– Я хотел бы помочь вам подробностями, но доступ к такой информации был полностью закрыт. Моё тело находится там, где я никогда не чувствовал себя свободным. Меня доставляли туда и обратно на машине с зашторенными окнами. Организаторы строго следили, чтобы никто не смог определить точное местонахождение комплекса. Всё, что я знаю наверняка: это закрытый объект, тщательно охраняемый и, скорее всего, расположенный далеко за пределами Москвы.

Виталий подался вперёд и вопросительно поднял бровь:

– Значит, вы совсем не знаете, где именно находится ваше тело? Нет никаких ориентиров или деталей, которые могли бы указать на местонахождение?

Старик грустно покачал головой, глядя в глаза собеседника так, будто пытался передать всю глубину собственной беспомощности:

– Боюсь, что нет. Нас перевозили ночью, всегда разными маршрутами. Снаружи не доносилось особых звуков, каждый шаг сопровождался строгой секретностью. Я понимаю, как это усложняет ситуацию, но больше сказать нечего. Единственное, в чём я уверен: моё тело живо, оно лежит в капсуле, и им распоряжаются именно те люди, которых вы сейчас ищете.

Варвара слегка нахмурилась. Её голос стал ещё более сдержанным, словно она опасалась спугнуть осторожные признания старика:

– Вы упоминали некого «Профессора». Это единственный человек, с которым вы общались, или были контакты с другими организаторами?

Павел Андреевич вздохнул и развёл руками, как бы подчёркивая невозможность оказать больше помощи:

– Лично я знал только технического руководителя, отвечавшего за перенос сознания и весь технологический процесс. Его звали Борис Тимошин. Он всегда появлялся с охраной, был немногословен и крайне осторожен в формулировках. Его имя звучало часто, и у меня сложилось чёткое впечатление, что именно он являлся мозговым центром всего процесса.

– Борис Тимошин… – Варвара произнесла имя вслух, словно пробуя его на вкус. – Вы уверены, что именно он отвечал за технологическую часть?

Старик кивнул:

– Да, именно Тимошин давал указания техникам, контролировал процесс переноса сознания и лично присутствовал при моём перемещении. Я не могу забыть его голос – холодный, спокойный, без единой эмоции. В каждом его слове и движении была абсолютная уверенность. Если кто-то и знает все детали этой технологии и местонахождение капсул, то только он.

Виталий пристально всматривался в лицо Павла Андреевича, словно пытался найти в нём малейшие признаки неуверенности, но старик выглядел спокойно и уверенно. В голосе Виталия вновь появилась напряжённость:

– Хорошо, Тимошин. Запомнили. Но вы говорили о группе людей, управляющих проектом. Значит, кроме Тимошина должны быть другие. Может быть, вы слышали ещё какие-нибудь имена или фамилии?

Павел Андреевич покачал головой, во взгляде мелькнула едва заметная печаль:

– Нет. Тимошин был единственным, с кем я лично встречался и разговаривал. Остальные были предельно осторожны. Я слышал лишь отрывки разговоров, из которых было ясно, что решения принимаются коллективно, но никаких имён они не называли – только условные обозначения и коды. Мне жаль, но это всё, что я знаю.

Варвара обменялась взглядом с Виталием: оба осознавали, что ситуация становилась серьёзнее. Перед ними сидел человек, способный пролить свет на эксперимент и указать на тех, кто за ним стоит. Однако нить, ведущая к организаторам заговора, была тонка и неясна. Имя Бориса Тимошина стало первым и пока единственным чётким указанием на тех, кто скрывался за завесой секретности.

Варвара наклонилась чуть ближе, понизила голос и внимательно посмотрела на старика:

– Павел Андреевич, вы только что дали нам первую важную зацепку. Любые мелочи, которые вспомните позже, могут стать решающими. Подумайте ещё раз, вспомните всё, что происходило с вами перед отправкой сюда: случайно услышанные слова, лица, голоса – любая деталь важна. Пока же вернёмся к Тимошину. Что ещё вы можете рассказать о нём лично?

