… Вы на байдарке когда-нибудь пробовали?

* * *

На байдарке Женька пробовала. Еще на первом курсе… Но так, не очень активно. Впрочем, грести могла… И главное – вторая категория! Всего-то пять дней… А парнишка этот, Николай, очень даже симпатичный!

Загореть-то успел…

Поставив молоко в холодильник, Женя завела мотороллер и покатила на почту. В отделении оказалась очередь. Судя по количеству людей – минут на двадцать, не так уж и много. Тем более – от Тыниса бандероль…

– А кто последний? Вы?..

– Женя, привет!

Девушка резко обернулась и увидела Максима Мезенцева, старую свою, еще детскую любовь, а ныне – милиционера, сотрудника местного уголовного розыска.

Несмотря на жару, Максим был в пиджаке, точнее сказать, в серой пиджачной паре. Ну, так у него, наверное, там кобура! Вот и надел пиджак, чтобы людей не пугать.

Подумав так, Женечка улыбнулась. Расплылся в улыбке и Макс:

– Я тоже тебя рад видеть! Катька сказала – ты недавно приехала…

– Да. В поход вот ухожу – для зачета.

– А к нам…

– Не-а! У нас нынче в суде практика.

– Это плохо, что в суде… – Мезенцев вдруг посерьезнел и, понизив голос, сказал: – Знаешь что? Ты меня на улочке подожди… у афиши… Разговор есть…

Ах, разгово-ор… Интере-есно!

– Девушка, вам чего? – прервала Женькины мысли работница почты. – Ах, бандероль… Квитанцию давайте! Ага… Распишитесь… А вам, молодой человек, что?

– А мне «Технику – молодежи». Вон тот журнальчик, с Луной.

– Да где вы там Луну-то видите?

– Ну с лунной поверхностью… Спасибо!

Протянув рубль, Максим забрал сдачу и поспешно вышел на улицу, где его ждала Женька. Она стояла у афишного стенда, рассматривая рекламу нового фильма «Бриллиантовая рука».

– Говорят, хороший фильм, смешной. – Мезенцев встал рядом, вслух читая афишу: – Режиссер Леонид Гайдай… Композитор Александр Зацепин. В главной роли – Юрий Никулин!

– Смешной, даже очень! – рассмеялась Женька. – Я смотрела уже, в Ленинграде. Но еще раз сходила бы.

– Так давай пойдем, сеанс в двадцать ноль-ноль… – встрепенувшись, предложил Максим.

– Ну пойдем… – кивнула Женька и тут же предупредила: – Возможно, я с подружкой буду… А ты чего хотел-то? Ну, в смысле, разговор…

– Понимаешь, есть тут одно дело… – Максим, как и все в отделении, считал Колесникову своей, а потому не стал ходить вокруг да около, кратко, но в подробностях рассказал о подозрительном мотоциклисте.

– Легкий мотоцикл, мотоциклист в очках и в шлеме… без усов…

– Да слышала я уже про мотоцикл! – махнула рукой Женя. – От меня-то что надо?

– Ну-у… у подружек узнай – мало ли, молодежь тогда, с восьмого на девятое мая, собиралась… За клубом, на горках…

– Так вы еще что, не узнали? – усмехнулась Женя.

– Ищем… устанавливаем… Но сама понимаешь – тебе быстрее расскажут, не то что нам, взрослым, тем более – сотрудникам…

– Ну… помогу, поспрошаю… Ой, а я, значит, не взрослая?

– Да тебе больше шестнадцати никто и не даст! – Мезенцев засмеялся и вдруг чмокнул Женьку в щечку. – Ладно, побежал я. До вечера.

– Д-до вечера… – рассеянно отозвалась девушка.

Значит, взрослой ее не считали… Ишь ты, больше шестнадцати не дадут! И вот тут Женька пока не знала – обижаться или, наоборот, радоваться…

* * *

Винный магазин «Заря» располагался в самом центре города, однако не на виду, а сразу за старыми бытовыми мастерскими, на пригорке, густо поросшем кустарниками и рябиной. Очень было удобно – купил что надо да тут же, в кусточках, и выпил в хорошей компании под плавленый сырок «Дружба» за двадцать шесть копеек.