За девятнадцать лет и четыре месяца, прошедшие с тех пор, как Двадцатилетнее Перемирие покончило с войнами повсюду в Ведовских Землях, три империи – Карторра, Марсток и Дальмотти – с помощью обмана подчинили себе родину Мерика. Каждый год через его страну проходило все меньше торговых караванов, и все меньше нубревнийских товаров находило своих покупателей.

Нубревния была не единственной пострадавшей страной. Считалось, что Великая война началась много веков назад со спора о том, кому принадлежат Пять Колодцев Истока. В те времена именно Колодцы выбирали правителей – что-то связанное с Двенадцатью паладинами… Хотя Мерик так и не понял, как двенадцать рыцарей или один неодушевленный ручей могли выбирать короля.

Теперь все это стало лишь легендой, а за столетия из хаоса Великой войны выросли три империи, и каждая из них хотела одного и того же: получить больше. Больше магии, больше урожая, больше портов.

И тогда три огромные империи объединились против горстки крошечных государств – крошечных, но свирепых государств, которые постепенно одерживали верх, ведь войны стоят денег, и даже империи могут их растратить.

– Мир, – провозгласил карторранский император. – Мир на двадцать лет, а потом – новые переговоры.

Это звучало идеально.

Слишком идеально.

Люди, подобные матери Мерика, не понимали, ставя свои подписи под Двадцатилетним Перемирием, что, когда император Генрик говорит «Мир!», он на самом деле имеет в виду передышку. А когда он говорит «Переговоры», то имеет в виду, что другие страны падут после того, как военные силы империй возобновят свой поход.

И вот теперь Мерик наблюдал, как с запада надвигаются армии Дальмотти, на востоке собираются марстокийские колдуны огня, а три имперских флота медленно плывут к побережью его родины. Ему казалось, что он сам – как и вся Нубревния – тонет. Они вместе будут медленно погружаться в воду, наблюдая, как исчезает солнечный свет, пока окончательно не захлебнутся и не останется ничего, кроме священных рыб Нодена.

Но нубревнийцы еще не сдались.

У Мерика оставалась последняя встреча – с представителями Золотой гильдии. Если ему удастся начать торговлю хотя бы с одной гильдией, за ней, Марик был уверен, потянутся и другие.

Когда юный адмирал наконец добрался до своего военного корабля – трехмачтового фрегата с острым, похожим на клюв носом, характерным для нубревнийских кораблей, – он с облегчением увидел, как судно спокойно покачивается на волнах. Паруса были спущены, весла убраны, а флаг Нубревнии с ирисом на черном фоне – яркой вспышкой голубого в центре черного квадрата – развевался на послеполуденном ветерке.

Стоило ему подняться по трапу на «Джану», как гнев сразу стих, но на смену пришла тревога, и юноше вдруг захотелось проверить, правильно ли заправлена рубашка.

Это все еще был корабль отца. Половина людей относилась к команде короля Серафина, и, несмотря на три месяца, проведенные под началом Мерика, матросы были не в восторге от присутствия принца на борту.

По главной палубе пронесся высокий юноша с пепельными волосами. Он ловко обогнул матросов, что вытянули ноги на ящиках, наслаждаясь отдыхом, и отвесил глубокий поклон своему господину. Каллен Икрай, повязанный брат Мерика, служил на «Джане» первым помощником капитана.

– Ты рано вернулся, – сказал Каллен.

Когда он выпрямился, Мерик отметил красные пятна на бледных щеках Каллена и легкое замедление дыхания. Все указывало на приступ одышки.

– Плохо себя чувствуешь? – спросил Мерик, стараясь говорить тише.

Каллен сделал вид, что не услышал, хотя воздух вокруг юношей похолодел. Верный признак того, что друг хочет сменить тему.

На первый взгляд ничто в повязанном брате Мерика не указывало на то, что он подходит для жизни в море. Он был слишком высок, чтобы удобно разместиться в каюте под палубой, его светлая кожа краснела с постыдной легкостью, и он не любил фехтовать. Не говоря уже о том, что его густые белые брови передавали слишком много эмоций для любого уважающего себя моряка.

