– Я из соседнего министерства, – ответил Курносов так, будто сам только что это осознал. – Наши ведомства давно сотрудничают, поэтому с Александром Ивановичем несколько раз пересекались на совещаниях. А вы, кажется, его референт? Точно помню, пару раз видел вас в кабинете. Забавно выходит – столько раз рядом по работе, а знакомимся случайно, на улице…

В голосе звучала лёгкая, дружелюбная ирония, снимающая любые вопросы и сомнения. Следователь внутренне улыбнулся, заметив, как осторожность в глазах девушки постепенно сменяется доверием.

Теперь нельзя торопиться. Важно дать ей время привыкнуть к его голосу, взгляду, манерам, а затем осторожно, почти незаметно, направить беседу в нужное русло.

В этот момент Курносов ощутил, как напряжение последних дней постепенно растворяется, уступая место уверенности и лёгкости. Он снова входил в привычный ритм работы, где ставки были гораздо серьёзнее, чем простая симпатия или случайное знакомство.

Курносов перевёл взгляд на здание за её спиной, затем снова посмотрел на неё и, будто извиняясь, сказал:

– Честно говоря, очень рад, что так удачно с вами столкнулся. Уже минут двадцать пытаюсь найти дом номер восемнадцать. Район вроде не лабиринт, а я второй круг делаю. Хотел спросить у прохожих, но сами понимаете – все спешат, не остановишь.

Маша улыбнулась, почувствовав себя увереннее. Курносов уловил этот тонкий сдвиг и продолжил, не позволяя беседе угаснуть:

– И вот вдруг вы. Просто спасение! Простите за навязчивость, не могли бы подсказать направление?

– Конечно, – ответила Маша слегка удивлённо, но охотно. – Это недалеко, я подскажу. Если хотите, можем пройти вместе – мне по пути.

Она смущённо улыбнулась и слегка отвела взгляд, предоставив ему возможность продолжить разговор.

– Спасибо огромное за помощь, – тепло произнёс Курносов чуть тише обычного, заставляя её немного наклониться навстречу голосу. – Даже неловко как-то получилось. На таких должностях, наверное, следует ориентироваться получше.

Маша с едва заметным любопытством взглянула на него, нервно поправляя волосы:

– А вы на какой должности, если не секрет?

Курносов словно невзначай пожал плечами, изображая обычную беседу двух случайных знакомых:

– Видите ли, тут такая небольшая тонкость… Я не совсем тот, кем представился вначале. Точнее, не совсем сотрудник того министерства, о котором говорил.

Она удивлённо приподняла бровь и остановилась, всматриваясь в его лицо. Её голос прозвучал уже не так легко и уверенно, как прежде:

– Не понимаю… А почему вы сказали иначе?

Курносов мягко улыбнулся, глядя в её встревоженные глаза, намеренно излучая доброжелательность и спокойствие, словно подсказывая, что волноваться не стоит.

– Простите, Маша, пришлось немного схитрить. Дело в том, что моя реальная должность… специфическая. Я сотрудник КГБ, временно прикомандирован к вашему министерству для решения вопросов внутренней безопасности. Согласитесь, не слишком удобно начинать знакомство с упоминания спецслужбы – люди нервничают и замыкаются. А мне хотелось общаться легко, без напряжения.

Девушка замолчала, и напряжение в её плечах ослабло. В её глазах Курносов заметил облегчение, и это было неожиданно. Он отметил про себя: важный и показательный момент.

– Значит, вы не из министерства… – задумчиво произнесла она, постепенно осознавая сказанное. – А я-то думаю, почему вас не знаю. Обычно всех партнёров помню.

Курносов негромко и тепло рассмеялся, снимая её замешательство своей искренностью и улыбкой:

– Признаюсь, легенда оказалась не совсем удачной. Я не учёл, что референт министра должна прекрасно знать всех сотрудников партнёрских ведомств. Даже профессионалы иногда ошибаются.

Она тихо рассмеялась в ответ, окончательно расслабившись:

– Это нормально… Наверное, профессиональная привычка – сначала одно говорить, потом другое раскрывать. Я не обижаюсь, просто немного удивилась.

