Стерва в д(т)еле (страница 10)
Седрик не был идиотом или глупцом – он бы просто не выжил в таком мире и не стал бы князем. Он хорошо обдумал мои слова, нашёл их вполне разумными и выгодными для себя. А значит… я в деле. Моя вынужденная сделка с дьяволом, – в лице Шакира, который привёз меня сюда, и Радимы, которая, похоже, его сообщница, – получила неожиданный бонус.
Теперь у меня был шанс не просто выжить, но и укрепить свою позицию.
Так прошло несколько ночей.
Днём – дела, гаремные склоки, знакомство с замком, – насколько позволяли, —сбор информации через мои начинающие «уши», Радиму и Шахне. Вечером – общий ужин, потом вызов к Седрику, массаж, разговоры, ночёвка в его покоях.
Без близости, но с видимостью близости, которую я сама же и организовала.
Постепенно я ему на пальцах, – ну, почти, – объяснила нюансы нашего «договора». Не прямо, конечно. Скорее, намёками, историями, подводя к мысли, что мне нужна не его постель и не его сокровища, – хотя от последних я бы не отказалась, – а безопасность и возможность… быть полезной.
Он слушал. Понимал. Он видел, что я не прошу золота, не требую единоличной власти… пока. Мне нужна безопасность в этом… гареме. А взамен я даю ему то, чего не могут дать другие. Облегчение боли. Спокойствие. Компанию женщины, которая не ноет по пустякам, не гонится за статусом любой ценой и, главное, не пытается отравить его или его детей.
Это было взаимовыгодно. Не брак по любви, а… партнёрство, основанное на взаимной пользе и… растущем доверии.
Именно во время этих сеансов массажа, когда он был наиболее расслаблен и доверял мне, Седрик начал открывать душу. Сначала – обрывки фраз, воспоминания, бормотание сквозь дрёму. Потом – целые истории. Я слушала внимательно. Молчала. Изредка задавала вопросы, подталкивая к дальнейшему разговору, но не настаивая и чувствуя грань. Я видела, что он устал. Устал от жизни, от обязанностей, от интриг, от постоянной боли.
Он был старым, но его ум оставался острым, как клинок. Он видел людей насквозь. Понимал их мотивы. Но у него не было сил бороться со всем этим в одиночку. Ему уже давно хотелось покоя. И, возможно, кому-то выговориться.
Он рассказывал о своей жизни. О войнах, которые вёл. О политике Раменского государства, его интригах и союзах. О князьях-соседях, их силе и слабости. О князе князей Миролюбе Всемиловиче…
О нём Седрик говорил с особым уважением, как о сильном и мудром правителе, но и с некоторой настороженностью – чувствовалось, что Миролюб был фигурой слишком крупной и непредсказуемой для мелких князей.
Рассказывал о своём княжестве Подольском – гордился им, землями, людьми, но признавал, что оно нуждается в крепкой руке, в молодом и энергичном хозяине.
И… он рассказывал о своей семье. С неохотой, сначала очень скупо, потом всё более откровенно. О первой жене, матери Арона. Нариде. Говорил о ней с большой нежностью, почти благоговением, и с не проходящей болью. Она умерла давно. При очередных, неудачных родах. И после её смерти… его жизнь изменилась. Он подозревал, что её смерть не была естественной. Что это были чьи-то интриги.
– Вы правы, князь, пока не поймаешь с поличным, невозможно наверняка сказать, кто стоит за тем или иным, – тихо посочувствовала его горю я, осторожно разминая его напряжённые плечи. – А наказывать за подозрение… так не поступают разумные правители. Особенно когда у вас такой большой двор…
– В том-то и дело, Айлинэ, что тогда и двора такого не было, – с горечью перебил он. – Гарем появился годами позже, когда я женился во второй раз… и в третий. Ссора с Ароном случилась именно из-за гарема. Он обвинил меня… в слабости. В том, что я не защитил его мать. Что позволил ей… умереть от интриг.
– Арон – ваш сын? – осторожно уточнила я.
– На данный момент единственный, – в голосе Седрика прозвучала такая тоска, такое одиночество, что моё сердце сжалось. Актриса внутри отметила: вот он, настоящий трагический герой. – И его уход сильно меня огорчает по сей день. Мне хоть весточку о нём. Знать, что он жив… что он… нашёл себя… что простил меня…
И так, слово за слова Седрик заговорил об Ароне. Его сын ушёл из дома пятнадцать лет назад, куда глаза глядят. Не писал. Не давал о себе знать. Седрик скучал по нему. Наделся, что однажды сын вернётся. Что он сможет передать ему княжество, труд всей своей жизни.
– Но он меня так и не простил, Айлинэ, – в голосе Седрика звучала безнадёжность. – А я… я стар. Я не знаю, сколько мне осталось. Годы идут, силы уходят… А княжеству нужен наследник. Мужчина. Сильный.
Потом он говорил о своих дочерях. Их у него оказалось семь. От разных жён и наложниц. Он любил их. Называл по именам. Лийзе, Найзе, Ярина, Эмма, Рунна, Злата, Милана… Перечислял, словно вспоминая их лица, их детские шалости. Некоторые девочки лишились матерей из-за провинностей последних или из-за того, что умерли. Седрик принял решение, что все девочки будут воспитываться одинаково и поэтому дочери остались в замке. Их окружали служанки и другие женщины гарема. Он переживал за них. За их судьбу в этом змеюшнике, где даже взрослым трудно выжить, но другого способа для их жизни не видел.
