– Хорошо, но пусть Сесиль спит в твоей комнате, и скажи ей, чтобы она сразу же пришла за мной, если ты почувствуешь себя хуже, – велела она.

Мюри молча улыбнулась, не желая давать обещания, которого не собиралась выполнять. Она, конечно же, не позволит горничной спать в ее комнате. Чтобы Эмили не догадалась взять с нее честное слово, Мюри стала поспешно прощаться.

– Ты не хочешь пожелать мне сладких снов?

Эмили, усмехнувшись, покачала головой.

– Желаю тебе сладких снов, дорогая.

– Спасибо.

Эмили обняла ее.

– Я знаю, что порой случаются странные вещи, – сказала она. – Возможно, Малкулинус прав и твое наитие, освобожденное от оков разума, ночью даст ответ на волнующие тебя вопросы.

– Надеюсь на это, – пробормотала Мюри. – Приятных снов, Эмили.

– И тебе, – ответила леди Рейнард и, открыв дверь в свою комнату, проскользнула внутрь.

Мюри поморщилась от этих слов и повернулась, чтобы пройти по коридору в свою спальню. Ей казалось сомнительным, что она вообще заснет сегодня ночью.

Ее желудок бурно протестовал против съеденного тухлого мяса. Вдобавок к тому была совершенно измотана и едва держалась на ногах. Мюри не понимала, что с ней происходит. Она ведь едва пригубила бокал с вином, которое так щедро лилось сегодня вечером за ужином, но голова кружилась, словно в дурмане.

– Добрый вечер, миледи, – с широкой улыбкой приветствовала свою госпожу служанка, спрыгнув с подоконника, где сидела, штопая нижнюю юбку. Отложив рукоделье в сторону, Сесиль поспешила к Мюри, которая, войдя в комнату, закрыла за собой дверь. – Вы хорошо провели вечер?

– Не совсем, – устало призналась Мюри.

– О, как жаль… – промолвила Сесиль, помогая ей раздеться.

Мюри, помолчав, спросила:

– Скажи, Сесиль, ты когда-нибудь слышала о народном поверье, связанном с кануном святой Агнессы? Что-то о снах…

– В которых девушка может увидеть своего будущего мужа? – кивнув, закончила за нее Сесиль. – Да, слышала. Моя сестра испробовала это на себе.

– Правда? – с живым интересом спросила Мюри. – И чем закончился ее опыт?

– Ей приснился незнакомец, которого она встретила неделю спустя, и через полгода они сыграли свадьбу, – рассказала служанка.

– Правда? – Мюри улыбнулась, надеясь, что, в конце концов, не зря мается расстройством желудка.

– Так все и было, миледи, клянусь вам.

Расстегнув платье, Сесиль помогла Мюри выскользнуть из него, а потом сняла с нее камизу – длинную нижнюю рубашку.

– А ты сама когда-нибудь пробовала увидеть во сне суженого? – спросила Мюри, подходя к тазу с водой, стоявшему на тумбочке у кровати.

Опустив мягкую тряпицу в воду комнатной температуры, она выжала ее и стала обтираться.

– Да, – медленно произнесла девушка.

– И он тебе приснился?

– Нет. Во всяком случае, я не помню, чтобы мне что-то приснилось. – Сесиль грустно улыбнулась, убирая платье своей госпожи. – Хотя это было много лет назад, но я все еще не замужем. Наверное, мужчина никогда не обратит на меня внимания, потому я никого и не увидела.

– О, я уверена, это не так, – поспешно сказала Мюри. – Тебе еще повезет.

Сесиль прибыла вместе с ней ко двору после смерти родителей Мюри десять лет назад и сейчас уже считалась старой девой. Возможно, Сесиль действительно никогда не выйдет замуж. Нахмурившись, Мюри провела влажной тряпицей по лицу и рукам, а затем надела свежую камизу, которую подала ей Сесиль.

– Будут ли еще какие-нибудь распоряжения, миледи? – спросила Сесиль, когда Мюри легла в постель.

– Нет. Спасибо, можешь идти, Сесиль, – устало пробормотала она.

– Тогда спокойной ночи, миледи. Приятных снов.

Мюри, вздрогнув, посмотрела на дверь, но та уже закрывалась за служанкой.

