Она отвернулась. У окна мир казался обычным. Лишь снаружи. Фасады, машины, фонари. Но город был мёртв. Он не пульсировал, не жил. Только смотрел. Пустыми окнами, как старик – без воспоминаний.

В зеркале – ничего. Только её отражение. Но между волосами – дрожание. Неправильное. Слишком живое для зеркала.

Она шагнула ближе. Тень исчезла. Осталась пустота. Она развернулась. Внутри было тихо. Только сердце. Бьётся.

На зеркале – слово. Не написано. Выцарапано.

«ПРОВОДНИК».

Они покинули номер в молчании. Дэмиен шёл впереди, сканируя коридор взглядом. Каждый шаг отдавался в гулких стенах, как стук чужого сердца. Пальцы на пистолете – крепкие. Не из страха. Из привычки. Он шёл, будто знал: в любой момент может раздаться щелчок. Или тень соскользнёт со стены и выстрелит первой.

Алиса чувствовала: что-то осталось внутри. В комнате. Что-то, что не уходит. Застревает в волосах, в подушечках пальцев, в дыхании. Оно уже не было снаружи. Оно вплелось в неё. Слово на зеркале – «ПРОВОДНИК» – теперь отзывалось в висках, как гвоздь. Она не оборачивалась – не смела. В её памяти за дверью всё ещё горело стекло.

На лестнице – пусто. Ни звука. Только их шаги и свист ветра в вентиляции. Ветер был неестественно холодным. Леденящим, будто дул не воздух, а чей-то выдох. На третьем пролёте лампа мигнула, дернулась, как будто кто-то под ней повесился. Дэмиен поднял руку, остановил её жестом. Замер. Прислушался.

– Внизу кто-то есть, – прошептал он.

– Кто?

– Не знаю. Но… тени идут вразрез со светом. Видишь?

Она всмотрелась. И увидела: силуэты на стенах – не их. Они были длиннее. Иные. Одна тень двигалась чуть позже, как эхо после крика. Другая – стояла, хотя никто рядом не двигался.

– Мы не пойдём через холл. Крыша. Есть пожарный спуск. Он не просматривается.

Они свернули в узкий коридор. Потолок здесь был ниже, стены покрыты серыми пятнами, будто их обжигали. Воздух стал вязким. Шаги звучали, как удары по воде. В этой части гостиницы пахло сыростью, плесенью и… мёдом. Сладкий, тошнотворный запах – как у сгоревших цветов.

Алиса почувствовала: пальцы подрагивают. Как тогда, у мастерской, когда впервые увидела картину Виктории. Она не могла объяснить, но тело помнило. Опасность шла не снаружи. Она просачивалась сквозь собственную кожу.

Они поднялись на верхний этаж. Запах снова изменился. Было ощущение, будто они вошли не в коридор, а в другое время. Старая штукатурка отслаивалась с потолка, пол скрипел, как от чужих шагов. Вентиляторы шумели, как дыхание зверя.

Алиса увидела дверь. Старая, кривая, чуть приоткрытая. На ней – символ. Тот самый, из альбома. Буква «L». Выжженная. Обугленная. Словно кто-то прижёг это клеймо не на дереве – на плоти. Она потянулась к ней – почти бессознательно. Рука двигалась, будто не ей принадлежала. Дэмиен перехватил её.

– Не трогай. Это марк.

– Что это?

– Она отмечает тех, кто уже связан. Или готов.

– Готов к чему?

– Быть проводником. Мостом. Тропой. Входом.

Он смотрел не на её лицо. На глаза. Будто искал в зрачках отражение чего-то чужого. Его голос был ниже обычного. Не шепот – напряжённая тишина внутри слов.

Дверь на крышу открылась с противным скрипом. Холод ударил в лицо. Не ветер – резкая пустота. Небо висело низко. Серое, будто растянутое над городом покрывало. По краям дома шевелились антенны – как щупальца, тянущиеся к небу.

Они вылезли через люк. Бетон крыши был мокрым. Скользким. Из трещин пробивалась ржавая вода. На парапете сидел ворон, но не каркал. Он просто смотрел. Чёрные глаза, как окна, не отражали света.

Дэмиен осмотрел край. Лестница была ржавая, но целая. Внизу – улица. Там, где кончается свет, начиналась тень. И в этой тени – движение. Ритмичное. Как шаги, которые не приближаются. Стоят. Слушают.

– Она не сдастся, – сказала Алиса. – Даже если мы сбежим, она найдёт нас. Она уже внутри.

– Потому мы идём в Слепое Место. Там не работает её зрение. Там глохнет её зов. Пока.

– Ты был там?

– Да. Один раз. Почти не выбрался. Оно защищает. Но требует цену.

– Какую?

Он не ответил. Только посмотрел на руку. Там, где был ожог. Как след от кольца, которого нет.

Алиса подошла ближе к краю. Лестница вела вниз – в неизвестность. Металл хрустел под весом воздуха. Ниже – улица. Фонари моргали, как больные глаза. И за одной машиной стояла фигура. Женщина. В красном пальто. Не двигается. Только смотрит. Даже отсюда чувствовалось: она знает. Она уже здесь.

Дэмиен проверил рюкзак. Альбом – внутри. Оружие в кобуре. Карта – в нагрудном кармане. Бумажная. Потому что электронные не работают, когда они рядом.

– Ты готова?

– Нет, – честно. Без бравады.

– Тогда – самое время.

Они начали спуск. Лестница стонала. Тени отступали. Но не исчезали. Просто прятались. Ждали, когда они оступятся. Или остановятся. Или обернутся.

Первые шаги вниз дались легко – слишком легко. Металл лестницы хоть и скрипел, но держался. Алиса старалась не смотреть вниз. В темноте улица казалась вязкой, как нефть. Под ними – не город, а пасть. Дышащая, слышащая. Лестница казалась хребтом мёртвого зверя, по которому они ступали вглубь чего-то древнего, как страх.

Дэмиен спускался первым. Он шагал точно, будто знал, что каждый звук может стать зовом. Алиса следовала за ним, стараясь двигаться синхронно. Ветер с крыши стих, но ощущение наблюдения не исчезло. Она считала шаги. Пятый. Седьмой. Девятый. Пропустила – начала заново. Ей нужно было хоть что-то удержать в голове, пока всё вокруг распадалось на символы, запахи и страх.

На шестнадцатом пролёте воздух изменился. Стал вязким, как желе, будто они вошли в другой слой реальности. Пространство чуть дрогнуло, как от жара. Дэмиен резко остановился, поднял руку.

– Стой. Здесь граница. Дальше – зона.

– Слепое Место?

Он кивнул. Лицо его стало резким, как у охотника.

Под ними раскинулся не просто переулок. Это было нечто иное: сдавленный, искривлённый проход, утопленный в сером камне, как гортань зверя. Стены без окон – только слепые контуры, как следы вырезанных глаз. Ступени лестницы терялись в плотной, вязкой сырости. Ни одного звука. Даже гудка далёкого транспорта. Ни голосов. Город как будто вычеркнули.

– Здесь она не видит?

– Не совсем. Она чувствует. Но не может точно локализовать. Здесь рвётся её связь с тобой. Но если ты принесёшь с собой слишком многое…

– …она всё равно найдёт.

– Да. Она всегда чувствует запах страха. Вины. Желания.

Алиса посмотрела вниз. Глаза привыкали к серому, но тени не отступали. Они стояли, плотные, как ткань, висящая на воздухе. Её тело дрожало. Не от холода. От воспоминаний, которые просыпались сами. Голос матери. Холодная комната. Запах йода и пепла. Лицо Виктории, плывущее сквозь сон.

– А если я уже проводник? – спросила она. – Тогда она и в этом месте будет во мне.

– Тогда… – он замолчал, будто слова резали его изнутри, – …тебе придётся закрыть ворота изнутри. Даже если больно. Даже если это значит – потерять что-то.

– Что?

– Себя. Или часть, которую она уже заняла.

Он шагнул дальше, и Алиса пошла за ним. Ветер исчез. Стало душно. Стены будто сдвигались. Они остановились у дома. Его стена была исписана. Не граффити – руны. Глубокие царапины, вырезанные ногтями. Камень был разодран до серого мяса. Словно кто-то выцарапывал себя наружу.

Она увидела знакомый знак – «L». Теперь – двойной. Склеенные, как зеркала. Под ними слово:

ВОРОТА

Буквы были свежими. Ещё сочились темнотой.

– Это место… – начала Алиса, но замерла. Воздух вдруг хрустнул. Как будто кто-то переломал кости воздуха.

Они не были одни.

Слева, в арке, возник силуэт. Или не возник – проступил, как пятно на старом негативе. Высокий. Узкий. Не человек. Фигура не стояла – висела. Без лица. Лишь гладкая, светлая поверхность, как мокрая кожа рыбы. Она пульсировала. Вокруг неё – шелест. Не дождя. Не шороха. А как если бы рядом кто-то дышал через кровь.