Павел Андреевич замолчал и долго смотрел куда-то сквозь Варвару, будто снова видел Тимошина. В его глазах мелькнула тревога, смешанная с решимостью. Сделав глубокий вдох, он медленно заговорил:

– Тимошин был особым человеком. Мне казалось, он воспринимал проект как высший смысл своей жизни. В нём чувствовалась абсолютная уверенность и знание, превышающее то, что было у остальных участников. Однажды я слышал его телефонный разговор. Он сказал: «Мы приближаемся к главной цели». Я не знаю, что он подразумевал под «главной целью», но звучало это зловеще и однозначно.

Наступило молчание, и в этой тишине Варвара и Виталий ощутили тяжесть вопросов, ответы на которые могли повлиять не только на судьбу старика перед ними, но и на многих других, втянутых в пугающий заговор.

Павел Андреевич снова задумался, словно собирал по крупицам воспоминания, тщательно подбирая слова, боясь упустить хоть одну деталь. Наконец он осторожно поднял взгляд и продолжил:

– Я вспомнил ещё кое-что. С Тимошиным напрямую связаться было почти невозможно. Каждый контакт с ним проходил через человека по имени Евгений. Именно он завербовал меня, точнее Максима Негина, в проект. Евгений не просто передавал инструкции – он приходил первым. Он знал, какие слова использовать, чтобы человек поверил, как обосновать происходящее. Евгений был не посредником, а вербовщиком.

Виталий резко вскинул взгляд на Варвару и едва заметно кивнул, показывая важность новой информации. Тут же повернувшись к компьютеру, он быстро запустил программы поиска данных по оперативным базам. Голос его прозвучал напряжённо и чётко:

– Евгений – это хорошо. Любое имя – ниточка, за которую можно тянуть. Проверьте всё, что есть: контакты, пересечения с Тимошиным, любой след. Поднимите регистрации и данные тех, кто контактировал с Негиным до исчезновения.

– Вы знали его лично? – уточнила Варвара, внимательно глядя на старика.

– Да, – ответил Павел. – Мы встречались несколько раз. Евгений не любил повторяться и всегда умел расположить к себе. Не давил – действовал мягко, почти ласково, умел слушать. Казалось, решение принимал ты сам, хотя оно давно было принято за тебя. Он говорил, что я помогу стране, что всё это ради высшей цели, ради будущего.

– Он называл фамилию? – спросил Виталий, не отрывая взгляда от экрана компьютера.

– Нет, только имя – Евгений. Он не скрывался, но и лишних вопросов задавать не позволял. Всё было словно в тумане. Я тогда и не пытался копать глубже – просто верил ему.

Варвара переглянулась с Виталием и снова обратилась к Павлу:

– А Тимошин? Как они взаимодействовали друг с другом?

– Евгений подводил, Тимошин принимал. Всё чётко по ролям. Тимошин – инженер, гений. Холодный, как хирург. Для него сознание – структура, которую можно перенести на другой носитель. Я слышал однажды, как он сказал: «Человек – это всего лишь поток, который можно направить».

– А капсула с вашим телом где находится? – спросил Виталий.

– Я уже говорил – не знаю. Меня привозили с зашторенными окнами. Место охранялось. Внутри царила стерильность. Почти уверен, это где-то за городом. Точнее сказать не могу. Но моё тело – тело Максима Негина – там, живое, поддерживаемое аппаратурой.

– Значит, Евгений и Тимошин. Пока два имени, – тихо произнесла Варвара. – Больше никого не слышали?

Павел Андреевич покачал головой:

– Нет, других имён не звучало. Я лишь чувствовал, что над ними стоят люди, которые платят и принимают решения. Но их лиц и имён я не знаю. Передо мной были только Евгений и Тимошин.

Варвара и Виталий снова обменялись взглядами. Теперь у них было два имени и свидетель, которого нельзя игнорировать.

Виталий ненадолго задумался, затем поднял глаза и, чуть наклонившись вперёд, спросил сдержанно, но настойчиво:

– Павел Андреевич, вы сказали, что Евгений лично вас вербовал. Вы знаете, как его найти сейчас? Где он, как с ним связаться?

Павел кивнул не сразу, но твёрдо:

– Да. У меня сохранились его контакты: номер телефона, электронная почта. Я записал их когда-то, чтобы не забыть, хотя тогда и не думал, что пригодятся. Теперь они могут вывести вас на след. Я готов передать всё.