– Сладких снов, – пробормотала она с легким вздохом, поворачиваясь на бок в надежде облегчить неприятные ощущения в желудке.

Как было бы чудесно, если бы ее мечты сбылись! Мюри действительно хотела выйти замуж, и тому были свои причины. Выйдя замуж, она уехала бы в свой собственный дом, где ей не пришлось бы общаться с жестокими и алчными придворными. Она родила бы детей… Мюри недавно поймала себя на мысли о том, что страстно желает ребенка, которого она любила бы так же сильно, как любили ее саму родители.

К сожалению, сосредоточившись на мыслях о детях и плане, как заставить короля и королеву согласиться на ее брак, Мюри упустила один важный момент: она совершенно не подумала о том, кто станет ее мужем. Честно говоря, она предполагала, что король сам выберет ей супруга. Но теперь, когда выбор предоставлен ей, Мюри совсем растерялась. Она боялась ошибиться. А что, если она по глупости и наивности выйдет замуж за жестокого подлого человека?

Вздохнув, Мюри снова перевернулась на спину. Как хорошо было бы, если бы святая Агнесса действительно послала ей вещий сон и Мюри увидела бы своего суженого! Однако она опасалась, что расстройство желудка помешает ей заснуть.

Как только эта мысль пришла ей в голову, Мюри начала дремать, ее глаза стали слипаться, и она погрузилась в сон.

* * *

– Где же он ходит? – нетерпеливо пробормотал Осгуд.

Балан пожал плечами. За ужином им удалось занять места неподалеку от Лауды и Мюри, и они слышали их разговор. Поняв, что Мюри согласилась совершить обряд в канун святой Агнессы, кузены решили вмешаться. Они весь вечер не выпускали Мюри из виду, а потом последовали за ней и Эмили наверх. И вот теперь кузены прятались за портьерами в оконной нише коридора неподалеку от покоев Мюри, поджидая Малкулинуса.

– Боже милостивый, неужели он появится только на рассвете? – с досадой предположил Осгуд.

– Вряд ли, – заявил Балан. – Он же знает, что действие дурманящих трав, которыми Лауда приправила мясо, может ослабеть через пару часов.

– Точно, – согласился Осгуд. – Кстати, думаю, после того, как ты остановишь Малкулинуса, тебе стоит заглянуть в комнату Мюри и убедиться, что снадобья не причинили ей вреда.

– Нет, – прорычал Балан. – Я не собираюсь входить к ней и показываться ей на глаза.

– Но почему? Если Мюри увидит тебя якобы во сне, то наверняка согласится стать твоей женой, и ваш брак спасет Гейнор. Этой зимой многие его обитатели умрут с голоду, если мы не раздобудем денег. Мюри и без всяких поверий выбрала бы в мужья тебя, если бы лучше узнала. Ты слишком застенчив, Балан, в этом все дело…

– Застенчив? – с недоумением переспросил Балан. – Я бы так не сказал.

Осгуд фыркнул.

– Балан, я знаю тебя всю свою жизнь. Ты до того застенчив, что избегаешь общения с женщинами. Я никогда не видел, чтобы ты беседовал с ними! Только не говори, что ты без проблем общаешься с теми девицами, которые обычно следуют за войском в обозе, – им и говорить ничего не надо. Я имею в виду леди!

Балан пожал плечами.

– Я не разговариваю с женщинами, потому что мне нечего им сказать.

– Чушь собачья, – возразил Осгуд. – Ты просто застенчивый… Но я могу помочь тебе. Ты, наверное, заметил, что я пользуюсь большим успехом у дам. Если хочешь, я научу тебя, как ухаживать за ними, как произвести впечатление и…

– Осгуд, – перебил его Балан, – я не думаю, что навыки, которые ты используешь, чтобы охмурить служанок в трактирах, сослужат мне добрую службу в отношениях с леди Мюри.

– Женщины есть женщины, кузен, – заметил Осгуд. – Будь то леди или трактирная служанка, им всем нравится, когда ими восхищаются и говорят, что они особенные. Если бы ты просто зашел в спальню леди Мюри и…

– Нет, – отрезал Балан.

