Вскоре о Казанской иконе Божьей Матери прознала русская община. Сначала по одному, а потом группами, верующие стали наведываться в замок, где бесконечно ворчливый слуга отводил богомольных к часовне, в которой они могли убедиться в подлинности Чудотворной Казанской иконы Божьей Матери. Среди прибывавших было немало священников и аристократов из русской императорской свиты, выброшенных на английский берег штормами революции. Крестясь, они робко стояли у входа в часовню, опасаясь разочарований, а потом, признав в ней Явленную икону, которую им доводилось видеть прежде, не стесняясь слез, подолгу молились и покидали часовню просветленными.

Фредерик Митчелл-Хеджес не отказывал в посещении никому, лишь старый слуга, недовольный бесконечными визитами, неодобрительно ворчал:

– От паломников во дворе один только мусор. А в прошлый раз грязь с улицы принесли. Я бы, хозяин, на вашем месте брал плату за посещение. Глядишь, и народу поубавилось бы.

Единственное, что смущало прихожан, так это потемневшие краски, но священники, повидавшие на своем веку всяких чудес, растолковали, что так выглядит людское горе, что приняла на себя Чудотворная за годы братоубийственной войны.

Глава 8
1956 год
Где она пропадала?

Егор Быстрицкий, секретарь министра внутренних дел СССР генерал-полковника Круглова^[48], вошел в кабинет и, положив на стол телефонограмму, поступившую несколько минут назад, доложил:

– Сергей Никифорович, только что получено сообщение. Достойно внимания.

И отступил назад, ожидая дальнейших распоряжений.

Присаживайтесь, – указал генерал-полковник на стул, – чего тут колом торчать посреди кабинета.

Обладая крутым нравом, генерал-полковник Круглов в разговоре с подчиненными оставался всегда корректным и всякому докладчику, пусть даже забежавшему на короткое время, предлагал присесть.

Подняв телефонограмму, Круглов прочитал текст:

«Довожу до вашего сведения. В замке Фарли, принадлежащем археологу Фредерику Митчеллу-Хеджесу, находится Чудотворная Казанская икона Божьей Матери, пропавшая в 1904 году из Казанского Богородицкого монастыря. Данная икона является одной из самых величественных святынь Росши. Икону Митчелл-Хеджес купил у ювелира Нормана Вейца, который, в свою очередь, вывез ее в 1920 году из Росши. Жду дальнейших распоряжений. Седой».

На всех этапах своей агентурной деятельности Седой был чрезвычайно полезен и входил в группу наиболее надежных источников. Все его сообщения: будь то о новых видах вооружения, о предстоящих перестановках в английском парламенте или сведения о создании атомной бомбы, как правило, подтверждались из разных источников и имели приоритетное значение. И вот теперь Седой неожиданно для всех поведал о Казанской иконе Божьей Матери. Его сообщение тем самым как бы поставило знак равенства между атомным проектом и возникшей из ниоткуда русской святыней.

Сергей Никифорович дважды внимательно перечитал телефонограмму.

– Эта та самая пропавшая икона? – с недоверием спросил он, посмотрев на секретаря.

– Об этом говорят все, кто видел Казанскую икону прежде, до ее пропажи, в том числе и иерархи. Эксперты, занимающиеся ранне-византийским периодом, утверждают, что пропавшая Чудотворная Казанская икона Божьей Матери была написана как раз именно в это время.

Лицо Сергея Никифоровича приняло задумчивое выражение:

– Где же икона пропадала с момента своей кражи и до двадцатого года? Спрятать такую икону крайне трудно. Она узнаваема… Я бы даже сказал, что это почти невозможно сделать.

История не совсем понятная, темная. По некоторым нашим источникам, икона находилась в Казани у Аграфены Хрисанфовны, вдовы купца первой гильдии Якова Шамова, а когда белочехи вошли в Казань, купчиха передала ее одному из белых офицеров. А уж тот, в свою очередь, помог Норману Вейцу вывезти ее за границу. От него икона перешла к Фредерику Митчеллу-Хеджесу.

