После развода я вернулась в свою любимую старенькую квартирку и снова стала по вечерам провожать солнце глазами. За годы брака Глеб многое себе приобрел, я же осталась с тем, что у меня было до него. Мой отец, назвав Глеба хитрым пронырой, посоветовал обратиться в суд, но я отказалась. Во‐первых, я сильно устала, во‐вторых, Глеб – успешный адвокат, он чувствует себя в этой среде как рыба в воде. Крупная рыба, которая с легкостью проглотит меня.

Вспомнив, что в последний раз ела в самолете, я спустилась на первый этаж – узнать, где здесь кормят. Услужливые официанты проводили меня на летнюю террасу, где как раз подавали ужин. Шведский стол радовал разнообразием, а главное тем, что вся еда была съедобной и хорошо знакомой. Я опасалась, что здесь будут кормить какой-нибудь экзотикой, например жареными кишками или мясом медведя. Положив себе в тарелку немного рыбы, риса и овощей, я села за свободный столик.

На полупустой террасе почти никого не было, и я сразу заметила Яну с Мариком, сидевших около огромного окна. Увидев мою физиономию, Яна заулыбалась, махнула рукой, пригласив меня за их столик. Отказываться было невежливо, и я подсела к своим самолетным соседям. Так даже лучше, будет с кем пообщаться. В отличие от меня, державшей в руках единственную тарелку, Яна и Марик сидели за столом, ломившимся от разнообразия блюд. Розовощекие, пышущие здоровьем, плотные, как набитые мешки, такие люди всегда полны энергии. Жизненная сила бурлила, кипела в них, низвергаясь наружу, как вулкан. Подобным людям я даже завидовала: казалось, им не страшны никакие неурядицы. Съев большой кусок пирога и заручившись его поддержкой, они вольны справиться с любыми невзгодами.

– Вы уже ходили к озеру? – поинтересовалась Яна.

– Нет, – ответила я.

– Обязательно сходите. Сейчас в июне на побережье поднимаются гаммарусы.

– Кто-кто?

– Ну это такие светящиеся рачки, они выплывают к самой поверхности воды.

– Интересно, обязательно схожу, – пообещала я.

– Мы можем пойти вместе, – предложила Яна.

– Я не против. – Моя вежливая улыбка отразилась ответной на лице моей визави.

– Я раньше никогда не видела такое огромное озеро, только море, да и то Черное.

– На Черном море тоже неплохо, вот только уж очень много людей. Все толкаются, шумят, сомнительное удовольствие. А здесь всегда тихо и спокойно, поэтому я люблю сюда приезжать.

– Вы часто здесь бываете?

– Ну… – Яна призадумалась, почесав свой нос-картошку. – Раз десять точно была.

– Ого! – воскликнула я. – А мне раз в год если и удастся куда-нибудь вырваться, это уже счастье.

Яна допила янтарную жидкость в своем бокале и, откинувшись на спинку стула, проговорила:

– Мне повезло, я совмещаю приятное с полезным. Здесь я отдыхаю и, можно сказать, работаю.

– И кем вы работаете, если не секрет? – спросила я, удивляясь обострившемуся любопытству. Обычно такие легкие, непринужденные знакомства не про меня.

– Я занимаюсь предметами народного искусства, артефактами, если повезет. Здесь их навалом, только нужно знать места, а в крупных арт-галереях Москвы, Нью-Йорка, даже Парижа готовы за них заплатить совсем не маленькие деньги.

Хорошо устроилась, подумала я, но сказала, что это очень интересное занятие.

– И прибыльное, – добавила Яна, щелкнув пальцами. – А вы пробовали местное пиво с можжевельником? Уверена, что нет.

Она встала из-за стола и, шустро перебирая полными ногами, направилась к фуршету. Через пару минут на нашем столе стояли украшенные еловыми веточками два бокала с пивом.

– Здесь везде их пихают, даже в пиво, – буркнула Яна и выдернула «украшение» из своего, а заодно и моего, бокалов. – А вы чем занимаетесь? – Ее большие, чуть навыкате глаза выражали искреннюю заинтересованность.

– Тендерами, – кисло улыбнулась я и отпила прохладный напиток, по вкусу мало напоминающий настоящее пиво.

– Тендерами, – повторила за мной Яна с таким выражением лица, точно ругнулась матом. – И как вам, нравится?

