«Правила поведения на территории Сосновоборского дома призрения».

Поставила после двоеточие.

Заголовок выше многословным. И я обвела «правила поведения» ещё раз, а потом провела под ними жирную черту. Теперь эти два слова выделялись среди других и сразу бросались в глаза.

Удовлетворённо взглянув на дело рук своих, я написала первый пункт. Всего у меня вышло пять правил. Возможно, позже и дополню их. Однако для начала, думаю, и этого будет достаточно.

Поставив точку, в конце пятого пункта, я положила карандаш, задула свечу и пошла спать.

Утро встретило меня светло-серым прямоугольником окна. Надо поставить себе за правило задёргивать шторы по вечерам. Пусть сейчас на улице никого, но весной и летом из леса могут выходить всякие грибники или охотники. А я не люблю, когда за мной наблюдают.

Комната за ночь выстыла, поэтому вылезать из-под тёплого одеяла я не спешила. И только расслышав в коридоре голоса и топот детей, спускающихся к завтраку, решительно спустила ноги на пол. Пришлось тут же их отдёрнуть и поискать валенки. Пол оказался ледяным.

Закутавшись в шаль, я отправилась растапливать печь. Было немного волнительно, а ну как не сумею. Поэтому всё делала строго по инструкции Вителея. Сначала положила щепы, причём одну поперёк топки, а остальные на неё, так, чтобы передний край выступал. Сверху легли тонкие поленья, которые находились ближе к печи и просохли больше остальных. Затем – открыть заслонку, чтобы дым шёл в трубу. Чиркнуть спичкой, поднести её к щепкам и подождать, пока загорятся.

С последним пунктом не вышло. Даже после второй спички щепки у меня отказывались заниматься пламенем.

Чуть подумав, я решила пожертвовать одним листом бумаги. Правда пришлось повозиться, пока нашла ненужный. Надеюсь, что не ошиблась, и эти зарисовки в виде вензелей и виньеток, которые явно выводили в задумчивости, мне не пригодятся.

Виньетки занялись сразу, следом за ними и щепки. Гордая собой, я закрыла топку, приоткрыла нижнюю дверцу и начала одеваться.

Меня ждало знакомство с моими подопечными.

Глава 8

В коридоре снова послышались голоса. Они приближались к дверям моего кабинета. Правда теперь звучали приглушённо, словно воспитанники надеялись, что новая директриса не покинет свою берлогу, если не услышит их.

Дождавшись назначенного времени, я взяла лист с написанными ночью правилами, несколько нервно одёрнула платье и вышла в коридор.

Все уже собрались в холле. Стояли единой группой у окна. Меня встретили настороженные, оценивающие взгляды.

Они были похоже на стаю маленьких хищников, куниц или горностаев, которые взвешивали свои шансы перед крупным зверем. Кем он окажется? Охотником или добычей? Проглотит их или позволит загнать себя?

Похоже, это будет не знакомство, а настоящая схватка.

Я вдохнула, чувствуя, что мои нервы напряжены до предела. Нацепила на губы приветливую улыбку, больше похожую на акулий оскал, и заняла противоположный край поля боя. То есть встала перед воспитанниками.

Хватит уже использовать воинственные метафоры. Это всего лишь дети! Я надеюсь…

Их было девять. Четыре мальчика и пять девочек. Все разного возраста и в одежде разной степени изношенности. Что их роднило, так это осунувшиеся лица и ещё глаза. Так могут смотреть лишь взрослые, разочаровавшиеся в жизни и уже не ожидающие от неё ничего хорошего.

Как и от нового руководства.

И я ещё тут со своими сравнениями. Поле боя. Хищные зверьки.

Может, они и стали такими, но точно не по своей вине. И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы это исправить. Чтобы эти дети снова поверили в чудо и в то, что счастье возможно и для них.

Однако это будет очень трудный путь, больше похожий на сражение…

– Доброе утро, ребята, – голос не дрожал, и я себя мысленно похвалила. – Меня зовут Аделаида Вестмар, как вы уже знаете, я новый директор этого дома призрения. Вы можете называть меня госпожа Вестмар или госпожа директриса, если вам так удобнее.