Курносов внимательно наблюдал за ней, отмечая каждое изменение в выражении лица и позе, чувствуя, как беседа становится доверительнее. Теперь было очевидно – Маша восприняла его признание не как угрозу, а наоборот, оно неожиданно расположило её.

– Спасибо за понимание, – произнёс он легко. – Просто специфика такая, знаете ли, иногда приходится осторожничать там, где не хочется. Хотя сейчас думаю, что можно было и без этого обойтись.

Маша слегка наклонила голову, но улыбка стала чуть сдержаннее, во взгляде промелькнула осторожность:

– КГБ… Интересно. Наверное, фильмов насмотрелась, но с этой аббревиатурой ассоциации не самые простые. Если честно, возникает вопрос: вы меня случайно встретили или искали?

Реакция была естественной для умной женщины, пережившей потрясение. Курносов выдержал короткую паузу, позволяя ей почувствовать себя вправе задать такой вопрос, затем мягко и серьёзно ответил:

– Вопрос справедливый. На вашем месте подумал бы так же. Но поверьте – если бы я всё заранее организовал, точно выбрал бы другой способ, без этой комедии с поиском дома на Зеленогорской.

Он улыбнулся с теплотой и открытостью, добавляя:

– Я вас действительно увидел случайно. Наверное, просто профессионально среагировал – решил познакомиться. А насчёт КГБ… Мы ведь тоже люди. Ходим по улицам, путаемся в кварталах и тоже иногда просто хотим поговорить с хорошим человеком.

Маша всё ещё смотрела настороженно, но испуг из её глаз ушёл, сменившись любопытством:

– Тогда ладно, – тихо произнесла она. – Пусть будет просто прогулка. Пока.

Курносов кивнул мягче обычного:

– Пусть так. Остальное приложится. Главное – не спешить.

Она слегка приподняла бровь, кокетливо взглянув на него сбоку, и с лёгкой улыбкой спросила:

– А что именно приложится?

Курносов хмыкнул, затем склонил голову и с игривой серьёзностью ответил:

– Адрес, конечно. А может, и что-то поважнее. Например, хорошее настроение.

С того момента, как Маша поверила ему, Курносов начал аккуратно выстраивать линию ухаживания. Ненавязчиво, с холодноватым изяществом человека, знающего цену деталям. Он приглашал её на прогулки под благовидными предлогами, иногда открыто, позволяя встречам перерастать в простые свидания. Время выбирал тщательно, маршрут продумывал до мелочей: где предложить горячий чай, где помолчать у реки.

Маша отвечала без настороженности, словно так и должно было быть. И только ближе к четвёртой или пятой встрече Курносов позволил себе приблизиться к тонкой границе между деликатной заботой и чувством, в котором сам ещё не решался признаться.

Курносов чувствовал, как излишняя осторожность уступает место лёгкой близости, возникающей между людьми после первых шагов навстречу друг другу. С каждым новым свиданием он позволял себе становиться теплее и ближе, незаметно стирая привычную дистанцию. Рядом с Машей ему было легко – её искренность невольно открывала в нём что-то давно забытое и настоящее.

Осень окончательно вступила в свои права, унося последние остатки лета и заставляя прохожих плотнее закутываться в пальто и шарфы. Деревья в московских парках походили на задумчивых философов – нахохленные, притихшие, сбрасывающие пожелтевшие листья на мокрый асфальт. Прохладный ветер и ранние сумерки неустанно напоминали о приближающейся зиме.

В один из таких вечеров, когда над городом висела тихая дымка и фонари начали мягко освещать влажные улицы, Курносов и Маша медленно шли по аллеям парка, шурша опавшими листьями. Он шёл рядом, словно прикрывая её от случайных порывов ветра, а она всё чаще улыбалась, не скрывая удовольствия от их спокойной и доверительной прогулки.

– Знаешь, Петь, уже и не помню, когда вот так просто гуляла с кем-то, – произнесла Маша, задумчиво подняв на него глаза. – Последнее время было совсем не до прогулок, да и настроение, честно говоря, не очень располагало.