Он достал из кармана старый бумажник и осторожно вытащил сложенный листок, положив перед Варварой. Она приняла его без слов, быстро взглянула на написанное и кивнула Виталию. Оба понимали, что у них появилась первая реальная зацепка.

Когда дверь за Павлом Андреевичем тихо закрылась, кабинет погрузился в напряжённую тишину, наполненную отголосками его рассказа. Виталий первым нарушил паузу, устало потирая переносицу и глядя куда-то в сторону, будто искал ответы на невысказанные вопросы:

– Всё выглядит странно, даже безумно. Но согласись, Варя, старик не похож на фантазёра или афериста. Если бы он всё выдумал, зачем так подробно и убедительно рассказывать каждую деталь? Нет, здесь что-то действительно есть, я это чувствую.

Варвара медленно кивнула, откинулась на спинку стула и слегка прищурилась, рассматривая точку на стене, словно пыталась мысленно сложить услышанное в единую картину:

– Ты прав, Виталь. Рассказ звучит слишком логично и детально. В глазах Локтева была не ложь, а боль и усталость человека, прожившего чужую жизнь. Это невозможно подделать, даже профессиональному актёру. Но прежде, чем делать серьёзные выводы, нужно убедиться, что он на самом деле тот, за кого себя выдаёт. Надо проверить его биографию и всё, что можно найти о его исчезновении.

Виталий немедленно развернулся к монитору и, запустив внутренний коммуникатор, чётко распорядился:

– Срочно поднимите из архивов материалы на Максима Негина и Павла Андреевича Локтева. Нас интересует всё, что связано с исчезновением Негина год назад: заявления родственников, полицейские отчёты, любые сохранившиеся записи. Сравните собранные данные с рассказом этого человека и как можно скорее доложите результаты.

Пока Виталий отдавал указания оперативникам, Варвара уже просматривала базу данных, сосредоточенно вчитываясь в появляющиеся на экране строки. Спустя несколько минут она ровным, уверенным голосом произнесла:

– Есть совпадение. Смотри, Максим Негин действительно пропал ровно год назад. Заявление подано родственниками после того, как он не вернулся из рабочей командировки. Полиция объявляла розыск, который не дал результатов – ни свидетелей, ни улик. Просто исчез бесследно.

Виталий медленно откинулся назад, не скрывая тревоги и напряжения. Голос его звучал теперь с холодным профессионализмом:

– Значит, совпадения есть. Перед нами реальный свидетель, игнорировать которого мы уже не можем. Варя, ты понимаешь, что это значит? Если его слова правда, то описанный проект – не просто гипотеза, а серьёзная угроза национальной безопасности.

Варвара кивнула, мысленно готовясь к дальнейшим шагам:

– Понимаю. Нам нужно действовать ещё осторожнее и точнее. У нас есть Тимошин, загадочный Евгений и его контакты. Поспешные действия недопустимы. Сначала необходимо понять, кто такой Борис Тимошин, выйти на него незаметно и выяснить, чем он сейчас занимается.

Виталий вздохнул и, нервно постукивая пальцами по столу, тщательно подбирал слова:

– Согласен. Пока мы точно не установим личность Тимошина, наблюдение организовать невозможно. Фамилия распространённая, информации мало. Дам указание собрать всё возможное по Борису Тимошину, особенно в связи с научными проектами, новейшими технологиями и экспериментами с сознанием. Любая косвенная связь с этим будет важна. Только когда найдём конкретного человека, можно будет обсуждать следующие шаги.

Он снова обратился к оперативникам, на этот раз строже и настойчивее:

– Немедленно начинайте проверку Бориса Тимошина. Приоритет – его участие в науке, технологических разработках и экспериментальных проектах, особенно связанных с сознанием и его переносом. Ищите любые связи с Евгением, любые пересечения по контактам и проектам. Действуйте максимально аккуратно, не привлекая внимания.

Закончив, Виталий снова взглянул на Варвару, и в его глазах читалось осознание всей серьёзности ситуации:

– Варя, дело и правда необычное. Я не до конца понимаю, с чем мы столкнулись, но чувствую – всё намного серьёзнее, чем мы предполагали. Работа предстоит кропотливая, и каждый шаг нужно просчитывать до мельчайших деталей.