– В этом году я стала начальником отдела.

– Так вам нравится или нет?

– Мне нравится моя зарплата, – честно призналась я, сделав несколько глотков пива. После того как язык перестал щипать, оно уже не казалось таким противным. – А вообще, я всегда хотела стать художницей, даже художку закончила. Многие говорили, что у меня к живописи есть способности.

– Так почему же не стали?

Я пожала плечами.

– Как-то не сложилось.

Я до сих пор помню запах растворителя и палитру с масляными красками, сползающими со стен. «Художник – это не профессия, это образ жизни бездельников, пьянчуг и маргиналов. Моя дочь не будет влачить никчемное существование, оправдывая свою нищету такими пафосными словами, как творческий кризис. Найди нормальную работу и не позорься. Мы с матерью работяги, простые люди, и никаких художников от слова “худо” нам не нужно», – мой отец сказал, что это его последнее слово. С того момента я перестала участвовать в художественных выставках, ездить на пленэры, и если и рисовала, то тайком, чтобы родители не видели. Один раз я попалась матери, и она сдала меня отцу, хоть и обещала этого не делать. После этого я больше не брала краски в руки и не доверяла матери свои секреты.

На улице резко потемнело, сумерки опустились на Чулык темной вуалью. В москитную сетку на окне бились бабочки. Я смотрела на их отчаянные попытки пробиться через непреодолимую преграду, и мне стало их жаль. Многие люди так же отчаянно стремятся к чему-то кажущемуся им притягательным и светлым. В итоге это притягательное и светлое оборачивается для них крахом, как огонь для ночного мотылька.

Мы выходим из террасы и попадаем в объятие синей, как чернила, ночи. Длинная дорожка из скрипящих деревянных дощечек ведет к озеру. На пустом пляже, представляющем собой каменисто-песчаную полосу земли, ни души. Только деревянные лавочки стоят вдоль берега в надежде, что на них кто-нибудь сядет.

– Хорошо здесь, правда? – говорит Яна, плюхнувшись на лавочку.

Я сажусь рядом. В руках у меня третий бокал алтайского пива, ударившего мне в голову.

– Очень. – Я делаю глубокий вдох, и мне кажется, что я раньше и не дышала вовсе.

Вокруг только вода и небо.

Покрытая рябью вода блестит в свете луны и звезд. Они светятся так ярко, что кажется, протянешь руку и дотронешься до них. Несмотря на то что ветра нет, еле слышно шумят усталые волны, озеро спокойно. Исполинский мастодонт спит. Потом от порыва ветра вода немного волнуется, и кудрявая зыбь плавно подкатывает к берегу.

– Я завтра собираюсь на цветной базар, – нарушила тишину Яна, – там много разной всячины, если хорошо поискать, можно найти что-нибудь стоящее. Марик останется здесь, ему не нравится бродить по местной деревушке.

– Что там делать? – отозвался Марик, ковыряя кроссовками крупные песчинки.

– Так что, если хочешь, пойдем вместе, – предложила моя новая знакомая, незаметно перейдя на «ты».

– Да, можно. Интересно взглянуть на местный колорит.

– О, колорита здесь хватает, – хмыкнула Яна, – ты, если увидишь что-нибудь странное, сильно не пугайся, здесь народ своеобразный. Ну знаешь, такой, с причудами.

Я понимающе кивнула, вспомнив инцидент в микроавтобусе.

– Для них мы чужаки, а они для нас, поэтому держись рядом со мной, и все у тебя будет зашибись. Я здесь уже много что знаю. – Она откинула голову, и ее светлые, чуть вьющиеся волосы заколыхались. При тусклом свете луны ее кожа казалась белой, почти прозрачной, со множеством конопушек на плечах и лице. Длинное свободное платье придавало ее коренастой фигуре еще больший объем, и она в нем походила на огромную чайную бабу, которую надевают на горячий чайник, чтобы он не остыл.

– Когда я приехала сюда в первый раз, то жутко всего опасалась. Эти местные с вечно хмурыми лицами казались мне дикарями, от которых можно ожидать чего угодно. У них ведь до сих пор развит шаманизм, они поклоняются духам гор, рек, озер, неба, земли. – Яна закатила глаза, всем видом показывая свое скептическое к этому отношение. – Думаю, ну все, приехали, сожрут меня и не подавятся. Но они мало того что не съели, а помогли, можно сказать спасли мне жизнь.

