Дарья тут же начала бомбардировать меня вопросами, будто до этого и не знала о моем знакомстве с генеральным секретарем. Или и правда это прошло мимо нее? Сергей Палыч же при словах о звонке родным просветлел лицом, но потом нахмурился, когда узнал, что «воскрешать» нас пока не будут. Видно все же надеялся, что мне удастся убедить Иосифа Виссарионовича отменить прошлое решение. Но чуда не произошло. Однако главного на мой взгляд я добился – и родных успокою и хоть какая-то определенность появилась. Осталось лишь дождаться разговора с Людой и как-то объяснить ей, почему стоит и дальше держать на лице скорбь и траур. Но все равно я рад. Соскучился по ней.

Глава 4

Середина августа 1932 года

– Сережа? – сначала с недоверием переспросила Люда в трубку телефона и уже гораздо более радостно, когда до нее дошло, что это не сон, воскликнула, – Сережа! Наконец-то! Что с тобой случилось?

– …

– Как к тебе приехать? Где ты лежишь?

– …

– Что значит «нельзя»?! – возмутилась девушка.

На ее восклицания и эмоциональный разговор вышла Настя с Лешей на руках и с любопытством принялась «греть уши».

– …

На этот раз слушала ответ Люда долго. И с каждым мгновением ее лицо все больше хмурилось. А под конец и вовсе на глаза навернулись слезы.

– Как же так… Ты же обещал…

– …

– Хорошо. Я поняла, – шмыгнула носом Люда и тут заметила любопытную моську младшей сестры мужа. – Обязательно со всеми поговорю и предупрежу. Но ты там выздоравливай побыстрее. Я жду тебя. Леша тоже скучает.

Еще немного поговорив, она положила трубку и строго посмотрела на Настю.

– О моем разговоре с твоим братом, кроме родителей никому ни слова, поняла?

– А почему? – непосредственно пискнула девчонка.

– Так надо. Тебе потом твоя мама объяснит. И вообще, ты уже поела что ли? А посуду за собой помыла?

Настя понурила голову и, отдав племянника Люде, поплелась на кухню. Девушка же с горечью подумала, что в ближайшее время так и не сможет увидеть мужа. Вот как сердце ее чуяло! Ну главное – он жив. А с остальным уж как-нибудь они разберутся.

***

После общения с женой на душе стало легче. И сразу голова заработала в направлении, как предотвратить подобные происшествия в будущем. Когда «жопа в огне» человек резко начинает умнеть и выдает самые разнообразные идеи.

Лаврентий Павлович сам ко мне не пришел, а для работы над заданием товарища Сталина отправил уже знакомого мне Грищука. Вот Павлу Петровичу я и высказал свою идею:

– Тут принцип психологии, – объяснял я ему, – если у врага будет чувство безнаказанности, он будет действовать с каждым разом все наглее и наглее. Как бандит в подворотне. Но если ему сразу дать в зубы, в следующий раз он тысячу раз подумает – а стоит ли наглеть? А может, есть иные способы достичь цели? Не такие радикальные? Для этого нам нужно достичь двух целей: точно установить, с чьей подачи произошла диверсия, и второе – дать симметричный ответ. Но не просто дать его, а так, чтобы все знали – «за что им прилетело» и «что при повторении от наказания враг не уйдет».

– И как ты это видишь? – с интересом спросил мужчина. – Допустим, мы узнали, кто стоит за покушением. Дальше что? Ученых той страны, которая все это провернула, убивать?

– Да, – жестко ответил я. – Не абы каких, а сходного уровня. Цандер у нас работал в оборонке. Значит и у врага надо убрать кого-то из конструкторов предприятий этой сферы. А затем в их же стране найти политическую оппозицию или недруга официальной власти, кто бы смог выпустить статью для населения в большом тираже, в которой говорилось бы примерно следующее, – я перевел дух и продолжил. – «Месть красных! В ответ на действия нашей разведки красные убили нашего конструктора». Да еще и какую-нибудь записку подкинуть под двери их МИДа или здания, где располагается штаб их разведки такого содержания: будете бить по нашим ученым, ответим по вашим. И параллельно нашим дипломатам выступить: что это была ответная реакция по защите наших граждан. И привести доказательства, что это была диверсия – допрос исполнителей, кто заказчик, почему мы так считаем. И в конце добавить – мы мол мирная страна, но ответ на агрессивные действия наш будет жестким.

– Жестко, но в чем-то справедливо, – заметил Павел. – Но все упирается в первый пункт – как вычислить заказчика.

Тут я стал его расспрашивать, какие меры были приняты по поиску, задавая все больше и больше уточняющих вопросов. В итоге выяснил, что мужчина не в курсе таких подробностей. Пришлось нам сделать перерыв, чтобы он сходил до Берии, либо того, кто занимается этим делом сейчас, и взял все материалы. Уже от этого и будем «плясать».

К тому же сама моя идея затрагивала сразу несколько министерств самого высокого уровня. И без санкции «наверху» ее в разработку никто не возьмет. Но ведь товарищ Сталин и сказал – придумать, что делать, чтобы враги даже не помышляли о нападении на наших граждан? Вот я и предлагаю. Да, для этого времени это очень нагло и даже провокационно. Однако не так давно наша власть уже показала себя достаточно наглой, чтобы подобный «финт ушами» от нас восприняли адекватно, что это как раз в нашем «духе». Ну и сам факт, что мы способы провести операцию подобного уровня станет для многих сдерживающим фактором. Осталось лишь воплотить ее в жизнь.

Сергей Палыч после звонка жене тоже немного успокоился. Да и события после диверсии медленно отходили на второй план и блекли, не вызывая у него столь острых эмоций, как раньше. В итоге он еще сильнее ушел в теоретическую проработку боевой установки и снарядов к ней. Впрочем, не забывая и о ракетах. Я иногда обсуждал с ним эти темы – все же раз меня с проверкой к ним отсылали, доступ, получается, к этим разработкам у меня есть.

– Вывести полноценный космический корабль сразу не получится, – говорил Королев, – но какие-то результаты надо дать, иначе нас прикроют. А в голову ничего не приходит.

– Сам факт того, что у нас есть ракета сверхвысокой дальности, вызовет панику у Запада, – хмыкнул я. – Вот глядя на их реакцию и вас ценить станут больше.

– И как они это узнают? А главное – как наши узнают об их реакции?

– Диверсия – чем не та самая реакция? Или у нас на всех конструкторов так покушались?

– Аргумент, – согласился, поморщившись, Сергей Палыч. – Но ведь это может быть связано не с ракетами, а с установкой.

– Ну, для начала тогда можно попробовать сделать сверхмощный фотоаппарат и его использовать как полезную нагрузку. Пустить ракету, там по отсечке аппарат включается и делает снимки поверхности, потом отделяется и на парашюте спускается. Можно пулять такую ракету над территорией противника на недоступных высотах, после чего подбирать приземлившийся аппарат на нейтральной или дружественной территории. Чем не вариант?

Почесав голову, Королев заметил, что разработка такого аппарата будет как бы не сложнее, чем сама ракета. Да и не его профиль.

– У нас что, специалистов не найдется? – пожал я плечами. – А даже если нет, все равно работать в этом направлении надо. Разведка – краеугольный камень любой удачной военной операции. Так что наши командиры должны уцепиться за эту идею. А пока будет разрабатываться аппарат, вы ракету спокойно доведете до ума. И нервы уже не вам трепать будут, а в первую очередь – создателям фотоаппарата.

– Ну, может быть… – с сомнением покачал головой Сергей Палыч.

Павел Петрович вернулся лишь спустя два дня. Я даже стал думать, что Берия хочет затянуть процесс нашей совместной работы, однако когда Грищук кроме двух папок принес еще и стопку фотографий, то понял, на что было потрачено время.

– Вот – все, что мне удалось получить по расследованию диверсии, – сказал мужчина, усевшись на свободный стул. – Твою идею тоже передал, и предварительно отказа нет. Но и одобрения пока тоже.

– Что сами думаете, почему так? – спросил я, потянувшись к папке.

