За трансформаторной будкой располагался проход между домом и ограждением детского сада, не видимый со двора. Для Ролана этот проулок стал открытием. По нему он вышел к тихой улочке, за которой находился городской парк, опять же огороженный железным забором. На этой улочке преступника и мог поджидать автомобиль. Место малолюдное, камер не видно, справа детский садик, слева жилой пятиэтажный дом – метрах в пятнадцати от дороги. Эти метры занимали газон и пышный палисадник. Настолько пышный, что улицы из окон не видать. Идеальное место для ожидания.

Парковка вдоль улицы разрешена, но машин мало, поблизости всего два автомобиля, и оба без видеорегистраторов. Впрочем, преступник мог уйти через парк – перемахнуть через забор не проблема. Но Ролан не торопился идти дальше. Прошелся по обочине от машины к машине, вернулся обратно и решился на второй круг. Но на этот раз он смотрел не под ноги, а по сторонам, и его внимание привлек бетонный столб с обрывками объявлений на нем. На этих обрывках были брызги крови, и не только крови. Похоже, кому-то прострелили голову насквозь, кому-то, кто пытался обогнуть столб. На нем тоже явный след крови, а еще след пули, рикошетом отлетевшей куда-то в сторону палисадника.

На память пришел случай из далекого девяносто пятого года. В Москве стреляли в бизнесмена, стреляли наверняка, но приговоренный чудом выжил. Киллер должен был его добить, но не сделал этого, за что и поплатился. Сообщники наказали его прямо на месте. Хотели затолкнуть труп в машину, но не успели, помешал милицейский патруль. Преступники бросили тело своего сообщника и позорно сбежали. Так позорно, что до сих пор их не могут найти. Во всяком случае, на момент две тысячи одиннадцатого года об их задержании сообщений не поступало. Вряд ли сегодня действовали те же люди, но неудачника могли ликвидировать прямо на месте. Киллер сел в машину, сразу же почувствовал опасность, выскочил, но далеко уйти не смог. Стрелял профессионал, шансов у его жертвы не было.

Этот профессионал или профессионалы запихнули труп в машину и спокойно уехали. А вот спокойно ли они заталкивали тело, может, кто-то видел их?

Ролан не спешил идти к Беглову, возможно, это вовсе не кровь на столбе, и не пуля оставила след на нем. А если пуля, то, возможно, это совсем другое убийство или покушение… Разбираться надо, а времени у него – целый день впереди: подполковник Журавлев здесь никому не нужен.

Он обошел все квартиры в доме, окна которого выходили на улицу, – вдруг кто-то что-то видел, убил целых два с половиной часа, но ничего не добился, никто ничего не видел. А если и видел, то находится на работе. К месту возможного преступления Ролан вернулся с пустыми руками…

Глава 4

У столба стоял мужчина с пугливым выражением лица, в летней перфорированной шляпе, в роговых очках, сутулый, поджарый. Заметив, что Ролан идет к нему, он встревоженно вжал голову в плечи и повернулся к нему спиной.

Убийцы иногда возвращаются на место преступления, и этот мог вернуться, но зачем? Смыть кровь со столба? Глупо. Что-то потерял? Вряд ли – Ролан обследовал каждый сантиметр площади, но ничего подозрительного не нашел. И все же он держал себя на боевом взводе. Оружия у него нет, наручники не в счет, вся надежда на быстроту реакции и боевую подготовку. Он и в школе активно занимался самбо, и в университете МВД тренировался с неменьшим энтузиазмом, знал, с чем ему придется столкнуться на службе.

Но мужчина в очках и не думал бросаться на него. Ролан окликнул его, он остановился и затрясся в ожидании выстрела.

– Подполковник юстиции Журавлев, – представился он. – Следственный комитет.

– Точно следователь? – повернулся к нему мужчина. – А удостоверение можно?

– Можно. В отделе. Сейчас мы туда отправимся, и вы дадите показания, расскажете, кто и в кого здесь стрелял?

– Я ничего не видел! – торопливо открестился очкарик.

– Может, это вы стреляли?

– Нет!

– А свидетель утверждает, что видел мужчину в очках и светлой шляпе.

– Я тогда в бейсболке был…

– И что вы видели из-под своей бейсболки?