– Не двигайся, – прошептал Дэмиен.

– Кто это?

– Страж.

– Виктория?

– Нет. Один из тех, кого она не может контролировать. Но и мы – нет. Они держат границу. Иногда пропускают. Иногда – нет.

Страж медленно наклонил голову. Его пальцы – длинные, как провода. Не пальцы – антенны. Он сделал шаг. Камни под ногами задрожали. Как если бы земля вспомнила, что она – тоже живое.

– Что делать? – Алиса едва слышала себя. Голос ломался, будто он не принадлежал ей.

– Покажи шрам.

– Что?

– На ключице. Помнишь ожог?

Она приподняла ворот. Кожа под ним – светлее, как след от старой печати. Шрам – тонкая линия, тёплая, как дыхание. Он не просто светился – он мерцал. Страж остановился. Его корпус задрожал. Он наклонился ближе. Не смотрел – слушал. Приближался. Алиса ощутила, как дрожь прошла по сердцу. Он вдохнул – не воздух, её страх. И исчез. Мгновенно. Растворился, как бумага в пламени.

Дэмиен выдохнул с шумом.

– Мы внутри. Но не надолго.

Они сделали ещё десять шагов. Воздух стал другим. Влажная бумага, медь, старая кровь. Но глубже – что-то, что Алиса не могла назвать. Оно не пахло. Оно чувствовалось. Жило внутри. И смотрело на неё. Изнутри неё.

Слепое Место не было пустым. Оно не было и полным. Оно просто… было. Пространство между пространствами. Время, которое не тянулось, а замыкалось. Алиса шла, будто под водой. Звуки гасли, не успев родиться. Шаги Дэмиена впереди стали приглушёнными, как будто разделёнными стеклом. Воздух вокруг – вязкий, как сгущённая тьма. Здесь дыхание не выдыхалось – оно оставалось внутри, кололось рёбрами.

Цвета не исчезали – они замирали. Серые стены переулка, прорезанные трещинами, казались больше не камнем, а сдавленными телами, покрытыми известью. Из щелей сочился не конденсат, а чёрная влага, густая, как чернила. Каждый кап – будто отсчёт. Пульс Слепого Места. Алиса чувствовала, как оно смотрит. Не глазами – кожей. Не разумом – инстинктом.

– Мы близко, – бросил Дэмиен, не оборачиваясь. Голос глухой, будто вышитый по ткани. – Осталась одна петля.

– Петля?

– Пространство замкнуто. Чтобы пройти, нужно пройти себя.

Алиса не сразу поняла. Но Слепое Место само отвечало. Справа от неё зевнула стена – не дверь, но проём, где её не было. Изнутри пахнуло… детством. Горьким апельсином, пыльной библиотекой и чем-то кислым – старыми слезами на подушке. Комнатой, где она пряталась под кроватью, когда мать кричала, а обои шептали чужими голосами.

Она застыла. Губы приоткрылись. Ступня замерла в воздухе.

– Не входи, – резко сказал Дэмиен. Его рука оказалась на её запястье раньше, чем она поняла, что шагнула. – Это не твоя память. Это – ловушка.

– Но это было. Это моё.

– Уже нет.

Проём закрылся, как будто его вытерли. Камень сдвинулся, будто втянул дыхание. На стене осталась вмятина – не визуальная, эмоциональная. Боль, вырезанная в камне. Как шрам на чужой коже.

Они шли дальше. За каждым углом – повторение. Пространство искривлялось, как зеркало под жаром. Один раз они вышли к тому же месту, откуда начали. И ещё раз. На третий – стена поменяла надпись. Рядом с ВОРОТА появилось второе слово:

ОТПЕРТЫ

Алиса почувствовала – в ней что-то дрогнуло. Сердце? Нет. Глубже. Как будто нерв, спрятанный за костью. Она прислонилась к стене. Камень был не холодным, а тёплым. Он дышал. Он знал её. И отзывался.

– Она приближается, – прошептала Алиса. – Даже здесь. Она нашла путь.

– Потому что ворота – не здесь, – ответил Дэмиен. Его голос звучал осторожно. Словно он произносил заклинание. – Они в тебе.

Он снял перчатку. На его ладони – такая же метка. Только не ожог. Татуировка. Но под ней – трещина. Кожа, как старая керамика, не выдержала. Слои истины и памяти расходились, как пласт земли под землетрясением.