Курносов внимательно посмотрел на неё, слегка нахмурившись, будто пытаясь разглядеть в глубине взгляда что-то важное:

– Ты уже не первый раз упоминаешь о неприятном периоде в жизни. Может, пришло время поделиться? Ты ведь знаешь – я готов выслушать и поддержать.

Она чуть замедлила шаг, словно решаясь, затем осторожно коснулась его рукава, подтверждая готовность говорить:

– Понимаешь, я пыталась справиться сама, думала, сил хватит. Но теперь всё яснее понимаю, что есть вещи, с которыми одной не справиться. Я пережила нечто ужасное, и сейчас мне действительно нужна помощь и защита. Кто-то, кому можно довериться. И кажется, я поняла, что это именно ты.

Она смотрела ему в глаза спокойно, но в голосе ещё звучала лёгкая тревога. Курносов мягко взял её за руку, слегка сжав пальцы в знак поддержки:

– Спасибо за доверие, Маш. Для меня это правда важно. Я вижу, как нелегко дались тебе эти слова, и хочу, чтобы ты знала: я сделаю всё, чтобы ты больше не чувствовала себя одинокой. Но здесь не самое подходящее место для такого разговора. Давай зайдём в кафе, сядем спокойно, и ты расскажешь обо всём, что тебя тревожит. Не против?

Маша улыбнулась, чувствуя, как внутреннее напряжение медленно отпускает её, будто зажатая пружина наконец-то ослабла:

– Конечно, Петя. Будет лучше поговорить в тепле и тишине. Сам понимаешь, улица не располагает к откровениям.

Курносов усмехнулся, чуть иронично добавив:

– Тем более осенью. Летом ещё куда ни шло, а сейчас такой холод, что все твои мысли о высоком могут запросто улететь вместе с порывом ветра.

Она негромко рассмеялась, и в её голосе впервые за вечер прозвучала настоящая лёгкость:

– Знаешь, с тобой даже серьёзные разговоры становятся проще. Как тебе это удаётся? Ты вроде и не стараешься специально разрядить атмосферу, а получается само собой.

Курносов повёл её в сторону уютного кафе неподалёку и, улыбнувшись, заметил с иронией:

– Это профессиональная привычка, Маш. В моём ведомстве главное – расслабить собеседника, чтобы он сам захотел всё рассказать.

Она прищурилась, пытаясь понять, шутит он или нет, затем кокетливо улыбнулась и легко толкнула его в плечо:

– Знаешь, Петя, после таких слов возникает подозрение, что ты снова шутишь. Хотя в каждой шутке, как известно, только доля шутки. Может, ты и правда всё это время просто пытался меня разговорить?

Курносов негромко рассмеялся, отвёл взгляд, делая вид, что задумался, затем с притворной серьёзностью ответил:

– Если бы я преследовал исключительно рабочие цели, наш разговор уже давно стал бы официальным и менее приятным. Но я просто хочу, чтобы ты наконец отпустила то, что тебя тревожит, и почувствовала себя лучше.

Маша медленно кивнула, ощущая, как ей становится легче дышать и возвращается столь необходимая в этот вечер уверенность:

– Хорошо, Петя. Я тебе верю. По крайней мере, пока у тебя неплохо получается убеждать. Но учти, если в кафе я снова начну подозревать тебя, придётся заказывать ещё кофе и сидеть до утра, пока не докажешь обратное.

Курносов театрально вздохнул, подняв глаза к небу, где уже проглядывали первые звёзды:

– Что ж, придётся сидеть до утра. Такая уж судьба у людей моей профессии – доказывать свою честность в круглосуточном режиме.

Она снова засмеялась – легко и непринуждённо, словно сейчас они могли позволить себе не думать ни о чём, кроме приятного общения.

Войдя в кафе, они заняли уютный уголок у окна, где приглушённый свет и негромкая музыка создавали доверительную атмосферу, необходимую для личных разговоров. Курносов помог Маше снять пальто, аккуратно подвинул стул и сел напротив, внимательно и мягко глядя в её глаза:

– Теперь рассказывай по порядку, Маш. Я готов слушать до утра, если понадобится. Главное – не спеши и ничего не бойся. Я сейчас позову официантку и что-нибудь закажем, а то окончательно замёрзли.