– Что за человек этот Митчелл-Хеджес?

– Личность довольно любопытная. Я бы даже сказал, что авантюрная. По происхождению он англичанин, но с русскими корнями. Имеет множество профессий. И во всех сумел проявить себя наилучшим образом. Он писатель, археолог, бизнесмен, меценат. Несколько раз разорялся, начинал все с нуля и вновь наживал состояние. До сих пор остается загадкой, как ему это удавалось. Я бы его еще охарактеризовал как искателя авантюрных приключений. В молодости в составе геологической экспедиции он работал в Арктике. Всю свою жизнь он искал таинственную Атлантиду. Именно поэтому отправился в Латинскую Америку, где искал меценатов, которые могли бы профинансировать его проект. А когда деньги нашлись, от отправился в джунгли, где, по его предположению, должна была находиться цивилизация Атлантиды. Но нашел там только остатки цивилизации майя. Несколько лет вел в этих местах раскопки. Его дом переполнен различными артефактами. По самым скромным подсчетам, его коллекция оценивается в примерно десять миллионов долларов!

– Немало, – сдержанно заметил Круглов. – И почему же вдруг его заинтересовала икона Богородицы? Какая тут связь между цивилизацией майя и православной святыней?

– У него очень большая коллекция произведений искусств, каждая приобретенная им вещь уникальна. У него неплохие советники, которые знают, куда следует вкладывать деньги. Казанская икона Божьей Матери, по их мнению, удовлетворяет всем критериям.

Сергей Никифорович поднялся и прошелся по кабинету. Тут было над чем подумать. Шагнув к окну, он некоторое время смотрел на пустынную площадь. Секретарь оставался у стола, терпеливо дожидаясь ответа.

Казанская икона Богородицы пропала через три года после его, Круглова, рождения. Отец с матерью не раз рассказывали о том, что наиболее яркие моменты в их жизни были связаны с посещением святых мест, и Казань, где находилась Явленная, входила в число любимых. Трудно даже представить, какое горе обрушилось на православную часть населения России, когда было объявлено о пропаже Казанской иконы Божьей Матери.

Теперь судьба предоставила ему возможность вернуть икону. Вот только как это осуществить?

– Об этом еще кто-то знает? – обернувшись к секретарю, спросил генерал.

Осторожный, никогда не принимавший скоропалительных решений, избегающий всякой публичности, обладавший широкими знаниями, Круглов знал цену каждому слову. А уж то, что касается религии, было особенно деликатной темой, а потому к этому следовало подходить взвешенно.

– Очень узкий круг.

– Дмитрий Иванович поднял этот вопрос, ему его и завершать, – объявил генерал-полковник, – к тому же, все равно лучше него никто не справится.

Дмитрий Иванович Хованский под псевдонимом Седой являлся весьма любопытнейшей личностью. Он был князем по рождению, причем, самым настоящим, чей род восходил к Гедиминовичам, правящей династии Великого княжества Литовского, которые некогда самым тесным образом были связаны с правящей династией России Рюриковичами.

После Октябрьской революции, понимая, что худшее только начинается, Дмитрий Иванович незамедлительно отправился в Лондон, где у него было большое имение. Следующие несколько лет аристократ вел праздный образ жизни, меценатствовал, разъезжал по Европе, где едва ли не в каждой стране проживали его влиятельные родственники. Все это время князь Хованский не терял связь с родиной, с интересом наблюдая за происходящими там переменами. А потом, после долгих раздумий, он явился в посольство СССР в Великобритании и предложил свои услуги.

– Скорее всего, он был романтиком от разведки. За предоставляемые сведения Седой не брал никакого вознаграждения, хотя зачастую подвергался серьезному риску. Особенно полезной его деятельность оказалась в послевоенные годы, когда СССР, проигрывая в гонке вооружений, укрепляла свою безопасность и разворачивала атомный проект.

