– Сумасшедшем, который пытался назвать себя пророком? – я подался вперед.

– До того, как с ним все это случилось, он был хорошим артефактором и знает больше о зачарованных камнях, чем кто-либо. Они с Патроуном долгое время дружили, именно Рейно помогал с программой обучения для попаданцев.

– Но он же в изгнании второй десяток лет.

– Да. Все равно найти его можно. Я знаю способы.

Я задумался, тоже потер подбородок, мазнул пятерней по волосам и принял решение слишком быстро, сам не знаю, почему.

– Только у меня еще одно условие. Вы можете, если вдруг понадобиться, прикрыть Любаву?

Следователь нахмурился, а я договорил:

– Я вчера вывез ее из замка на похороны Патроуна. Возможно, мы сами справимся, а если нет…

– Конечно, я прикрою вашу… – он прищурился, вглядываясь в мое лицо. Это не мама, которая замялась, не зная, как назвать девушку, он провоцировал, ему нужно знать мою заинтересованность в деле.

– Невесту, – твердо сказал я.

Мирион кивнул, свободно выдохнул и только теперь присел.

– По поводу нашей прошлой договоренности, – протянул Мирион. – Ваш отец… как оказалось, пошел дальше и оформил дело, как государственную измену.

– То есть, снять с Любавы обвинение не так просто?

– Увы, но я ищу способы. Дайте мне время.

Если бы оно еще было.

Мы долго обсуждали планы и способы встретиться с Рейно, а после распрощались. Я вернулся в покои, чтобы переодеться – пора поговорить с папой, ему придется сказать мне правду, даже если она неудобная.

Но отец снова был занят и не принял меня. Это уже немного напрягало.

До вечера я просидел в библиотеке, изучая рецепт Любавы и пытаясь найти хоть какие-то зацепки в энтарской литературе. Все, что получилось обнаружить, и так уже знал.

Утомившись до темных мушек перед глазами, вытянул ноги под столом и, сжав переносицу, прикрыл веки. Что-то больно дернуло под ребрами, захолодило, заныло.

Пришлось встать и, растерев грудь кулаком, попытаться привести себя в чувства. Я не пойду сейчас к Любаве на поклон, чтобы она еще и меня восстанавливала. Это будет издевательство над ее телом и душой, я так не могу больше.

Я впервые осознал, что лечить мое физическое тело у девушки получалось истинной связью, а вот ту гадость, что холодила и вгрызалась голодным хищником в нутро – приструнить можно было только белой магией. Именно эта магия лечила черноту… и она смогла остановить невиля.

Как это связано?

Холод распирал, не хотел успокаиваться, словно не я мерзну, а Любава взывает ко мне.

Нет. Вряд ли. Она злится за Кирсу, и я понимаю ее чувства, дам время остыть. Мне самому горько осознавать, что девушку можно было спасти, хотя бы попытаться, да только тогда погибла бы Алария…

Я вдруг вспомнил деталь, что не давала покоя после нападения невиля. Накинув китель, чтобы не мерзнуть, конец теплого сезона все-таки, на улице уже прохладно по вечерам, побежал в сторону храма Нэйши.

Дверь была закрыта, пришлось тарабанить, пока с другой стороны тяжелой створки не послышалось ворчание и шаги.

– Кто в такой час… – открыла знакомая рыжая жрица. Именно она крестила племянницу и давно стала женщиной, покрупнела, волосы длинной и густой косой свисали на плечо, а на щеках появились темные узоры высшей архиомагии. – Ваше высочество, – узнав меня, она коротко склонила голову. – Я могу чем-то помочь?

– Да. Мне нужны записи крестин Аларии.

Жрица слегка дернулась, но быстро взяла себя в руки.

– Это невозможно. Это таинство, и мы… не ведем записей.

– Не ври. Я помню, что ставил свое имя на зачарованной бумаге, что скрепляет наши с племянницей эссахи. Дело ведь не только в ритуале, а еще в священном договоре, которым я обязуюсь ее охранять до замужества. Или ты показываешь мне документ, или я тебя арестую за сокрытие информации государственной важности.

– Ин-тэ, именно это меня и останавливает. – Она смотрела прямо и, по глазам понял, не собиралась отступать. – Я не могу нарушить королевский приказ.