– Ну, машина стояла, иду, смотрю, человек из нее выскочил. На столб налетел, назад отскочил, а там какой-то мужик с пистолетом, тоже из машины, бах!.. Схватил покойника, затащил в салон, на меня как глянет!

– Отлично! Опознать сможете?

– Так я далеко был, а очки слабые… Зрение, увы, падает, а очки я давно не менял.

– Вы же мимо шли, близко должны были подойти.

– Так я остановился! А когда этот на меня глянул, назад повернул. Он же и меня мог убить!

– Со стороны садика шли?

– Да, да… А-а, там за оградой женщина стояла с метлой в техническом халате. Она ближе, чем я, стояла, может, и разглядела этого, который стрелял… А я не видел! Зрение плохое!

– И номера машины не разглядели?

– Нет!

– А марку машины?

– Я, знаете ли, в них не разбираюсь!

Ролан удивленно расширил глаза, в упор глядя на трусливого свидетеля, и того все же проняло.

– «Ауди» был, белый! Старый совсем!..

– Может, и номера запомнили?

– Я бы запомнил, память у меня хорошая… Но, увы, не разглядел!

Ролан записал имя, фамилию, телефон и адрес свидетеля, отпустил его, а сам отправился в детский сад, находившийся за прозрачной оградой из пустотелых прутьев.

Как оказалось, техничка Зиновьева уже закончила работу, и пришлось ехать к ней домой. Пятиэтажная хрущевка, недавно отремонтированный подъезд, лампы с датчиком на движение. А камер почему-то нет.

Дверь открыла женщина лет пятидесяти, во взгляде ее сквозили климактерическая тоска и хроническая усталость, из морщин на лбу выглядывало сожаление о неудачно прожитой жизни. От женщины приятно пахло шампунем и… водкой. Пришла с работы, приняла душ, накрасилась, выпила в одиночестве, не так уж все и плохо – на сегодняшний день.

Ролан представился, объяснил, что удостоверения у него еще нет, не выписали еще. Восстановили в гражданских правах, выдали паспорт, а удостоверение будет, как только он вступит в должность. Даже временное удостоверение пока только обещают.

– И чего хочет подполковник Журавлев? – с интересом посмотрела на него Зиновьева.

– Подполковник Журавлев хочет узнать, что произошло сегодня утром на улице Парковой и что видела ваша метла, – ответил Ролан, закрывая за собой дверь.

В квартире бедненько, но чистенько, телевизор тихонечко работает в углу, на журнальном столике перед ним бутылка водки, нарезанная колбаса, рюмка.

– А-а, метла!.. – усмехнулась женщина, оценив шутку. – Так пусть она вам и расскажет!.. У вас постановление есть?

– Постановление?

Обычно люди, не очень сведущие в юриспруденции, просят показать ордер, более грамотные спрашивают постановление. А грамоте Зиновьева могла обучиться в местах не столь отдаленных. Ролан не наводил о ней справки, но опытный глаз заметил в ее внешности, манере говорить признаки, присущие сидевшей женщине. Да и уборщицей Зиновьева работала не от хорошей жизни.

– Вот только не надо! – нахохлилась она, правильно расшифровав ироничную насмешку на его губах.

– Это вам не надо, Татьяна Михайловна. Вы же сразу узнали во мне сотрудника.

– Мента я узнала, мента…

– А в человеке, который стрелял, кого вы узнали?

– Убийцу узнала. Он в машину труп затаскивал.

– А труп откуда взялся?

– Ну, так он стрелял.

– С этого и надо начинать… А еще лучше с момента, как человек сел в машину. Человек в черной куртке или в футболке с черным капюшоном.

– Не было капюшона. А в машину никто не садился… Хотя нет, слышала, дверь закрылась, а потом смотрю, она открылась, из машины человек выскочил в серой футболке. А за ним водитель – прямо через машину выстрелил, и точно в голову.

– Выстрелил, обошел машину, затолкнул труп в машину?

– Ну да.

– Сам заталкивал или кто-то помогал?

– А ведь действительно помогал! – кивнула женщина. – Кто-то в машине сидел, на заднем сиденье. Он помогал втаскивать, изнутри тянул.

– Лица не видели?

– Нет.

– Номер машины не запомнили?

