Модно, сексуально, бессознательно. Психоанализ стиля и вечной проблемы «мне опять нечего надеть» (страница 3)
Визуальное запечатление как будто существует даже в том случае, если оно не преобладает, может быть, по причине незрелости зрительного аппарата при рождении, из-за чего новорожденный видит очень расплывчато. Но зрение также является первым сенсорным полюсом, которым овладевает младенец.
Например, в промежутке от двух до четырех месяцев он прерывает общение, отводя глаза, если устал[19]. Не для того ли, чтобы мгновенно успокоить переживание ярких сенсорных ощущений, которым он подвергается с момента рождения?
По мнению психоаналитика Дональда Мельцера, «красивая и преданная мать представляет, как правило, для своего красивого младенца сложный объект, сенсорный и инфрасенсорный интерес к которому полностью овладевает им. Его бомбардирует ее внешняя красота, сконцентрированная, как и следует, на груди и лице, при этом и то и другое выглядит еще более сложно из-за сосков и глаз, вызывая страстное эмоциональное переживание, являющееся результатом его собственной способности визуально воспринимать эти объекты как „красивые“»[20].
Наряду со способностью младенца видеть существует также способность тех, кто на него смотрит: сложные взгляды, одновременно информативные и эмоциональные, любовные и восхищенные, но также внимательно следящие за состоянием ребенка. В первое время родители бессознательно оценивают ребенка с разных точек зрения, он становится для них источником радикально новых эмоций.
Счастливые или несчастливые расхождения между тем, что более или менее смутно ожидалось, и тем, что присутствует в реальности, вызывают разного рода удивление. Начиная с первых опытов общения и первых удовольствий, когда уже можно «есть глазами» или «не сводить глаз», организуются объекты и цели скопического влечения, парциального влечения, опирающегося на зрительный аппарат, что обеспечивает психическое удовлетворение, такое как видеть и/или такое как привлекать к себе внимание.
Первые звезды, нарциссическая полнота
Первые материнские и отцовские взгляды были уже подготовлены к появлению ребенка мечтаниями и разнообразными осознанными и неосознанными мыслями. Когда будущая мать занимается приданым для ожидаемого ребенка, она тем самым впервые одевает свое воображаемое дитя, ребенка, порожденного ее нарциссизмом.
Первые наряды для малыша неотделимы от предваряющих материнских взглядов: взглядов на своего идеального ребенка, на то, что она желает увидеть в нем, на то, как она представляет его в физическом плане и не только в нем, это взгляд на существо, которое она скоро произведет на свет. Но что происходит, когда оно появляется «по-настоящему»?
Нас часто забавляет способность родителей новорожденного приходить в восторг от красоты своего младенца. Центр внимания, звезда, его (или ее) величество, тот или та, кто простым фактом своего существования и ничего для этого не делая, кроме как пребывая в этом мире, пользуется восхищенным и восторженным вниманием и от кого больше ничего не требуется: вот что мы представляем собой в первые дни своей жизни! Нет ли в нашем очаровании звездами чего-то такого, что могло бы происходить из нашего собственного воображаемого воспоминания о том, как мы сами были полноценными звездами?
Во взгляде родителей малыш, вероятно, ощущает и «видит» именно ту силу притяжения, которой он воздействует на них, которая придает ему сложную новизну, поскольку несет в себе ожидания, связанные с предшествующим ему прошлым. Можно вообразить, что свет этого восхищенного родительского взгляда обладает особым блеском, проистекающим из своего рода «временного преодоления» реальности. Преодоления, потому что на самом деле новорожденный ребенок гол, а его выживание полностью зависит от окружения, и кажется, что подобной ситуации объективно мало кто позавидует…
Может быть, именно этого «преодоления реальности» мы затем добиваемся всю свою жизнь: вызывать восхищение, становясь «новым», становясь носителем всевозможных фантазий, свободным от всех внешних ограничений, которые нам позднее навязываются, таких как подавление влечения к вуайеризму и эксгибиционизму; а также освобождаясь от реальности преходящего времени, оставаясь в состоянии своего рода блаженной непосредственности.
Фрейд, упоминая о младенческой жизни Леонардо да Винчи, говорит о «любви матери к своему младенцу, которого она кормит грудью, за которым ухаживает и который является чем-то, что вызывает значительно более глубокую эмоциональную привязанность, чем ее последующая привязанность к подростку»[21]. Для Фрейда эта сильная любовь служит источником сублимации в живописи Леонардо да Винчи и, в частности, в картине «Джоконда».
На более общем уровне эти первые звездные моменты, когда нарциссическая полнота кажется, прежде всего, внутренней, несмотря на то что она переносится и подпитывается тем, что ребенок ощущает в восхищенном блеске родительских глаз, могли бы стать одной из основ определенного типа отношения к моде, когда новизна и восхищение находятся в центре очень эгоцентричного визуального удовольствия.
Эти взгляды, «предшествующие» отказам от влечений, даже могут сохранить силу, которая продолжает присутствовать в психике спустя многие годы, и тогда восприятие самого себя как звезды может остаться фантастической целью, особенно действенной в увлечении модой.
Зеркало: игра или непреложный императив
Затем на протяжении детства визуальное общение младенца с его окружением организуется и структурируется. На стадии зеркала, согласно концепции психоаналитика и философа Жака Лакана[22], в первый год жизни ребенок способен, глядя на образ самого себя и находя поддержку во взгляде извне, формировать нарциссическое удовольствие вокруг своего телесного «я».
Он идентифицирует себя с совершенным образом, отраженным в зеркале, и наслаждается. В этот момент детский нарциссизм на некоторое время совпадает с узнающим взглядом другого человека, и, вероятно, создается совершенная фигура, идеал собственного «я», состоящий одновременно из детского всемогущества и взгляда другого человека, в котором ребенок выискивает себя.