Затишье

Анна проснулась со странным ощущением легкости во всем теле. Она лежала, укрытая тонким одеялом. Жакет и корсет исчезли, осталась только тонкая рубашка, сбившаяся на одно плечо. Она пошевелила ногами: чулки на месте, только одна подвязка была заметно ослаблена. Юбки не ощущались, как и ботинки. Она открыла глаза и медленно села на кровати. Прислушалась к себе. Ни головной боли, ни ломоты, только странное ощущение, что все это было, но давно прошло. Осталась память о боли, но не сама боль.

– Проснулась? – рядом раздался молодой веселый голос. – Вот и славно.

Анна огляделась. Она сидела на небольшой кровати в комнате с деревянными стенами. Рядом со столом в центре комнаты стояла девушка – лет семнадцати, не больше – и, улыбаясь, с любопытством на нее смотрела. Девушка была одета… Анна сморгнула, пытаясь понять, что видит. Волосы девушки спускались практически до самого пола, плавно обтекая ее стройную фигурку. Они были настолько длинны, что закрывали все ее тело, оставляя открытыми только руки и лодыжки.

– Здравствуй, я Милава, – сказала девушка.

– Я Анна. Очень приятно, – поздоровалась журналистка и спросила: – Скажи, пожалуйста, а где моя одежда? И… где Фёдор? Он жив?

– Жив, конечно, – Милава хихикнула. – Он с Древним сейчас разговаривает, там – она неопределенно махнула рукой в сторону. – Не думаю, что тот его съест.

– Он же ранен был! – воскликнула Анна, вспомнив про кровь у себя на ладонях.

– А, ты про ту железку у него груди? Она же недолго в нем была. Древний немного время назад вернул, и та из него вылетела. Березу поцарапала.

– Я не понимаю…

– Я тоже многое не понимаю, – с готовностью кивнула Милава. – Например, мне непонятно, зачем ты на себе столько носишь? – она показала рукой на разложенную по комнате одежду Анны.

Анна сделала внутреннее усилие и, выбравшись из-под одеяла, стесняясь, в одних панталонах подошла и взяла в руки нижнюю юбку.

– Вот! – воскликнула Милава. – Зачем тебе три юбки? Боишься, что их кто-то украдет, и потому все на себе носишь?

Анна не стала спорить. Вместо этого сдержанно улыбнулась и пошла собирать свою одежду, разложенную по столу и стульям.

– Эта нижняя, – пояснила она, надевая юбку. – Эта – потому что прохладно. А эта – основная.

Милава внимательно слушала и кивала, будто записывая в памяти.

– Тебе бы в газету, – сказала Анна, застегивая пуговицу на рубашке. – Вопросы у тебя хорошие и слушаешь правильно.

– Я бы хотела, – серьезно ответила та, – но я не знаю, что такое газета.

Анна остановилась, посмотрела на нее и вдруг рассмеялась – от неожиданности и непосредственной наивности ее новой знакомой.

Застегивая корсет, она коснулась рукой кобуры – и замерла: револьвера не было. Аккуратно подбирая слова, спросила:

– Милава, скажи, пожалуйста… тут была такая железная вещь. С рукояткой и барабаном.

– Я знаю! – обрадовано воскликнула девушка, подскочила к столу и, откинув жакет, взяла в руки револьвер. – А барабан – это вот это, крутящееся? – она провернула его с интересом.

Анна застыла: первым был холостой патрон, теперь же под курком встал боевой. Милава же продолжала изучать новую вещь:

– Ух ты, крутится. А что еще тут движется? – ее палец соскользнул на спусковой крючок, и грянул выстрел.

Девушки хором взвизгнули от неожиданности. Пуля, прошив стену вскользь, выломала длинную щепку.

– Ой! – воскликнула Милава, а потом нахмурилась и попросила: – Не шевелись пока. Я сейчас поправлю.

Она зажмурилась, наморщила лоб и, плавно поводя стволом из стороны в сторону, замерла. Шепка, вращаясь, вернулась на свое место, аккуратно закрыв царапину на стене. Пуля, подлетев к стволу, втянулась в него вместе с появившимся из ниоткуда дымом.

– Злая вещь, – Милава положила револьвер на стол, – кусачая. Зачем она тебе?

– Для самозащиты, – ответила Анна. Она осторожно взяла револьвер, откинула барабан, провернула, выставив холостой патрон напротив ствола. Потом положила оружие в кобуру и незаметно выдохнула. – Скажи, а как ты это сделала? – обратилась она к Милаве. – Как выстрел обратно вернула?