– Вот вы мне вопросы задаете, и вам все равно, что убийца мог меня видеть? Придет, надругается и убьет… Ладно, убьет, страшно не это, а то, что придет!.. Выпьешь?

– Не пью.

– В завязке, – усмехнулась Зиновьева.

– Даже не спрашивайте.

– А чего спрашивать, если и так видно.

– На самом деле подполковник Журавлев не пьет.

Ролан искал способ, как наладить общение с женщиной. Так просто она ничего не скажет, нужно растрогать ее как-то, разговорить.

– Пил человек, который жил в подполковнике Журавлеве. И которого я не знаю.

– Это как?

– Кино «Знахарь» смотрела?.. Так вот у меня, как в том кино. Служба была, карьера, подполковника получил, заказные убийства раскрывал. И ничего не боялся. Получил по голове, потерял память, двенадцать лет жил непонятно как, непонятно с кем, к водочке привык. А потом снова по голове получил. Новая память отключилась, а старая вернулась. И снова служба, снова заказное убийство, снова могу получить по голове. А мне не страшно… Вот как станет страшно, так и выпью.

– А вот мне страшно, так что могу и выпить.

– Стыдно должно быть.

– Да ладно!

– Не возьмем киллера, он кого-то другого убьет, и на чьей совести будет эта смерть? На моей. Потому что тебя не смог уговорить.

– И как долго ты так, без памяти?

– Двенадцать лет.

– Не помню я номер машины… На Лешку засмотрелась, глазам не могла поверить.

– На кого засмотрелась? – встрепенулся Ролан.

– Лешка, сучонок, Валькин сын. В Федоровском на одной улице жили. Я там одного случайно толкнула, он упал, головой об угол, мне два года дали. Отмотала, вернулась, а этот щегол кричит: «Убийца!» А сам он, спрашивается, кто?.. Сволочь!

– Он стрелял?

– Он, точно он. Я как узнала его, в ступор впала, стою, смотрю, ничего не соображаю… Уходить надо было, а я стою, смотрю… Мне кажется, он меня заметил.

– Как найти этого Лешку?

– Не знаю, в Федоровском его нет, дом у них сгорел, Валька через год умерла, сердце не выдержало. Лешка в армию ушел, больше я его не видела.

– Может, кто-то знает?

– Ну, может, кто-то и знает. Спрашивать надо.

– У кого?

– Кузнечиха может знать, по соседству жила, с Валькой дружила. Не знаю, жива или нет… Так, погоди, у меня же фотография есть, на свадьбе у кого-то… уже не помню, у кого гуляли, Лешка там есть. Но это давно было, лет пятнадцать назад…

Зиновьева полезла в шкаф, нашла в фотоальбоме общий снимок, ткнула пальцем в парня лет семнадцати. Рослый, плечи широкие, как у взрослого мужчины, крепкий нос, тяжелая челюсть. А взгляд глупый, дурашливый, фотограф жал на кнопку, а Лешка толкнул, вернее, надавил плечом тощего мужичка, который годился ему в отцы. Никакого уважения к возрасту. И это в семнадцать лет. А сейчас Лешка Шелестов не уважал и чужую жизнь. И с этим нужно было что-то делать.

Ролан попросил Зиновьеву никому ничего не говорить, никуда не звонить, Лешке Шелестову, если вдруг он появится, дверь не открывать и сразу звонить в полицию. Дал наставление, вышел из дома и направился к автобусной остановке.

Автобус уже включил поворотник, когда по встречной полосе проехала белая «Ауди» с затемненными окнами. Опустилось стекло, показался водитель, выщелкнул пальцами сигарету и исчез за автобусом вместе с машиной. Ролан узнал в нем повзрослевшего Лешку. Похоже, убийца ехал за Татьяной Зиновьевой. Избавляться от нее ехал.

Ролану понадобилось всего три минуты, чтобы вернуться к дому. Увы, Шелестов его опередил, белая «Ауди» стояла у подъезда, в машине пусто, а сам он уже поднялся к Зиновьевой. Как бы она ему дверь не открыла… Но, понимая, что Зиновьева его узнала, Шелестов в дверь звонить не стал. Он ковырялся отмычками в замке, еще чуть-чуть, и открыл бы ее. Но помешал Ролан.

– Так это ты Танюхин хахаль!

Лешка выдернул отмычку, бросил ее в карман и повернулся к Ролану: