– Повсюду выставили посты. Мы с Мэтью наткнулись на один по пути в город и узнали, что стража ищет двух девушек, одну с мечом, а другую – с серпами. И как ты думаешь, Изольда, сколько вообще людей умеют сражаться такими клинками? – Он указал на ножны девушки. – А у тебя как у уроженки народа номатси нет права на защиту, и за одно публичное ношение оружия здесь могут повесить! – Габим резко развернулся и отошел на три шага, но тут же вернулся. – Начинай соображать, Изольда!

Девушка сжала губы. Покой. Покой повсюду, от кончиков пальцев рук до кончиков пальцев ног.

Вдалеке слышался нарастающий грохот барабанов, означавший, что стражники города Веньяса уже в пути. Они обезглавят тело распадающегося, как того требует закон.

– Т-ты закончил кричать? – спросила она через силу. Старое заикание вернулось. – П-потому что нам надо вернуться к Сафи и п-покинуть город.

Ноздри Габима расширились, он сделал глубокий вдох. Изольда видела, как он с усилием возвращает контроль над эмоциями, как разглаживаются морщины на его лице, а нити приобретают естественный цвет.

– Тебе нельзя возвращаться к Сафи. И ты не сможешь выбраться через этот переулок. У гильдмейстера Йотилуцци на службе колдун крови, тварь, пришедшая прямиком из Пустоты, не знающая пощады и сомнений. – Габим покачал головой, и в его нитях впервые появились оттенки серого – признак страха.

У Изольды еще сильнее перехватило горло. Габим никогда ни перед чем не испытывал страха.

Колдун. Крови. Колдун. Крови.

– Дядя Сафи в городе, – продолжил Габим, – на переговорах по Перемирию, так что…

– Дон фон Гасстрель здесь?

У Изольды даже рот приоткрылся. Габим не мог бы сказать ничего более удивительного. В прошлом она дважды встречалась с израненным в боях Эроном, каждый раз он был неизменно пьян и полностью соответствовал описанию и жалобам Сафи.

– Все карторранские аристократы обязаны прибыть сюда, – пояснил Габим и снова начал нервно вышагивать по переулку. Три шага влево. Три вправо. – Генрик собрался сделать какое-то важное заявление и, что совершенно в его духе, использует переговоры в качестве своих личных подмостков.

Изольда уже не слушала.

– Сафи ведь тоже считается аристократкой?

Выражение лица Габима смягчилось. В его нитях мелькнула персиковая нежность.

– В том числе и Сафи. А это значит, что она окажется под защитой своего дяди и всего двора карторранской знати. Они укроют ее от колдуна крови Йотилуцци. Но вот ты…

Габиму не надо было заканчивать свою мысль. Сафи защитит ее титул, а вот происхождение Изольды принесет ей только неприятности.

Девушка прикоснулась к лицу, потерла щеки, виски, но пальцы почти ничего не чувствовали, а шум толпы и грохот барабанов городской стражи воспринимались как едва слышный гул.

– Так что же мне делать? – спросила она наконец. – Я не могу позволить себе купить место на корабле, а если бы и могла, мне некуда плыть.

Габим махнул рукой в сторону конца переулка.

– В нескольких кварталах отсюда есть гостиница «Боярышник». Я снял там комнату, а в стойле ждет лошадь. Останешься там на ночь и завтра, на закате, сможешь перебраться в такую же гостиницу на северной стороне. Мы с Мэтью догоним тебя. А пока разберемся с колдуном крови.

– На одну ночь? И что это решит?

Габим вздохнул и пристально посмотрел на девушку, словно пытался разглядеть, какого цвета нити Изольды. Как будто пытался понять, сколько в ней правды, а сколько лжи.

– Сафи родилась доньей. И ты должна помнить об этом, Изольда. Ее готовили к тому, чтобы быть доньей. И сегодня вечером ее ждут на переговорах по Перемирию. Генрик прямо об этом сказал, а значит, она не может отказаться. А ты не можешь встать у нее на пути.

«Ты не можешь встать у нее на пути». Эти простые слова окончательно сломили Изольду. Несмотря на то что Сафи потеряла все их сбережения, несмотря на колдуна крови, что шел по их следу, девушка продолжала верить, что все как-нибудь образуется. Что клубок неприятностей как-нибудь распутается и через несколько недель жизнь вернется в привычное русло.