– Так это же только что было, – ее лицо снова озарила улыбка. – На несколько мгновений у меня получается время назад провернуть. А вот Древний – он да, может надолго. Даже на целый день!

* * *

Фёдор сидел на мягкой траве у лесной опушки. Рядом на камне возвышался Древний, неподвижный, словно изваяние, вырезанное из времени. Был он высок, и чудовищно стар. Его лицо было тонким, почти прозрачным, кожа будто морщинистый пергамент. На лице без бороды и усов притягивали внимание глаза – ярко синие, как стоячая вода без волн и без дна.

– Ты привел сюда женщину, – произнес Древний тихим низким голосом.

– Навья не оставила мне выбора. Я не был готов к бою с таким противником, – ответил Фёдор.

– Ее дело – создавать слова. А слова порождают действия. И этим действиям еще не время.

– Ты хочешь оставить ее здесь? – Фёдор подобрался, он, кажется, стал понимать, куда клонит Древний. – Но месяц в Затишье – и она уже не сможет вернуться. А если попробует, то умрет на меже.

– Это цена.

– Не ее! – Фёдор вскочил на ноги. – Это не ее судьба.

– А ты знаешь ее судьбу, Фёдор? – Древний поднял на него взгляд. – Ты, кто и своей еще не ведает?

Фёдор отвернулся, сдерживая возмущение.

– Я не знаю ее судьбы, – наконец произнес он, опустив голову. – Может быть, она и не должна была сюда попасть. Но все уже случилось. И сдается мне, это не случайность. Анна ничего не расскажет о Затишье, она мне обещала.

Древний медленно встал с камня.

– Я хочу с ней поговорить. Приходите ко мне на обед. Тогда я и приму решение.

Когда Древний ушел, Фёдор обратно сел на землю. Провел рукой по теплой траве, перебирая пальцами травинки, посмотрел на яркое небо. Честер подошел и сел сбоку, прижавшись плечом. Фёдор потрепал его за ухом:

– Вот такие тут дела, дружище.

Он посидел еще немного, потом поднялся и неторопливо пошел к одинокому домику, стоящему на этой же опушке.

* * *

Закончив одеваться, Анна провела рукой по волосам:

– Где у вас тут зеркало, – спросила она, оглядываясь.

– О! У меня есть лучшее! – оживилась Милава и схватила ее за руку. – Пошли покажу!

– Но я еще…

– Пошли, пошли! Оно не в доме – и оно настоящее.

Анна не успела возразить, как Милава уже распахнула дверь, и они оказались снаружи. Невдалеке под низко склонившимся деревом виднелся небольшой пруд, окаймленный крупными камнями. Поверхность воды была гладкой и неподвижной как стекло.

– Вот, – гордо сказала Милава, – этот омут – мое зеркало! Смотришь – и видишь как есть.

Анна подошла и посмотрела в воду. Сперва она увидела отражение неба, зеленой листвы над головой, а потом и свое лицо. Немного бледнее обычного, с легким беспорядком в волосах.

– А ты что сделать хочешь? – заинтересовалась Милава, подходя и вставая рядом.

– Причесаться. В таком виде нельзя из дома выходить.

– Давай я помогу! – радостно воскликнула девушка. – С волосами я умею. Смотри!

Она шагнула в сторону, приподняла подбородок и раскинула в стороны руки. И вдруг волосы Милавы вскинулись, как пушистое облако, будто снизу подул сильный ветер. Пряди задрожали, выпрямились. Это было похоже на одуванчик перед грозой или на человека, подошедшего к разряднику. Сотни тончайших нитей поднялись в воздух и разошлись в стороны.

Анна ахнула и отвернулась: другой одежды, кроме волос, у Милавы не было. Сзади раздался сдавленный вздох.

– О, Фёдор. Доброе утро! – воскликнула Милава, обернувшись.

Фёдор, красный от смущения, застыл около дома, потупив взор.

– Ты… – пробормотал он, – одежда…

– Что одежда? – Милава искренне удивилась. – Летом на Купалье ты не краснел. – Она прищурилась и добавила с невинной улыбкой: – Может, потому что и на тебе тогда ничего не было?

– Милава, опусти волосы, – выдавил Фёдор, глядя в землю. – Пожалуйста.

– Ладно, – она провела ладонями по воздуху, и тяжелые пряди плавно опустились, снова укрывая ее тело. – Странные вы, люди…

Повисла неловкая тишина. Даже ветер, казалось, стих.

