– Сделаем вот что… – вытащив из кармана френча блокнот, Куракин вырвал листочек и нарисовал на нем какой-то замысловатый знак. – Не советую вам долго разгуливать по городу. Скажу прямо: наступают худшие времена. А ваша строевая выправка выдает человека военного. Боюсь, что в следующий раз судьба не будет к вам столь милосердна… Мои возможности не беспредельны, может случиться так, что я буду не в силах вам помочь. Возьмите, штабс-ротмистр, – он протянул листок Починкову. – Советую вам уезжать из России, вас ожидает здесь скорый конец. Эту записку передадите человеку, который в ближайшие три дня будет вас ждать у Исаакиевского собора с двенадцати до часу дня. Он поможет вам перебраться через границу. Боюсь, что это единственное, чем я вам могу помочь. Может, вы хотите что-то передать Марии?

– Хочу… Скажите ей, что я буду помнить ее до последних дней.

– Обещаю. Считайте, что вас спасла икона, которую вы пытались уберечь. Куда пойдете сейчас?

– Пойду искать икону. У меня нет выбора, я обещал подполковнику Каппелю.

– И как же вы это собираетесь сделать?

– Как я это сделаю? – задумался Починков. – Для начала постригусь в монахи, а далее меня Господь надоумит.

– Что ж, теперь мне пора идти. Дела, знаете ли. И не обижайтесь на меня за этот мнимый расстрел, он был одним из условий вашего спасения, – он козырнул и быстрыми шагами пошел к автомобилю, стоявшему неподалеку.

Застучал дождь, поднимая в небольших лужицах настоящий переполох. Воздух еще более налился сыростью. Заметно вечерело, через час станет совсем темно. На облысевших кронах деревьев по-хозяйски рассаживались вороны, готовясь к предстоящему ночлегу.

Пережитая обида тяжелым холодным камнем провалилась куда-то под аорту. За какую-то минуту прошлое вдруг разом омертвело, покрылось толстым слоем пепла, словно погребальным саваном. Подняв воротник, штабс-ротмистр Починков поежился, прогоняя неприятную дрожь, и бездумно побрел неведомо куда.

Глава 5
Лондон
1920 год. Сентябрь
Неожиданное предложение

Магазины семейства Винц располагались в центральной части Лондона на коммерческой улице Хаттон Гарден, – в самой закрытой и загадочной зоне города. Отгороженная от остальных районов многочисленными тоннелями, подвалами, мастерскими, улица хранила немало зловещих тайн, большая часть из которых была связана с ювелирными ограблениями.

Наиболее значительное из них произошло в конце декабря 1678 года, когда в дом богатого ювелира вошли около двух десятков мужчин, заверив хозяев, что имеют ордер на обыск. Но едва они проникли в помещение, как тотчас заперли в подвале хозяина вместе со всем его семейством и принялись взламывать сейфы с драгоценностями. Одному из домочадцев удалось выскочить наружу и поднять тревогу. Услышав за дверью шум, грабители, прихватив с собой лишь малую часть из того, что они собрали, через черный ход выбежали наружу, а еще через два дня они были задержаны при продаже награбленного. После короткого следствия преступников незамедлительно повесили в поместье Тайберн, где на протяжении многих веков казнили лондонских злодеев и предателей.

Второй известный случай произошел в июле 1901 года, когда ворам удалось украсть ювелирных изделий на сумму более семи миллионов фунтов стерлингов, принадлежавших ювелирной компании «Graff Diamonds». Похитители оказались невероятно изворотливыми и сумели остаться безнаказанными.

На улице Хаттон Гарден совершалось и немало убийств: богатых клиентов, видных предпринимателей, блюстителей порядка и даже политиков. В число смертей, случившихся на Хаттон Гарден, вошла и казнь известного лондонского адвоката, больше походившая на судебный курьез. Случилось это в августе 1685 года, когда осведомителя и мошенника Томаса Дэнджерфилда после публичной порки поместили в тюрьму, размещавшуюся на улице Хаттон-Гарден. На выручку бедолаге пришел известный адвокат Роберт Фрэнсис. Однако в результате острой перепалки защитник ударил Томаса Дэнджерфилда тростью, после которой мошенник скончался на месте. Всеми окружающими произошедшее воспринималось как несчастный случай. Судьи не разделяли общее мнение, и известный адвокат был признан в убийстве и вскоре повешен на знаменитой виселице Тайберна, прозванной в народе «Деревом Тайберна».