– Вот же мрак… Но хоть что-то можешь подсказать? – Ступил ближе, жрица не шевельнулась и не моргнула даже. – Прошу. Скажи. Да хотя бы намекни. Я был один на том ритуале? Знаю, что ты не можешь сказать, с кем, но…

– Не один, – она ухмыльнулась. – Там была… – ответ девушка затянула, словно нарочно, – я, а еще…

Я натянулся, превратившись в слух.

– Новорожденная Алария, – со смешком произнесла жрица.

– Тьма, ты водишь меня за нос.

Магичка с улыбкой пожала плечами, мол, а что ты мне сделаешь.

Я устало прикрыл глаза, поежился от накатившей очередной волны холода и собрался уходить, когда тихий шелест-голос прилетел в спину:

– Она тоже была.

Когда я обернулся, девушка стояла ко мне спиной, что-то перебирала на столе и будто ничего не говорила.

– Она? Кто?

Рыжая кисточка косы дернулись в сторону, жрица обернулась и удивленно приподняла бровь.

– Вы о чем? – но глаза сияли и улыбались – этого мне было достаточно.

– Спасибо, – поклонился уважительно, жрица отзеркалила мое движение. – Пусть вас хранит справедливая Нэйша.

– И вас, ин-тэ.

Она мягко закрыла за мной дверь, и я остался в вечерней тишине один.

Лотта красным яблоком закатился за горизонт, неполный маурис выглянул из-за туч с другой стороны небосклона, окрасив сад голубизной и зацепившись серпом за верхушку дерева. Отсюда, справа, виднелось озеро, что поблёскивало гладью. Возникло ощущение, что там, около водоема, я уже бывал с Любавой. Память упрямо молчала, но чувствовалось – важные ответы где-то рядом.

Я пошел по каменной дорожке вдоль сада, поднялся на мост и остановился посередине, где кованные перила переходили в узорчатый навес над водой. На центральной свае, что больше напоминала ветвь волшебного дерева, было много цветных ниточек. Толстые, тонкие, из эсма и шелка, из шерсти и хлопка. Какие-то сплетались в причудливые жгуты, какие-то растрепались от времени, другие топорщились яркими ежиками, словно пытались дотянуться до воды.

Я провел пальцами по одной из граней ковки, и ленты с шорохом отозвались, разлетелись, прогибаясь под рукой, и вновь вернулись на место. Одна, бело-синяя, сплетенная из нежного нила и грубой шерстяной нити, зацепилась за пальцы. Показалось, что она даже засияла от соприкосновения, словно вспомнила меня. Я покрутил ее, надеясь что-то понять, но больше никаких признаков магии не было, просто показалось. Лента соскользнула и спряталась в гуще остальных, а я поплелся домой.

С гудящей пустотой в груди.

У входа меня встретил встревоженный Бон.

– Ин-тэ, вас к себе вызывает его величество.

– Что снова произошло? – вяло пробормотал я, поворачивая в нужное крыло.

– Эврисия ин-тэ арестовали.

– Что? – Холод метнулся вверх и с жуткой лаской сдавил горло. – За что?

– За убийство принцессы Режини.

Глава 5

Любава

Следующий день прошел словно во сне. Не было слез или криков. Не было боли или холода. Была какая-то сплошная тьма и тишина. Даже ветер не шевелил листья в саду Патроуна, моего отца, не родного, но настоящего.

Не знаю, смогу ли относиться так же тепло, как к опекуну, к тому человеку, чья кровь течет в моих жилах, если найду его в будущем.

Но к вечеру погода и настроение изменились. Душный игнис сменился дыханием капризного плувиана, как по мне, самого красивого времени года на Крите, и на сердце снова проснулась знакомая мерзлота.

Утром, на второй день после похорон Кирсы и Патроуна, я вскинулась с постели от жуткого холода. Одеяло слетело на пол, окно я оставляла открытым настежь, с вечера было душно, но за ночь температура на улице очень упала.

Замотавшись в остывшее одеяло, я долго бесполезно дрожала, пытаясь согреться, и не в силах подняться с кровати.

– Любава, – в комнату заглянула Марисса, – ты уже не спишь? О, у тебя тут свежо. – Она направилась к окну и закрыла створки, отрезав нас от шороха листьев и перешептывания птиц в саду.