Но, Ноден свидетель, как же Каллен управлялся с ветрами!

В отличие от Мерика, ведовской дар Каллена не ограничивался воздушными потоками – он был полноценным колдуном воздуха, способным управлять легкими человека, властвовать над жарой и бурями, а однажды он даже остановил настоящий ураган. Колдуны вроде Мерика встречались довольно часто и в той или иной степени могли управиться с ветрами, но, насколько он знал, Каллен был единственным человеком, контролирующим воздух во всех его видах.

Но больше всего Мерик ценил не ведовской дар Каллена, а его острый, как гвозди, ум и неизменную, как прилив на море, верность.

– Как прошел званый обед? – спросил Каллен, и воздух вокруг него снова потеплел. Он даже изобразил свою обычную неловкую улыбку. Да уж, улыбаться повязанный брат не умел.

– Пустая трата времени, – ответил Мерик. Он прошелся по палубе, стуча каблуками по дубовым доскам. Матросы останавливались, чтобы отсалютовать ему ударом кулака по груди у сердца. Мерик рассеянно кивал каждому.

Потом он вспомнил, что у него в кармане кое-что лежит, достал салфетку и протянул ее Каллену.

Между ними повисла пауза в несколько выдохов.

– Объедки?

– Я пытался сделать намек, – ответил Мерик и застучал каблуками еще громче. – Глупый намек, который никто не понял. Есть какие-нибудь новости из Ловатса?

– Да, но, – поспешил добавить Каллен, успокаивающе поднимая руку, – ничего нового о здоровье короля. Я слышал только, что он все еще прикован к постели.

Под грузом разочарования плечи Мерика опустились. Он уже несколько недель не слышал никаких подробностей о состоянии отца.

– А моя тетя? Она вернулась?

– Да.

– Хорошо. – Мерик кивнул, довольный хотя бы этим. – Пришли тетю Эврейн в мою каюту. Я хочу расспросить ее о Золотой гильдии… – Он замолчал, доски под ногами заскрипели. – В чем дело? Ты так смотришь на меня, только когда что-то идет не так.

–Да…– Каллен сделал паузу и почесал затылок. Его взгляд переместился на огромный барабан, закрепленный на квартердеке^[1]. Новобранец, чье имя Мерик так и не смог запомнить, чистил две колотушки для этого барабана. Ведовскую – чтобы вызывать резкие порывы ветра. И обычную – чтобы отстукивать сообщения и задавать ритм гребцам.– Нам следует обсудить это наедине,– наконец закончил Каллен.– Это касается твоей сестры. Кое-что… доставили для нее.

Мерик сдержал рвущееся проклятье и поднял плечи. С тех пор как Серафин назначил Мерика нубревнийским посланником на переговорах о Перемирии, то есть временным адмиралом Королевского флота, Вивия испробовала тысячу разных способов, чтобы вернуть себе власть.

Мерик вошел в каюту. Его шаги эхом отразились от белых потолочных балок, когда он направился к привинченной к полу кровати в правом углу.

Каллен тем временем переместился к длинному столу в центре каюты, заваленному картами и счетами. Стол тоже был привинчен, а трехдюймовый^[2] бортик не позволял бумагам разлетаться во время шторма.

Солнечный свет проникал сквозь окна, отражаясь от коллекции мечей короля Серафина, развешанной на дальней стене – идеальное место для того, чтобы Мерик случайно коснулся одного из них во сне и оставил на нем трудно сводимые отпечатки пальцев.

В данный момент этот корабль принадлежал Мерику, но он не питал иллюзий, что так будет и впредь. Во время войн королева правила сушей, а король – морями. Так что «Джана», названная так в честь покойной королевы, считалась кораблем отца, и она снова к нему вернется, когда тому станет лучше.

Если король Серафин выздоровеет – а он должен был выздороветь… В противном случае следующей в очереди на трон будет Вивия… Чего Мерик пока даже не хотел представлять. Или как-то этому мешать. Вивия была не из тех, кого устраивало управление только сушей или морем. Она хотела контролировать и то и другое и не пыталась как-либо скрывать это.