Это… это было похоже на конец. Сафи должна была стать доньей, все просто и ясно, и в ее новой жизни не было места для Изольды.

«Утрата, – подумала она, пытаясь определить, что за чувство возникло в ее груди. – Должно быть, так ощущается утрата».

– А я тебе говорил, – хрипло произнес Габим, окидывая девушку взглядом – так генерал рассматривает солдата. – Сотню раз говорил, Изольда, но ты же не слушаешь. И не веришь. Почему мы с Мэтью поощряли твою дружбу с Сафи? Почему обучали вас обеих?

Изольда с силой выдохнула, мечтая, чтобы вместе с воздухом ее тело покинули ненужные мысли.

– Потому что, – повторила она то, что ей давно говорили, – никто так не сможет защитить Сафи, как тот, кто повязан с ней.

– Именно. Связи, создаваемые нитями, нерушимы, и ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой. В тот день, шесть лет назад, когда ты спасла жизнь Сафи, вы навсегда оказались повязаны. И ты все еще готова умереть за Сафи, как и она за тебя. Так что сделай это ради нее, Изольда. Спрячься на одну ночь, позволь нам с Мэтью разобраться с колдуном крови, и, возможно, уже завтра ты вернешься к сестре.

Повисла пауза.

Изольда кивнула.

«Хватить вести себя как испуганная дурочка», – сказала она себе. Совсем как мама. Никакой это не конец, и у Изольды должно было хватить мозгов, чтобы сразу это понять.

– Отдай мне серпы! – приказал Габим. – Завтра я тебе их верну.

– Это мое единственное оружие.

– А еще ты – номатси. Если тебя остановит патруль… Мы не можем рисковать.

Изольда с силой потерла переносицу и буркнула под нос:

– Ладно.

Отстегнула ножны с бесценными кривыми клинками и с детской обидой сунула их в руки Габиму. Его нити замерцали голубым цветом печали. Он отошел вглубь переулка и достал откуда-то из тени холщовую сумку, пропитанную воском от воды. И извлек оттуда грубое черное покрывало.

– Кожа саламандры. – Он накинул покрывало на голову и плечи Изольды, сколол под подбородком булавкой. – Пока ты под ним, колдун крови не сможет тебя учуять. Не снимай его, пока мы не встретимся завтра вечером.

Изольда кивнула. Под жестким покрывалом было сложно двигаться. К тому же, Лунная Мать свидетель, в нем было ужасно жарко.

Габим сунул руку в карман и достал мешочек, в котором звякнули монеты.

– Этого должно хватить на ночлег и лошадь.

Изольда взяла пиестры и повернулась к двери, выходившей в переулок. За ней раздавался звук поварских ножей и бульканье воды в котлах. Ее рука задержалась на несколько секунд на ржавой ручке.

Все было как-то… неправильно.

Какой повязанной сестрой была бы Изольда, если бы ушла, не попрощавшись с Сафи, или не оставила подсказку? Какой-нибудь запасной план на случай, если дело пойдет по худшему сценарию?

– Ты можешь передать Сафи сообщение? – спросила Изольда подчеркнуто спокойно.

Габим кивнул, и она продолжила:

– Передай, что мне жаль, что пришлось уйти. Пусть не вздумает потерять мою любимую книгу. И… – Изольда подняла бровь, давая понять, что мысль только что пришла ей в голову. – Скажи, что не стоит перерезать тебе горло. Уверена, именно это она захочет сделать, когда узнает, что ты отослал меня.

– Я передам, – очень серьезно пообещал Габим, и его нити засветились. – А теперь иди, я уверен, что колдун крови уже в пути.

Изольда кивнула, совсем как солдат, отдающий честь своему генералу, после чего распахнула дверь таверны и шагнула в душную, переполненную людьми кухню.

Глава 6

По мере того как приближались барабаны, гнев Сафи разгорался все сильнее. Она не погналась за этим проклятым нубревнийцем, когда он шел к своему кораблю – со все еще расстегнутой рубашкой! – только потому, что рядом с ним обнаружился самый высокий и самый бледный парень из тех, что она видела. А еще она потеряла из виду Изольду.

Поиски повязанной сестры пришлось прекратить, когда барабанный бой и стройный топот ног городской стражи оборвались. Толпа на причале затихла.