Я попыталась приподняться, но не смогла – голова была тяжелой и мутной. Эссаха все еще гудела пустотой, после невиля магия словно ушла из меня навсегда, только слабость растекалась по всем мышцам.

– Не сплю… – прошептала я, – но и не проснулась. Кажется, меня выпил невиль, а я не заметила… если честно.

– Да, у меня похожее состояние, – призналась эльфийка. – Оно всегда так, когда теряешь. Помню после смерти Унны весь замок словно примерз на месяц, жизнь будто остановилась. Но потом… – она посмотрела прямо мне в глаза, – время лечит, а жить приходится дальше.

– Приходится… – протянула я. – Именно – приходится.

Марисса хмыкнула, слабо махнув рукой.

– Это трата времени. Все равно ничего не вернуть и не исправить. Лучше беречь живых, чем бесполезно оплакивать мертвых.

Заметив мой быстрый взгляд, она замолчала и поджала губы, а потом затараторила:

– Ты вчера спрашивала, работает ли магазинчик трав «у Ишала». Там новый хозяин теперь, но, по разговорам в очередях, толковый. Точнее, толковая, молодая иманка заправляет. – Девушка резко замолчала, прошла к моей кровати и, длинно выдохнув, присела на край. – Патроун посылал меня туда за зельями для Кирсы.

Если посмотреть, эльфийка не казалась убитой горем, но от нее веяло тоской, как от плувианского ветра веет морозным дыханием никса.

Марисса жалобно посмотрела в мои глаза и сипло проговорила:

– Развеемся? Это недалеко, пешком дойдем. Можем на рынок съездить, Киран отвезет, все равно нужно продукты купить. А то я схожу с ума в окружении этих стен, хочется чуточку побыть где-то еще. Да и город бы посмотреть, увидеть людей, напитаться их эмоциями и непринужденно поболтать. Как ты? Поедешь?

– Я не знаю, смогу ли, – повернувшись на спину, я уставилась в потолок.

В глазах стояли мерзлые слезы, и, как себя привести в нормальное состояние, я не понимала. У меня словно душу вынули: смерть сразу двоих важных для меня людей выбила почву из-под ног. А еще бесконечный страх потерять Синара…

Как я буду жить, если не смогу его вылечить?

Что скажу Лимии, когда она спросит, почему я не помогла Кирсе?

– Она не спросит, Любаша, – Марисса пригладила мои волосы у щеки, и я поняла, что сказала последнюю мысль вслух. – Если жива, конечно. Лимия никогда не станет упрекать или обвинять кого-то. Разве что себя, за то, что не уберегла всех нас. Вы в этом даже похожи с ней. Я смотрю на тебя, а вижу ее почему-то, словно вы сестры. Вы даже внешне похожи. Разрез глаз, форма губ… Жаль, что ты ничего не вспомнила о своем мире и прошлом, мы бы хоть узнали правду.

Получилось кивнуть и захлебнуться стоявшими у горла слезами.

– Так скучаю по ней. И по Дане, – я приподнялась и позволила девушке себя обнять. Уткнулась лицом в маленькое плечо.

– Я тоже, – хлюпнула Марисса, отстраняясь. – А еще там остался Орин, и мы… никогда больше не увидимся, скорее всего. Они в гуще хищников, в близости с разорванной Чертой. Им не выжить, но так хочется верить, что что-то придумают.

– Придумают, – я сжала ее руки и посмотрела в налитые алой водой глаза. – А мы найдем способ вернуться туда и помочь.

Плечи эльфийки задрожали, и я поняла, что вчера Марисса тоже сдерживалась – все, что мы накапливали эти дни внезапно прорвалось потоком тихих слез.

Мы еще немного поплакали, обнимаясь, пока не пришел Киран.

Он робко постучал в дверь и, не дождавшись ответа, заглянул внутрь.

– Девушки, – нахмурился воин, поправив повязку на глазу, – лекаря вызывать? Или бытовика? Что за моря-океаны слез вы тут устроили? Затопите особняк. Патроун бы это не одобрил. Любава, Марисса, колесница ждет – отвезу вас в город за покупками, в доме продукты закончились, а вы развеетесь немного. Купите себе что-то новое, вы же любите принаряжаться. Все девушки любят.

Мы с Мариссой переглянулись.