Мерик стоял на коленях возле единственной вещи, принадлежащей ему на корабле, – сундука, надежно прикрепленного к стене. Быстро порывшись в нем, он нашел чистую рубашку и свой сине-голубой адмиральский мундир. Ему хотелось поскорее избавиться от парадного костюма, ведь ничто так не тешит мужское самолюбие, как оборки на воротнике.

Пальцы Мерика принялись расстегивать тысячу-другую пуговиц на парадной рубашке, и он присоединился к Каллену за столом.

Тот развернул карту Джадансийского моря – части океана, омывающего империю Дальмотти.

– Вот что пришло для Вивии.

Он положил на карту миниатюрный корабль, который выглядел совершенно так же, как любой другой корабль гильдий Дальмотти из пришвартованных снаружи. Крохотное судно заскользило по бумаге и остановилось возле надписи, отмечавшей на карте Веньясу.

– На фигурку наложены ведовские чары. Она показывает на карте, куда плывет привязанный к ней корабль. – Каллен перевел взгляд на Мерика. – По словам пройдохи, что принес фигурку, этот корабль принадлежит Пшеничной гильдии.

– И почему, – начал Мерик, сдавшись перед пуговицами и просто стянув рубашку через голову, – Вивию волнует торговый корабль? – Он запихал одежду в сундук и оперся руками о стол. На обнаженной руке виднелось выцветшее ведовское клеймо в виде неровного бриллианта. – И что, по ее мнению, нам следует делать?

– Лисицы, – произнес Каллен, и воздух в комнате стал ледяным.

– Лисицы, – повторил Мерик, и это слово эхом отозвалось у него в голове. Внезапно все встало на свои места. Он бросился к сундуку и распахнул его. – Ничего глупее сестра не могла придумать, хотя она не раз старалась. Скажи Гермину, чтобы связался с колдуном голоса при Вивии. Сейчас же. Я хочу поговорить с сестрой, когда куранты пробьют следующий час.

– Есть.

Стук сапог Каллена стал удаляться, а Мерик вытащил из сундука первую попавшуюся рубашку. Он натягивал ее через голову, когда услышал, что дверь каюты широко распахнулась… и тут же захлопнулась.

При этом звуке Мерик стиснул зубы и постарался сохранить самообладание. Запереть гнев внутри.

В конце концов, это было совершенно обычное для Вивии дело. Так почему он должен удивляться или злиться?

Лисицы в прошлом были пиратами, знаменитыми во всей Нубревнии. Их тактика состояла в использовании небольших полугалер. Эти двухмачтовые судна легко перемещались при помощи весел, что давало им возможность лавировать между песчаными отмелями и устраивать засады на более крупные корабли.

Но флаг Лисиц – морская лисица, обвивающая ирис подобно змее, – не поднимался на мачты уже несколько веков. С тех пор как Нубревния обзавелась собственным флотом, в этом просто не было нужды.

Пока Мерик стоял, пытаясь подобрать аргументы, к которым могла бы прислушаться его сестра, за ближайшим иллюминатором что-то промелькнуло. Однако, кроме волн, набегающих на отмель, и торгового судна, покачивающегося рядом, ничего необычного он не заметил.

Разве что… время прилива еще не наступило.

Мерик бросился к иллюминатору. Веньяса стояла на болотах, и только по двум причинам мог начаться неожиданный прилив: землетрясение…

Или ведовство.

Точнее, чье-то распадающееся ведовство.

Мерик бросился к двери.

– Каллен! – закричал он, выскакивая на главную палубу.

Волнение усилилось, и «Джана» накренилась.

Через два корабля к северу от нее по сходням торгового судна на мощенную булыжником улицу, пошатываясь, спускался громадный моряк. Он ожесточенно чесал предплечья и шею. Даже с такого расстояния Мерик мог разглядеть черные гнойники, пузырившиеся на его коже. Скоро магия опустошит его до предела и кинется пожирать ближайшую человеческую жизнь.