– А можно просто Деля? – спросил коротко стриженый мальчишка лет восьми и нахально прищурился.

Рядом с ним послышались смешки, пока ещё тихие. Однако я понимала – это лишь начало.

– Как тебя зовут?

– Генас, – в одном этом слове было столько вызова, что я засомневалась. Это точно несчастные сиротки, или всё же опытные противники, которым нельзя подставлять спину?

Все смотрели на меня, ожидая реакции.

Травоядное или хищник?

– Да, Генас, ты можешь называть меня Деля, – мягко произнесла я.

В глаза мальчишки разгорелся огонёк торжества. Он уже чувствовал, как его клыки сжимаются на моей мягкой шее, и как горячая кровь струится по его губам.

Но я добавила.

– Я всегда делаю исключения для умственно отсталых. Когда мозг размером с горошину, его нельзя перенапрягать.

Снова послышались смешки. Однако теперь смеялись над Генасом.

– Если с обращением ко мне определились… – я сделала небольшую паузу. Посмотрела на мальчишку, приняв самое участливое и сострадательное выражение, на которое была способна, и спросила: – Генас?

Рядом опять засмеялись. Генас покраснел.

Единая стая больше не была единой. А в защите образовалась брешь. Теперь бить нужно прицельно туда.

– Тогда продолжим. С сегодняшнего дня в нашем доме призрения начинают действовать новые правила. Возможно, часть из них будет пересекаться со старыми правилами, тем легче будет их запомнить. Да, Генас?

Он снова покраснел. Опустил взгляд и больше его не поднимал. Похоже, противник нейтрализован.

– Итак, правил всего пять. Однако вы обязаны исполнять их неукоснительно. Того, кто нарушит правило, ждёт суровое наказание.

– Бить будете? – перебила девчушка с тонкой косичкой.

На вид она была едва ли старше Генаса, а может, и младше. Худенькая и невысокая, она сжимала кулаки и смотрела на меня с искренним возмущением, готовым перерасти в ненависть.

Кто обижал тебя, малышка? Разве можно поднимать руку на беззащитного ребёнка?

– Как тебя зовут? – на этот раз в моём голосе не было иронии. Друг напротив друга стояли два взрослых человека и решали взрослые вопросы.

– Милада, – она вздёрнула подбородок.

Взрослым, и мне конкретно, эта девочка не верила. И готовилась защищаться. Тем более я только что унизила перед остальными её товарища.

– Нет, Милада, бить здесь больше никого не будут, – произнесла я медленно и отчётливо, чтобы было услышано каждое слово. – Но наказание вам не понравится. Обещаю.

– Это как? – удивилась девочка, стоящая справа от Милады.

Похоже, она не собиралась говорить этого вслух и теперь смутилась под моим взглядом. Но ненадолго. По крайней мере, спросить её имя я не успела, девочка представилась сама:

– Меня зовут Зимава.

– Зимава, ты любишь мыть пол? – спросила я.

– Что? – такого вопроса они явно не ожидали.

– Пол, – повторила я и указала ладонью на пространство между нами. – Кто из вас любит мыть пол?

Дети приняли это за шутку. Раздались неуверенные смешки.

– Неужели никто не любит?

Смешки стали громче, их разбавляли голоса, выражая мнение о тех, кто может любить подобное занятие.

– Прекрасно! – подытожила я. – Значит, мытьё полов всего правого крыла может стать отличным наказанием для каждого из вас.

Голоса смолкли. Больше никто не смеялся. Дети смотрели на меня, пытаясь понять, насколько я серьёзна. Ведь у них прежде не было трудовой повинности. А тут сразу целое крыло вымыть.

Я снова улыбнулась. По-акульи дружелюбно.

Ну что, ребятишки, будем жить дружно или снова хотите меня испытать?

Дети молчали. Я заметила, что девочки жмутся к самой старшей. Кажется, повариха называла её Невея. А мальчики группируются вокруг Димара.

Ищут защиты. Похоже, мне удалось-таки их слегка напугать.

– Итак, я сейчас зачитаю сами правила. Прошу слушать внимательно и не перебивать. Когда прочту все пять, можете задавать вопросы.