– Что с вами, точнее с тобой, случилось?

– Ну что бывает с людьми, пренебрегающими элементарными нормами безопасности? – усмехнулась она. – Недалеко от Чулыка есть горное озеро, его еще называют Черным, потому что, как говорят местные, его дно усыпано черными драгоценными камнями. Много сотен лет назад там перевернулась шхуна, перевозившая какого-то хана с его богатствами. Не знаю, откуда такая байка, ведь бриллиантов пока никто не находил. По другой легенде, в Черном озере обитает зло, темная сущность.

– И неужели ты решила в нем искупаться? – искренне удивилась я.

– Конечно! – кивнула Яна с невозмутимым видом. – Ну во‐первых, я в эту чушь не верю, а во‐вторых, это единственное теплое озеро в округе. Благодаря гейзерам оно даже зимой не замерзает. А какое оно красивое, с ума сойти. В общем, как ты уже поняла, мне захотелось увидеть это Черное озеро своими глазами.

Яна сделала несколько больших глотков, осушила свой бокал и, громко икнув, продолжила:

– О том, что там острые камни и нужно нырять с большой осторожностью, я как-то не подумала, решила, что ерунда, справлюсь. Я ведь прекрасно плаваю и ныряю, у бабушки в деревне за раками в пруд все детство ныряла. Ну и сиганула в воду с высоты. Дура. Короче, я напоролась на адский камень, который раскромсал мне ногу. – Она подняла подол своего платья и показала белый шрам, тянувшийся искривленной полосой по голени. – Я потеряла сознание и много крови, а местные спасли меня. Если бы не они, я бы не пила тут с тобой пиво.

– Хорошо, что все обошлось, – сказала я, – теперь ты, наверное, берег обходишь стороной.

– Ну почему же? – Яна подняла свои светлые брови. – Просто теперь я ныряю очень осторожно, без резких движений – правда, драгоценных камней так и не нашла. Ну и черт с ними, с этими бриллиантами. – Она откинулась на спинку лавочки, раскинув руки подобно морской звезде.

Я посмотрела на темное, усыпанное мерцающими звездами небо, допила свое пиво и сказала:

– Мне кажется, в таком месте забываешь обо всяком материальном и приземленном.

Яна кивнула, еще раз икнув.

– Только ненадолго. Потом жизнь снова берет тебя за шкирку и тычет мордой в дерьмо. Получай, получай!

– У всех бывают трудные времена, – тихо сказала я то ли своей собеседнице, то ли самой себе.

– Мне ли не знать, – с ухмылкой бросила Яна. – Люди не те, кем кажутся вначале. Ты веришь им, проникаешься ими, а они… Оказываются сволочами.

– Да уж, это точно, – на выдохе протянула я, вспомнив своего бывшего мужа. Как все хорошо начиналось…

Марик, умостившись на какой-то коряге за нашими спинами, как обычно, играл в планшете. Гаджет издавал грохочущие, ревущие звуки погонь и перестрелок. Я поинтересовалась у него, как поживает его квадратный человечек.

– Он уже всего добился, и мне стало скучно, – ответил Марик, не поднимая глаз от планшета.

Так оно и бывает: когда человечки всего добиваются, им становится попросту скучно.

4

Первое, что я увидела, проснувшись утром, – это два темных миндалевидных глаза напротив. Портье Калчу стоял у изножья моей кровати с непроницаемым лицом и беззастенчиво глядел на меня.

Оторопев на несколько мгновений, я подтянула сбившееся набок одеяло и чуть осевшим от сна голосом спросила:

– Что… что вы здесь делаете?

– Калчу пришел пожелать вам доброго утра, аржан, – учтиво ответил портье.

– Необязательно это делать около моей кровати!

Мужчина взял сложенный на спинке кресла тонкий хлопчатобумажный халат и, придерживая его за плечики, подошел ко мне.

– Я сама оденусь, – бросила я, заливаясь краской от злости и стыда. Обычно я сплю обнаженной и имею привычку скидывать с себя одеяло, а этот портье, так вероломно, без разрешения проникнувший в мой номер, наверняка успел меня внимательно рассмотреть.