Павел, заметив, как я морщусь, пододвинул документы ко мне под руку, после чего ответил.

– Наверное, хотят решить, когда мы поймем, кто против нас работает. Все же твоя идея и международную обстановку затрагивает. Мало ли какие у нас отношения с теми, кто такое устроил. Но тут я ничего точно сказать не могу. Могли и просто взять паузу на размышления.

Кивнув, я углубился в чтение. В папках оказались материалы допроса двух троюродных братьев, непосредственных исполнителей, а также дело о вербовке моей помощницы Ани. На фотографиях был запечатлен издалека мужчина – вербовщик и уже в рамках следствия фото задержанных братьев.

Ниже на отдельном листке приводился список действий и задействованных лиц, без конкретных имен – лишь должность и задание – которые занимались наблюдением за вербовщиком и составляли список предполагаемых заказчиков. По этим данным чуть ли не все европейские страны подходили под вероятного противника.

– К сожалению, разговоры с вербовщиком наши сотрудники подслушать не смогли. Да и слежку он сбрасывает быстро, – добавил Павел, когда я закончил с чтением.

– А разве Аня не рассказала все? – удивился я, кивнул на папку на моих коленях.

– Мы не уверены, что она до конца откровенна. Да и пересказ – это не точные цитаты. Обороты речи, характерные слова – по ним можно составить психологический портрет, и даже вычислить место обычного обитания человека. Но только тогда, когда есть запись голоса.

– Так в чем проблема? – удивился я снова. – Прослушка на что?

– Мы прослушиваем только твой рабочий телефон, которым теперь пользуется Анна. Но на него по понятным причинам вербовщик не звонит. В квартире девушки телефона нет, да и к ней домой противник не ходит. А как их на улице подслушать? Таких технических средств у нас нет.

Помнится, я говорил как-то, что ОГПУ нужно оснащать техникой, чтобы повысить качество их работы. Лаврентий Павлович тогда меня не послушал? Или не понял, о чем именно я говорю? А может, большинство таких средств еще не разрабатывается? Да вроде должны быть. Или только за границей? Об этом я и спросил Грищука.

– Не могу ответить на твой вопрос, – развел тот руками.

У меня в голове такое не укладывалось. Разве нельзя той же Ане нацепить микрофон, с которого по радио снимать показания с расстояния? * Вот тебе и звук. И агент себя не выдаст заодно. Или пока это нереально создать? Блин, надо искать местные технические журналы, да поговорить с тем, кто в радио хорошо разбирается. О! Так Боря же радио так и не переболел! Он-то мне может дать толковую консультацию. Ага, если он в курсе о том, что я жив. Иначе не дадут мне с ним связаться.

В итоге я все же попросил Павла, чтобы тот привел к нам в больницу моего друга. Тот ничего обещать не стал, уточнил, зачем он мне нужен, после чего ушел. Ну а я понял, что без технических средств наблюдения дело по поиску «кому выгодно» грозит затянуться на неизвестное количество времени. Да и потом производить «симметричный ответ» тоже чем-то надо будет. Что опять нас приводит к техническому решению проблемы. Скорее всего. Хотя и не факт. Берия мне тогда несколько вариантов моего устранения накидал, что и к противнику, думаю, применимо.

* – устройства для дистанционного подслушивания уже существовали, но это был не массовый продукт даже для спецслужб. Первое подобное устройство появилось в 1907 году в Америке и патентовалось как для слабо слышащих. Расцвет подслушивающих устройств произошел с началом холодной войны, но самым прогремевшим на весь мир считается случай с подарком американскому послу в 1945 году герба США, созданного из ценнейших пород дерева, который был начинен подслушивающим устройством на основе резонатора конструкции Льва Термена. Герб подарили пионеры СССР, и он провисел в кабинете посла аж до 1952 года и был обнаружен лишь из-за предателя офицера из ГРУ, перевербованного ЦРУ

Бориса в больницу не привезли. И по рассказу Павла, не собираются его посвящать в мое воскрешение. Пока что во всяком случае. Однако совсем уж без внимания мою идею не оставили.