Удар, стук… брызги.

На долгий миг единственными слышными звуками стали воркование голубей, шум ветра и спокойный плеск волн.

Потом тишину, словно зазубренным ножом, прорезал придушенный всхлип – возможно, кто-то из родных покойника. Звук эхом отдавался в ушах Сафи. Что-то сжалось в груди. Минорный аккорд, заполнивший пустоту.

Чья-то рука опустилась на плечо Сафи. Габим.

– Сюда, Сафи. Там карета…

– Мне нужно найти Изольду, – сказала она, не двигаясь. Не моргая.

– Она сейчас в безопасности. – Выражение лица Габима оставалось мрачным, но в этом не было ничего необычного. – Клянусь, – добавил он, и ведовской дар Сафи шепнул: «Правда». Где-то в груди раздалось теплое мурлыканье.

Прямая, как корабельная мачта, Сафи последовала за Габимом к закрытой карете без гербов и вензелей. Он усадил ее внутрь, закрыл дверцу и задернул тяжелую занавеску в окне. Потом скороговоркой рассказал, как они с Мэтью узнали девушек в описании стражи по их оружию и вскоре нашли разгромленную кофейню.

Краска стыда заливала шею Сафи, пока она слушала. Мэтью был для нее не просто наставником, он был членом семьи, и теперь из-за ее ошибок его дом оказался разрушен.

Но когда Габим упомянул, что отправил Изольду в гостиницу, одну, без охраны, весь ужас этого дня потонул в ярости Сафи. Девушка дернулась в сторону двери кареты…

Но Габим остановил ее прежде, чем она успела повернуть ручку.

– Стоит открыть дверь, – прорычал он, – и колдун крови учует тебя. Но если держать ее закрытой, монах не сможет тебя выследить. Эта занавеска сделана из кожи саламандры, Сафи, и на Изольде сейчас такой же плащ.

Сафи замерла, в глазах потемнело от нехватки воздуха, а шрам на тыльной стороне правой руки Габима расплылся. Она не могла поверить, что Изольда вот так просто ушла. Одна. Без Сафи.

В этом не было никакого смысла, но ее ведовской дар говорил, что это правда.

Так что она кивнула, Габим выпустил ее, и девушка вернулась на место. Габим из всех ее наставников был самым нетерпеливым. Он заводился быстрее других и с трудом выносил импульсивность Сафи.

– И я знаю, что вся эта история – дело твоих рук. – Мягкий голос Габима заполнил все пространство кареты. – Только ты могла поступить настолько безрассудно. А Изольда, как обычно, последовала за тобой.

Сафи не стала спорить – это была неоспоримая правда. Может, в карты предложила сыграть и Изольда, но вот все остальные решения – абсолютно неверные – были на совести Сафи.

– Твоя ошибка, – продолжал Габим, – возможно, разрушила план длиной в двадцать лет. Но сейчас, когда Эрон в городе, мы сделаем все, чтобы спасти ситуацию.

Девушка напряглась.

–Дядя Эрон?– переспросила она.– Здесь?

Пока Габим рассказывал, как Генрик созвал всю карторранскую знать, чтобы сделать какое-то важное заявление, Сафи постаралась вести себя так же, как наставник. Успокоиться. Расслабиться. Ей нужно все обдумать, как это всегда делала Изольда. Оценить противников и местность…

Но анализ и стратегия никогда не были ее сильными сторонами. Каждый раз, когда Сафи пыталась упорядочить осколки этого сумасшедшего дня, они разлетались на части, и собрать их становилось все сложнее. Дядя Эрон здесь. В Веньясе. Эта мысль не давала ей покоя. Сафи не видела его уже два года и надеялась больше никогда не увидеть. Одно только упоминание об Эроне словно говорило ей, что, какую бы чудесную жизнь она ни построила в Веньясе, в Гасстреле ее поджидала совсем другая.

Сейчас Сафи как никогда нуждалась в Изольде. Она всегда полагалась на повязанную сестру, если требовалось сохранить ясность ума и сосредоточенность. Действовать, бегать и драться – вот что сама Сафи умела делать хорошо.

Руки так и чесались открыть дверь. Ноги напряглись в предвкушении, когда девушка с мучительной медлительностью потянулась к защелке.