Насколько дорога Митчелл-Хеджесу эта икона? Он может ее продать?

– Трудно сказать. Во многих своих действиях этот человек непредсказуем, часто действует очень импульсивно. Он может передать в музей дорогой артефакт совершенно безвозмездно, но будет держаться за какую-то грошовую безделушку, которая ему дорога как память. Но, насколько я информирован, Казанской иконой он дорожит.

Генерал-полковник Круглов сел за стол, поднял со столешницы небольшой кусок грубоватой бумаги и что-то на нем написал, после чего свернул его вчетверо и передал секретарю:

– Эту записку должен увидеть Седой, он поймет.

По воскресеньям князь Хованский любил отдыхать в Баттерси Парке, расположенном на берегу Темзы. С него прекрасно обозревался противоположный берег и самый романтичный мост Лондона – висячий мост принца Альберта. А еще этот парк славился прудами и фонтанами, подле которых неизменно толкались водоплавающие птицы, выпрашивая у посетителей корм.

Направляясь в парк, князь Хованский всегда брал пакет с сухарями и, устроившись на лавке, кормил уток.

Прогулявшись по субтропическому саду, пестревшему роскошными цветами, Дмитрий Иванович присел на лавку. Немолодой, изысканно одетый, он походил на счастливого старика, доживавшего в добром здравии свои дни. Щурясь, он подставил худое морщинистое лицо припекающему солнцу и, закрыв глаза, благодарно принимал живительное тепло. На другом конце скамейки, не обращая внимания на вздремнувшего старика, присел импозантный мужчина лет сорока. Раскрыв газету «Дейли телеграф», он углубился в чтение утренних новостей; иногда он отрывал взгляд от страниц, чтобы понаблюдать за ребятней, что-то ковырявших прутиками у самой кромки воды. Просмотрев газету, мужчина свернул ее вчетверо и оставил на скамейке, после чего поднялся и неторопливым шагом направился вдоль пруда в сторону розария, видневшегося между деревьями благодаря крупным соцветиям розовых бутонов.

Открыв глаза, князь Хованский поднял газету и вчитался в утренние новости. На одной из страниц было написано, что нынешний премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль выдвинут на Нобелевскую премию по литературе. Весьма неожиданное решение. Циркулировали упорные слухи, что премьер-министра выдвигают на Нобелевскую премию мира, – именно ее присуждают политикам. Но на голубя мира Уинстон Черчилль откровенно не тянул, наоборот, он всегда старался появляться там, где разворачивались войны, в какой бы части света они ни случались: на Кубе, в Судане, Южной Африке, Индии. Война притягивала его, являлась его сущностью и ремеслом, в какой бы должности или ипостаси он ни пребывал: когда служил военным корреспондентом газеты «Daily Graphie», будучи совсем молодым человеком, или министром по делам колонии, став постарше, и уж тем более война ему была интересна, когда он возглавил кабинет министра обороны Великобритании. По-настоящему свой политический и военный талант Уинстон Черчилль раскрыл, когда его избрали премьер-министром Великобритании.

Можно не сомневаться, что Нобелевскую премию по литературе он непременно получит, хотя бы потому, что ему невозможно вручить премию мира.

Этим англичанам чертовски повезло, что в столь драматический период истории во главе государства находилась такая незаурядная личность, как Уинстон Черчилль.

В парке повсюду царила безмятежность: молодые мамаши, гордо подняв головы, толкали впереди себя детские коляски. Ребятня постарше, затеяв свои крикливые игры, бегала между деревьями, бросавшими на дорогу ажурные тени; на асфальтовых дорожках степенно, вспоминая прожитые годы, прогуливались пожилые пары. Ничего такого, что выделялось бы из общей благостной картины.