Норман Вейц принадлежал к потомственным английским ювелирам, чья история рода началась еще в раннем Средневековье, когда Симон Кривой, оруженосец графа Лестра, стал продавать титулованным особам драгоценные камни, добытые им в разоренном Константинополе во время Четвертого Крестового похода^[40]. Получая немалые суммы за свои трофеи, Симон Кривой однажды понял, что продавать драгоценности куда выгоднее и значительно безопаснее, чем добывать их во время кровавых сражений.

В последующие годы на долю семейства Вейц перепало немало жестоких испытаний, однако из каждого столетия они неизменно выбирались победителями, приумножая свое состояние.

Главное достижение семьи случилось немногим более ста пятидесяти лет назад, когда прадед Нормана – Томас Вейц, служивший у известного ювелира, Джона Баттерфилда Смита, вдруг неожиданно унаследовал состояние своего патрона, сделавшись при этом едва ли не самым богатым ювелиром Лондона. Ни детей, ни родственников у старика Смита не имелось, и с юридической точки зрения Томас Вейц заполучил несметные сокровища вполне легально, но липкий слушок, что расторопный малый помог старику отправиться на тот свет раньше положенного времени, еще долго гулял по лондонским гостиным.

Прабабкой Нормана Вейца была русская помещица, которая задолго до своего замужества, разочаровавшись в любви, постриглась в монахини и рассчитывала провести остаток жизни в тихой обители как «невеста Христова». Так бы оно и произошло, если бы однажды во время своего путешествия ее не заприметил молодой английский бездельник-аристократ Мартин Вейц, путешествующий по России. Влюбившись страстно в молодую монашку, он на следующий же день предложил ей покинуть богадельню и выйти за него замуж, но в ответ услышал звонкий девичий смех. Весь следующий год ему пришлось добиваться расположения красавицы, и когда инокиня ответила согласием, не было на земле более счастливого человека, чем белокурый Мартин. От большой любви за десять лет совместного проживания бывшая монашка нарожала восемь мальчиков и одну дочь, которые унаследовали фамильный ювелирный бизнес.

Русская прабабка, не приняв англиканскую веру, так до конца жизни и оставалась православной, и в фамильном большом доме, где всегда находилось место для всего многочисленного семейства, повсюду были развешаны иконы, которые она собирала со всего мира. Необыкновенная страсть к иконам передалась и Норману Вейцу, который не однажды приезжал в Россию и, невзирая на высокие цены, скупал древние иконы, становившиеся предметом гордости его коллекции.

О всякой старинной иконе, представляющей художественную ценность, Нормана Вейца извещали его эмиссары, работавшие по всей России. Не скупясь, ювелир дополнительно оплачивал их старания, если оказывалось, что они вдруг подбирали для него нечто особенное. Неделю назад от одного из своих людей он получил сообщение о том, что отыскался подлинник Чудотворной Казанской иконы Божьей Матери, и человек, владеющий ею (как он заверял, святыня досталась ему через третьи руки), готов был ее продать за пять тысяч фунтов стерлингов.

Новость выглядела ошеломляющей, в нее трудно было поверить. Ведь Казанская икона Божьей Матери исчезла из Богородицкого монастыря в 1904 году и, несмотря на серьезные попытки ее отыскать (поисками Чудотворной иконы занимались самые известные сыщики России; частные лица, включая самого старца Григория Распутина; сочувствующие; верующие; специальная комиссии при министерстве внутренних дел и даже царская фамилия), напасть на ее след не удавалось. Даже скептики сошлись во мнении, что Чудотворная погибла во время ограбления монастыря. И вот сейчас Норману Вейцу пришло сообщение, которое не могло не взбудоражить его.

Неужели это правда?

После получения донесения Вейц затребовал фото иконы и уже через неделю получил четкую фотографию и увеличенные снимки разных частей образа. Запечатлена была даже противоположная сторона доски, всецело соответствовавшая утраченной иконе.