Я набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула, готовясь. А затем произнесла вслух первое правило. Читать мне было не нужно, я помнила его наизусть.

– Воровство запрещается.

Я ожидала гул, вопросы, даже возмущения. Однако ответом мне была полная тишина. И только неверие в глазах Димара, сменившееся хитрым прищуром, заставило меня пояснить.

– Вообще брать что-либо чужое нельзя. Ни в приюте, ни за его пределами. Если вы приносите что-то, чего раньше у вас не было, значит, должны предоставить записку с подписью прежнего владельца, что это именно подарок или покупка, но не кража. Это касается вещей, продуктов и вообще… всего.

– И что мы будем есть? – зло хмыкнул Димар.

Если прежде у меня оставались некоторые сомнения относительно содержимого мешка, который принёс вчера мальчишка, теперь их не осталось. Димар занимался воровством еды, а значит, мог попасться в руки полиции. Этого я не могла допустить.

– Я что-нибудь придумаю, – голос звучал не настолько уверенно, как мне хотелось. Однако я была полна решимости исполнить обещание.

– Пока вы будете думать, мы все тут передохнем с голоду! – выкрикнул Димар.

– Я же сказала, что придумаю, как выбраться из кризиса, – медленно и внятно произнесла я.

Наши взгляды встретились, словно клинки, и зазвенели, ударившись сталь о сталь. Сейчас моим противником был не мальчишка. Забота о детях и кража еды для них сделали Димара старше. Он стал добытчиком, главным мужчиной в этой семье осиротевших. А теперь я оспаривала его первенство.

И отступать не собиралась.

– Я не буду слушать этот бред, – зло выдохнул он и быстрым шагом направился в коридор.

– Димар, вернись немедленно! – крикнула ему вслед, осознавая, что только что потеряла все завоёванные у ребят очки.

Если старший уйдёт, и я ничего не сделаю, значит, и остальным можно меня не слушать.

– Да пошла ты… – не оборачиваясь, отмахнулся Димар.

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула, не позволяя эмоциям взять надо мной верх. Что теперь делать, я не представляла.

В холле воцарилась абсолютная тишина. Ребята, шокированные произошедшим, смотрели на меня. Пока ещё только смотрели. Но я чувствовала, как в их головах уже появляются и зреют мысли. Новая директриса оказалась не хищником. Её можно не бояться и делать всё, что заблагорассудится. Ещё и посылать подальше.

Тишину нарушили нервные шаги мальчишки. Раздражённый моими словами, Димар громко топал. Казалось, все обратились в слух, ожидая развязки.

Показавшийся в коридоре упрямец направлялся прямиком к выходу. Полушубок накинул на плечи, шапку сжимал в руке. По всему было видно, как Димар спешил, желая скорее оказаться подальше от меня.

Когда он схватился за ручку двери, я выкрикнула ему в спину:

– Если ты сейчас покинешь приют, назад тебя не пущу!

Сказала, не задумываясь. Я не собиралась разбрасываться словами или угрожать. Однако, произнеся это вслух, поняла, что не блефую.

Внутри меня сейчас бушевал настоящий гейзер из страха, неуверенности, раздражения и отчаянной потребности настоять на своём. Да, я не пущу Димара обратно, если он уйдёт. И пусть потом чувство вины сгрызёт меня заживо.

Димар обернулся. В его взгляде отразилось сомнение. А в моём – не было лжи. Не сомневайся, мальчик, я это сделаю. Пусть потеряю тебя, зато сохраню оставшиеся восемь жизней.

Я нужна вам сейчас. Больше, чем вы мне. Потому что без меня вы не жили, выживали. И ваша «белая» полоса не может длиться долго.

Рано или поздно Димар окажется в тюрьме, если продолжит воровать. И я хочу, чтобы в этот момент он не являлся воспитанником моего приюта.

Или Сосновоборский дом призрения никогда не потеряет репутацию прибежища для юных преступников.

Не знаю, прочёл ли Димар всё это в моём взгляде. Или не решился проверять, насколько я серьёзна.

Коротко выругавшись вполголоса, он отпустил дверную ручку и медленно пошёл к нам.