Фёдор кашлянул в кулак:

– Древний… э-э… приглашает на обед. Говорит, что скоро будет готово.

Анна медленно пригладила ладонью выбившуюся прядь. Волосы все еще топорщились.

– Спасибо, – сказала она хрипловато, – но перед визитом мне хочется все-таки причесаться.

– О! – оживилась Милава так, будто и не было неловкости. – Сейчас помогу.

Она подошла к Анне, провела рукой у нее над волосами, и они сами собой разгладились, легли ровно и аккуратно, как после заботливой укладки. Анна посмотрела в омут и улыбнулась отражению. Милава подошла и тоже заглянула в воду.

– А хочешь, они у тебя вьющимися станут? Или совсем курчавыми. Приходил к нам недавно один гость – кожа темная, а волосы все в таких очень мелких завитушках. Мне так не понравилось… – Она задумалась, а потом весело добавила: – Но тебе могу сделать – вдруг подойдет?

Анна немного приподняла бровь, посмотрела в омут, потом на нее и с мягкой улыбкой отрицательно покачала головой:

– Спасибо, Милава. Мне нравится так, как есть.

Фёдор подошел к Анне.

– Древний ждет. Хочет поговорить с тобой.

– Мне стоит волноваться? – спросила она, не оборачиваясь.

– Думаю, что в первую очередь стоит волноваться мне. Это же я привел тебя без спроса.

Анна вспомнила заброшенный парк и летящую к ним навью.

– А у тебя был выбор?

– По мнению дивьих людей – да. Я мог оставить тебя умереть. Смерть для них не аргумент.

Милава, до этого молчавшая, вдруг сказала:

– Ой, да ладно вам. – Она повернулась к Анне: – Он не причинит тебе вреда. Если захочет – задаст прямой вопрос. Здесь вообще не принято играть в догадки.

– Особенно перед Древним, – подхватил Фёдор. – Он видит любого насквозь.

– А он… насколько древний? – вдруг спросила Анна.

Фёдор пожал плечами:

– Не знаю. Но похоже, что когда он познакомился с княгиней Ольгой, то был уже очень стар.

Милава долго вела их по петляющей лесной тропинке. Анна внимательно смотрела по сторонам и все пыталась определиться. Вроде бы лес как лес, такой же, как и многие леса вокруг Москвы, но при этом ее не оставляло ощущение инаковости этого места, и она никак не могла понять, в чем именно оно появляется. Милава шла впереди, насвистывая себе под нос, периодически отходя в сторону, чтобы сорвать какие-то ягоды с кустов. Анна молчала, прислушиваясь к собственным мыслям. В конце концов она повернулась к Фёдору:

– Древний – это его имя?

– Это и имя, и звание, да и природа у него такая, если на то пошло.

– Кто он? – голос ее был ровным, но в нем сквозила напряженность.

Фёдор на секунду замедлил шаг.

– Он один из немногих, кто родился до Изгнания. Никого древнее я не встречал. Он не просто живет здесь – он хранит Затишье. Без него оно давно бы исчезло.

– И он решает, кто опасен для этого мира, а кто нет? – спросила Анна, подняв брови.

Фёдор кивнул:

– Да, он всегда говорит с теми, кто первый раз сюда пришел. Он опасается не тебя, а твоих слов, которые живут своей жизнью.

Анна кивнула, не глядя на него. Тропа начала спускаться вниз, открывая просвет в зелени.

– Он боится, что я про все это буду рассказывать и писать в газетах? – тихо спросила она. – И потому он будет меня проверять? Или допрашивать?

Фёдор помолчал.

– Он посмотрит тебе в душу. Не глазами. Просто будет знать. И если решит, что ты сможешь уйти, – значит, так и есть. А если нет… тогда Москва, твоя прежняя жизнь станут сном.

Анна покосилась на него:

– И ты знал, что все может закончиться именно так?

– Нет, – он покачал головой. – Я хотел показать тебе тот двор, немного рассказать… Я не думал, что все так обернется. – Он замолчал на миг, потом добавил: – Навья все изменила. Она могла убить тебя, потому выбора у меня не осталось. Но теперь, когда ты здесь, – он посмотрел на нее с тихой уверенностью, – я думаю, может, это судьба.

Впереди Милава обернулась и радостно махнула им рукой:

– Идете? Уже почти пришли!

Фёдор выдохнул, собираясь.

– Ну вот. Сейчас и узнаем.