Последующие несколько дней Норман Вейц посвятил изучению снимка, пытаясь отыскать в нем огрехи, что позволили бы перечеркнуть смелое предположение. Но чем пристальнее он всматривался в снимок, изучая малейшие трещинки и царапинки на лицевой стороне иконы, тем больше убеждался в том, что она подлинная. Да и запрашиваемая сумма была такова, что на нее можно было бы купить приличный замок. Смущал лишь оклад, который был не столь богат, каким он представлялся на более ранних фотографиях. На фотоснимках, сделанных еще до кражи иконы, бриллиантов было такое огромное количество, что они полностью покрывали ризу, а из них огромными пирамидальными островками выпирали изумруды. Нынешняя риза была куда поскромнее, и от прежней россыпи бриллиантов осталась лишь четверть, а там, где прежде торчали гигантские изумруды с александритами, были вставлены другие камни. Но все-таки эта была подлинная Казанская икона Богородицы, а потерянные драгоценные камни – ничто в сравнении с самой иконой.

Когда последние сомнения рассеялись, Норман Вейц телеграфировал эмиссару о своем намерении приехать в Петроград, чтобы взглянуть на Чудотворную икону. Не стоило испытывать продавца долгим ожиданием, ведь он может и раздумать, купить такую икону, пусть даже неимоверно дорогую, в России смогли бы около двух десятков коллекционеров, разбирающихся в в ценностях подобного рода.

От принятого решения на душе полегчало. Необыкновенный задался день, и его следовало отметить. Открыв бутылку шотландского виски, Норман Вейц сделал небольшой глоток и пошел в галерею, где были выставлены наиболее ценные работы знаменитых иконописцев. Фамильный замок XVIII века, построенный на берегу Темзы, доставшийся ему еще от прадеда, находился в западной части Лондона (рядом с родовым замком герцогов Нортумберлендов Сайон-Хаус) и был предметом его гордости. Приятно соседствовать с членами королевской фамилии, понастроивших здесь внушительных бастионов еще в раннем Средневековье.

Норман поднялся по высокой лестнице на второй этаж и зашагал по длинному коридору, по обеим стенам которого висели портреты его предков. В самом конце пассажа, встроенная в нишу и стыдливо прикрывшись ладонью, возвышалась ослепительно-белая мраморная Венера, привезенная из Афин. Пройдя насквозь обширную библиотеку со старинными фолиантами, Вейц подошел к высокой резной двери. Уверенно потянул на себя массивную ручку. Тяжелая дверь неожиданно легко поддалась. В огромном помещении с высоким потолком на всех стенах в два ряда висели иконы, подсвеченные мягким рассеивающим светом. В его коллекции были собраны сербские, болгарские, греческие и русские иконы. Последним он отвел две смежные стены у самого окна, они были представлены разными школами: владимирской, псковской, московской, казанской, значительно отличавшимися в стиле письма, но не уступавшие друг другу с точки зрения мастерства.

В самом центре коллекции Норман Вейц оставил пустое место, предназначенное для Владимирской иконы, которую ему обещали два года назад, что было бы хорошим вложением капитала. Сохранились сведения, что икона была написана самим евангелистом Лукой. Однако сделка сорвалась в последнюю минуту (позже стало известно, что посредника арестовали чекисты). Однако завешивать свободное место другой иконой Вейц не торопился, словно предвидел, что ему представится возможность разместить там икону, равную по значимости Владимирской. И вот, кажется, такой день настал, – пустующее место займет Казанская икона Божьей Матери.

Передали, что в Петрограде ветрено, и ему следует прихватить с собой теплый плащ.

Глава 6
Покупатель иконы

Всю следующую неделю Норман Вейц читал газеты, чтобы понять, что в действительности происходит в России. Судя по сообщениям, война и не думала прекращаться. На юге войска Туркестанского фронта совместно с революционными частями бухарских повстанцев взяли штурмом крепость Старая Бухара. На западе польские формирования захватили уездные города Ковель в Волынской губернии и Кобрин в Гродненской губернии. На юго-востоке белые пошли в наступление на участке Пологи-Ногайск, чтобы широким крылом накрыть Мариуполь и Донбасс. Ожесточенные бои продолжались даже на море: произошло сражение белой и красной флотилий у косы Обиточной в Азовском море; был ликвидирован врангелевский десант на Таманском полуострове.