А ещё Седрик кратко рассказал о сыновьях. Вернее… об их отсутствии. Он был в браке с тремя женщинами. У него было множество наложниц, которые рожали. Но все младенцы-мальчики умирали. Один за другим. Не доживая и до года. Причину не находили.
Болезни? Или…
– Я подозреваю интриги, Айлинэ, – сказал Седрик, и в этот момент его глаза из усталых стали холодными, жёсткими. В них появился стальной блеск властителя, который многое повидал и многое понял. – Интриги жён. Наложниц. Борьба за власть. За влияние. За… место рядом со мной. Они боялись, что сын от соперницы отнимет их положение. Или что их сын не будет единственным наследником, и его власть будет меньше. И… избавлялись от мальчиков. От всех.
Мой ужас был искренним.
Убивать детей?! Младенцев?! Какими тварями нужно быть, чтобы пойти на такое?!
Я не играла. Моё нутро сжалось от отвращения и гнева. Этот мир был гораздо более жёстоким, чем я себе представляла. Это не просто игра в гарем. Это выживание на грани человечности, где мораль умирает первой.
Гарем… Вот оно. Корень зла. Не Седрик. Не женщины сами по себе, большинство из которых, наверное, тоже были жертвами обстоятельств, загнанными в этот угол страхом и нуждой. А система. Нездоровая конкуренция. Постоянный страх за своё будущее, за будущее своих детей, – если они выживут. Борьба за выживание, доведённая до абсурда, до чудовищности.
В этот момент у меня созрел план. Не просто выжить. Не просто вернуться домой, оставив этот кошмар позади. А… что-то изменить здесь. Для этих детей, обречённых на жизнь в серпентарии или ещё худшее. Для этих женщин, которые, возможно, сами хотели бы другой жизни, но не видят выхода. Для Седрика, измученного интригами и болью. И для себя.
Мне нужен был не просто статус любимой жены, дающий безопасность. Мне нужна была власть. Влияние. Достаточное, чтобы сломать эту систему к чертям. Ликвидировать гарем. Но сначала… укрепить свою позицию до абсолютной. Стать незаменимой. Не только как целительница его болей.
Путь к сердцу князя? И не только к сердцу. К его доверию. К его уважению. К его зависимости от меня. Что я могу ему дать? Массаж, конечно. Это уже есть. Моя главная фишка. То, что другие не могут. Ум. Совет. Я видела мир, который ему и не снился. Могу дать ему новые идеи. По управлению. По хозяйству. По… всему. Он уже видел, что я неглупа. Что могу мыслить нестандартно. Ведение дел. Он устал. Я могу взять на себя часть его забот. Порядок в документах? Организация? Я умею. Спасибо работе в театральном, где приходилось разруливать такие бардаки, что княжеский двор показался бы детским садом.
Творчество. Начитанность. Ум. Я умею читать и писать, – это выяснила опытным путём, – чего местные женщины, кажется, не делали от слова совсем, вернее, для женщин здесь почти недопустимо. Поэтому, чтобы хоть немного удерживать внимание князя, прекрасно помня сказку «1001 ночь», коротая ночное время, рассказывала Седрику истории – пересказывала по памяти книги, пьесы, фильмы из моего мира, адаптируя их к этому.
Это работало. Это его развлекало, отвлекало от боли и тяжёлых мыслей.
И когда он спросил, заинтригованный одной из моих историй:
– Откуда ты столько знаешь, Айлинэ? Ты говоришь о таком, чего я и в книгах не читал!
Я призналась:
– Много читала, князь. Батюшка позволял. Мне это нравится… это заставляет думать, фантазировать и переноситься в другие миры.
Я не лгала. Я действительно много читала. Просто мои истории были не только в печатном виде, но и в электронном… в моём мире.
– Ты умеешь читать?! – нахмурился князь, и в его голосе прозвучало неподдельное удивление. Похоже, я его действительно удивила.
– Простите мою дерзость, князь, – я потупила взор, но это была лишь игра. Я решила немного приврать по поводу происхождения моих знаний, потому что мне было просто необходимо заручиться уважением и расположением князя. И я точно знала: даже если бы я не умела читать и писать из своего мира, если бы мне дали хоть малейший шанс здесь, я бы научилась. Я всегда была жадная до знаний и училась усердно.
– И всё это узнала, читая… что? – не отставал он, явно заинтригованный.
– Разные древние свитки, манускрипты… из нашей княжеской библиотеки, – вот тут я уже нагло фантазировала, потому что доступа к архивам и библиотеке у меня, естественно, не было. Но я решила немного соврать, чтобы создать образ умной, необычной женщины. Мне было просто необходимо заручиться уважением и расположением князя, а доступ к информации был жизненно важен для моего плана.
– Ты меня… поражаешь, Айлинэ, – задумчиво пробормотал Седрик.
Увы, определить по его тону я так и не смогла, был он недоволен моим признанием, или приятно озадачен. И каково же было моё удивление, когда после очередной ночной истории князю про хитроумного путешественника Симбада, после завтрака Шахне буквально ворвалась в мою комнату, задыхаясь от волнения:
– Госпожа!!! Госпожа Айлинэ! – жадно дышала девушка, прижимая руки к груди. – Вас… вам… князь Седрик дозволил пойти в… библиотеку! Её голос надломился на слегка напуганной ноте. Словно она боялась, что сейчас грянет гром, и её накажут за такую небывалую новость.