– Ну, пожалуйста. Что тебе стоит…

– Нет, – твердо повторил Балан и добавил: – Ты не уговоришь меня воспользоваться уловкой Малкулинуса и показаться на глаза леди Мюри, Осгуд, что бы ты ни говорил и к каким бы доводам ни прибегал. Забудь об этом!

– Ладно, ладно, не горячись, – примирительным тоном произнес кузен. – Я просто подумал… Слушай, это не он?

Балан посмотрел в сторону лестничной площадки, откуда, по его расчетам, должен был появиться Малкулинус, но там никого не было. Нахмурившись, он посмотрел в другую сторону и замер, увидев Малкулинуса в дверях комнаты, расположенной неподалеку от спальни Мюри.

Его одежда была измята, волосы растрепаны, он страстно целовал какую-то женщину.

– По-моему, это леди Джейн, – промолвил Осгуд и, прежде чем Балан успел ответить, добавил: – Судя по всему, слухи о ней были верны, у нее действительно есть тайный любовник. Интересно, а то, что говорят о ее беременности, тоже правда?

Балан хмыкнул.

– Малкулинус, похоже, решил отказаться от своего плана, – предположил Осгуд.

– Леди Джейн почти так же богата, как и леди Мюри.

– Богатство Малкулинуса не волнует, – напомнил Осгуд. – Леди Джейн – дама с хорошей репутацией… Ну, если не считать того факта, что она легла с ним в постель до свадьбы. Неужели Малкулинус настолько подлый, что отправится в спальню леди Мюри прямо из объятий своей любовницы?

Балан ничего не ответил. Малкулинус тем временем развернул леди Джейн, втолкнул ее обратно в комнату и, игриво хлопнув по ягодицам, закрыл дверь. Несколько мгновений он стоял не шевелясь, словно хотел убедиться, что леди Джейн не откроет дверь, а затем направился по коридору, на ходу поправляя одежду и приглаживая волосы.

Балан вдруг подумал, что Осгуд, возможно, прав и Малкулинус пройдет мимо комнаты Мюри, но он ошибался. Малкулинус с вороватым видом огляделся, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, а затем осторожно приоткрыл дверь и проскользнул в спальню королевской крестницы.

– Сделай же что-нибудь, – прошипел Осгуд.

Балан вышел из-за портьеры и бросился бегом по коридору.

Глава 3

Балану удалось приоткрыть дверь ровно настолько, чтобы проскользнуть в комнату, не привлекая внимания соперника. Бесшумно прикрыв ее, он остановился, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте.

Угасающее пламя в камине давало мало света. Тем не менее Балан разглядел, что Малкулинус стоит у кровати и осторожно трясет Мюри за плечо, пытаясь разбудить ее.

– Мюри! Просыпайся, – шептал Малкулинус, однако девушка не шевелилась. – Лауда, вероятно, переборщила с дурманящими травами… Тогда, может быть, поцелуй разбудит тебя?

На скулах Балана заходили желваки при мысли, что этот презренный пес прижмет свои губы к губам Мюри. Он схватил статуэтку со столика у двери и быстро подкрался к Малкулинусу сзади.

Хотя Балан старался двигаться тихо, он все же каким-то образом выдал себя. Малкулинус бросил взгляд через плечо как раз в тот момент, когда Балан оказался у него за спиной. Недолго думая, Балан, размахнувшись, ударил соперника статуэткой по голове.

Глухой звук удара нарушил тишину комнаты. Малкулинус со стоном повалился на пол. Однако этот шум так и не разбудил Мюри.

Камин горел с другой стороны кровати, отбрасывая тени. Балан хотел схватить потерявшего сознание Малкулинуса за ноги и выволочить его из спальни, но остановился, когда его взгляд упал на женщину, спящую в постели. Мюри показалась ему красивой еще днем, когда он видел ее в пиршественном зале, но при свете камина она выглядела еще более прекрасной. В полутемной комнате ее лицо казалось безмятежным и загадочным, а слабый отблеск пламени придавал золотистым волосам дивный оттенок.

Должно быть, Мюри спала беспокойно и металась во сне, потому как, сбросив с себя простыни и меховое одеяло, лежала теперь в одной тонкой камизе, подол которой сбился у бедер. В тусклом свете ее ноги казались алебастровыми.